Дядя Вася пришел на рынок поздно — еще раз пробовал договориться с Сашкой. Сашка вначале что-то мямлил, словно выгадывал зачем-то время, потом глянул на часы, засмеялся и убежал.
А Сашка и впрямь выгадывал время. Нужно было, чтоб Сергей Ермолаевич и Зыков успели подготовить операцию, которую они между собой называли: «Взять дядю Васю за жабры».
Две банки четырехмесячных, уже хорошо окрасившихся барбусов суматранусов и скалярий принес дядя Вася в тот день на Кисловку. Он бросил рыбкам несколько щепоток мотыля, и они весело суетились в воде, жадно подхватывая извивающихся червячков.
Хороши были рыбки, очень хороши. Не удивительно, что сразу же обступили дядю Васю люди. Плотно обступили, но... никто ничего не покупал.
Дядя Вася просил по рублю за барбуса, по полтора — за скалярию. Через час, не продав ни одной рыбки, он впервые за все последние годы сбавил цену на двугривенный. Потом еще на десять копеек..
Все было напрасно.
«Да что они, перебесились, что ли? — зло и растерянно думал дядя Вася, глядя на знакомых рыбоводов.— По семьдесят копеек барбусов не берут... Стоят стеной, ни один покупатель сквозь их не пробьется...»
— Ну, вот что, братцы,— он сбил на затылок шапку и исподлобья поглядел на людей, сгрудившихся у столика,— посмотрели на рыбок — и хватит. Дайте купцам пробиться, а то я из-за вас сегодня и на четвертинку не заработаю.
Люди начали неохотно расходиться, но на их место становились новые, незнакомые.
Они тоже молча рассматривали рыбок, но даже не спрашивали цены.
— По полтиннику барбусы, по рублю скалярии! — не выдержал дядя Вася.— Навались, разобрали!..
Навалились. Еще гуще стала толпа. Давно уже не было на Кисловке таких низких цен. Чего ж не видно ни протянутых денег, ни подставленных баночек?..
Дядя Вася сгреб с прилавка горсть снега и прижал к губам. Договорились... Договорились не покупать у него... Кожар всех подбил...
— Чего стоите? — задыхаясь, выкрикнул дядя Вася.— Думаете, рыба больная? Неправда, здоровая рыба! Что я, последний раз сюда пришел, чтоб под собой сук рубить?! Это «профессор» вас всех подбил, а вы верите ему, дурачье. А ну, кому барбусы по сорок копеек, а скалярии — по восемьдесят. Сам в накладке останусь, а посмеюсь над вами. Кому барбусы?..
Люди заколебались, зашумели, и дядя Вася увидел, как к нему пробивается первый покупатель. Он штопором ввинчивался в толпу, сжимая в одном кулаке баночку, а в другой деньги — между пальцами в чернильных пятнышках виднелся синий уголок пятирублевой бумажки.
Юркий, курносый, в огромной заячьей шапке, съехавшей на белесые брови, мальчишка пробивал себе дорогу так отчаянно, что все вокруг покатились со смеха — воробей, ошалевший от солнца, да и только.
Наконец мальчишка выбился к прилавку и решительно протянул дяде Васе банку.
— Мне пять... Вот этих самых... полосатых... барбусов! — выпалил он показывая щербатые зубы.
— Два рубля,— процедил дядя Вася. Вдруг остро кольнула сердце жалость: это ж надо так дешево отдавать! Еще в прошлое воскресенье всю пятерку можно было забрать за этих рыбок, а сейчас...
— Два так два,— солидно согласился мальчишка и разжал вздрагивающую от возбуждения руку с деньгами.— Только вы мне вон тех поймайте, побольше.
Дядя Вася опустил сачок в банку.
— Тебе еще побольше, сопляк... Радуйся, что так даю...
И потянулся за деньгами.
Но в это мгновение кто-то сжал и отвел руку мальчика в сторону.
— Где ты взял эти деньги, сынок? — прозвучал над толпой густой басовитый голос.
Мальчик дернулся, надеясь удрать, но сильная мужская рука крепко держала его. Взбешенный этим неожиданным вмешательством, дядя Вася рванулся на голос — чьи-то плечи заслонили перед ним того, кто говорил, но вдруг на его пути, словно из-под земли, выросли Сашка и Юрка.
— Вы... Вам чего?! — крикнул дядя Вася.— А ну, с дороги...
— Айн момент.— Сашка засмеялся ему в лицо и весело подмигнул Юрке.— Сейчас Кузьма Кузьмич побеседует с этим юным аквариумистом, и мы тут же освободим вам дорогу.
— Так где ж ты взял эти деньги, сынок?
Теперь дядя Вася увидел, что мальчика держит высокий мужчина в сизой каракулевой папахе — Зыков. Увидел и подобрался, готовый постоять за себя, кто б ни решился к нему привязаться — Зыков, Сергей Ермолаевич Кожар, выглядывающий из-за его плеча, или Сашка и Юрка, что замерли, как двое часовых, у него по бокам.
Значит, где мальчишка деньги взял? У матери в сумочке? А ему, дяде Васе, какое до всего этого дело, скажите, пожалуйста? Он, что ли, посылал его воровать? Его дело — рыбки, а где на них пацаны деньги достают, пускай про это их родители думают.
— Ты отнесешь эти деньги маме,— сказал Кузьма Кузьмич, и мальчишка, размазывая по лицу слезы, послушно кивнул.— А потом придешь к нам, в клуб аквариумистов. И мы дадим тебе рыбок и научим за ними ухаживать. Понятно?
— Понятно,— всхлипывая, прошептал мальчик.
— Что это за клуб такой? — выкрикнул из толпы какой-то парень.— Два часа топчусь на рынке, только и слышу: клуб, клуб,.. Всем туда можно или только тем, кто у мам деньги крадет?
Вокруг засмеялись. Улыбнулся и Кузьма Кузьмич.
— Всем можно, всем. Только главному кисловскому спекулянту,— Зыков показал рукой на дядю Васю,— нельзя. А то он и там приловчится с людей по три шкуры драть. И как вы его столько лет терпели, понять не могу. Ведь он не только тут свои цены назначал, но часто продавал больных, старых рыбок. Ему это было выгодно: чаще дохнут — чаще покупают.
— А ты докажи! — вдруг тоненько взвизгнул дядя Вася.
— Я докажу,— крикнул Юрка.— Помните, вы мне рыбок своих поручили продать. Рыбок Кузьма Кузьмич купил, а у них язва была. Хорошо, что он их сразу в аквариум не пустил,— подохли рыбки, сколько мы их потом не лечили... И те, что вы мне дали, тоже подохли.
Толпа угрожающе загудела, дядя Вася съежился. Больше никто ничего не продавал и не покупал. Аквариумисты, кролиководы, голубятники — все сгрудились вокруг прилавка, за которым стоял дядя Вася, тянулись вперед, чтоб его рассмотреть.
— Это еще не все,— продолжал Кузьма Кузьмич.— Вы еще не знаете, что каждый, кто на Кисловке рыбками торговал, ему «налог» платил. А как же — хозяин! Узнал, что Кожар с мальчишками собирается создать клуб аквариумистов, и подсыпал ядовитого порошка в его аквариумы. Рыб потравил и человека чуть не убил...
— Это не я! — пронзительно закричал дядя Вася и показал пальцем на побледневшего Сашку.— Это он, он...
— Врешь, ты! — отрезал Сергей Ермолаевич.— Ты во всем виноват. Ты его в спекуляцию втянул, обирал, школу бросить заставил... Только ты!
— Да что ж это такое, люди добрые,— негромко сказала какая-то пожилая женщина, но так тихо было вокруг, что далеко разнеслись ее слова.— Да его ж судить за это надо, живоглота проклятого!
— Мы и судим его.— Сергей Ермолаевич встал на скамейку, чтоб видеть всех и чтобы все видели его. — И наш суд для этого спекулянта — самый страшный. Потому что, как зачумленного, будут все обходить его теперь, и никто не купит у него ни рыбок, ни травинки, и лопнет он как мыльный пузырь.
— Взамен другой какой-нибудь клоп выищется,— раздался из толпы чей-то голос.— Все равно рыбки любителям нужны, и водоросли, и улитки... Где их взять?
— Это все правильно, но, во-первых, скоро у нас начнет работать зоомагазин,— ответил Сергей Ермолаевич,— а во-вторых, для того мы и затеяли свой клуб аквариумистов. Будем вместе ухаживать за рыбками, выводить новых, обмениваться, помогать друг другу. Вполне обойдемся и без Кисловки и без дяди Васи.
Кожар слез со скамейки и пошел сквозь расступившуюся толпу, постукивая палкой, и люди, недоверчиво улыбаясь, перешучиваясь, пошли ва нимВскоре угол рынка, где обычно собирались аквариумисты, опустел. Только дядя Вася, тяжело закрыв глаза, стоял перед банками, в которых весело резвились скалярии и барбусы, да ошалело горланили на габоре воробьи.
Наконец дядя Вася открыл глаза, схватил вздрагивающей рукой банку и выплеснул рыбок в снег. Потом перевернул вторую банку — и рыбки трепетно забились на снегу разноцветными искрами. Дядя Вася затаптывал эти искры, и они гасли под его тяжелыми сапогами.
