Совсем не хотелось выслушивать долгие жалобы на жизнь.

Анджело тяжело вздохнул, потрещал распухшими суставами пальцев.

– Не хочу вас грузить своими бедами. Если коротко – мне придется продать дом.

– Понятно.

– Спросить хотел – может, вы его купите?

Эйлин с Эдом уже какое-то время всерьез обсуждали возможность покупки дома. Эйлин пыталась пробудить в муже практическую жилку. Правда, собственный дом – это дополнительные расходы, но ведь потраченные деньги будут вложены в недвижимость, а то, что платишь за квартиру, уходит навсегда. И накоплено уже достаточно для первого взноса. Останавливал только консерватизм Эда и его вечный страх перемен. Эйлин мечтала об отдельном доме на одну семью, но, с другой стороны, доход от сдачи лишних квартир покроет часть общей стоимости, а Эд, быть может, легче согласится приобрести тот дом, где они уже живут, чем переезжать на новое место. И на грузчиков тратиться не надо! Самое время сейчас воспользоваться его размягченным состоянием – если тянуть и откладывать, Эд успеет себя убедить, что не следует вкладывать деньги в жилье. А так, услышав, что Анджело в беде, Эд наверняка захочет ему помочь.

Заодно и дух покойного отца ублаготворят – грозился же являться ей из могилы, пока они с Эдом не обзаведутся собственным домом. В последнее время Эйлин все чаще вспоминала отцовское проклятие. Теперь у нее появится достойный аргумент: она, дескать, переселилась в свой дом задолго до смерти Большого Майка, не хватало всего лишь подписи в официальной бумаге. Отец оценил бы простоту и изящество такого решения.

– Все это очень неожиданно, – сказала Эйлин вслух.

– Я бы вам продал подешевле, – отозвался Анджело. – Только одна просьба: оставьте моих здесь жить и квартплату им не слишком поднимайте.

– Мне надо посоветоваться с мужем.

– Поговорите с ним, пожалуйста! А то продавать нужно срочно. Если не вам, то кому уж там получится.

Мысли в голове Эйлин крутились бешеным хороводом. Ей не нравилось жить на втором этаже, особенно с тех пор, как у Эдова кузена из Брод-Чаннел маленький сын, играя в Супермена, вылез из окна второго этажа на крышу, свалился оттуда и сломал руку и ногу. Еще ей надоело, что у них нет своего двора. Счастье еще, что Анджело позволял им с Эдом ставить во дворе машины, правда благодарность уже несколько поизносилась. Эйлин злило, что приходится каждый раз обходить вокруг дома или звонить Анджело, чтобы попасть к себе в квартиру.

Она сказала:

– Есть одно условие.

– Только скажите!

– Я хочу поменяться квартирами. Чтобы нам жить на первом этаже.

– Это теперь ваш дом, – ответил Анджело.

– И еще…

– Что?

– Я бы вас попросила ставить машину на улице. Чтобы двор был только наш.

Анджело несколько секунд переваривал ее слова. Уголки рта у него приподнялись в печальной улыбке – он начинал понимать, какие последствия несет ему перемена. Эйлин не хотела ничего знать о его переживаниях… совсем ничего.

– Без проблем, – сказал Анджело, мгновенно придя в себя. – Места для машины хватит. В крайнем случае можно и пешком пройти квартал-другой.

– И гараж нужно будет освободить.

– Все оттуда уберем, не беспокойтесь.

– И из чулана в подвале. Вы можете занять тот, которым мы сейчас пользуемся.

Кажется, он присвистнул. От растерянности или в знак восхищения – трудно сказать.

– Разберемся, – сказал Анджело.

– Я просто хотела внести ясность.

Анджело взял из вазы на комоде ключи Эйлин и покрутил их на пальце.

– Вас понял.

– Я поговорю с Эдом.

– Так, значит, квартиру за нами оставите?

– Да.

Он бросил ключи на место и расправил плечи:

– За посильную плату?

– Я же не стану с вас три шкуры драть, – сказала Эйлин. – Вы нам как родня.

– Даже если я помру?

– Анджело! Господи, да вы что?

Он посмотрел на нее не как смотрят на женщину, а как на другого мужчину.

– Я спрашиваю: даже если я помру?

– Конечно. Даже если вы умрете.

– Просто хочу знать, что мою семью не бросят на произвол судьбы. – Анджело попятился к лестнице.

Эйлин шагнула за ним:

– Я понимаю…

– Давайте выясним, сколько в принципе стоят дома такого типа, а потом вы мне заплатите меньше?

– Мне нужно посоветоваться с мужем, – повторила Эйлин. – Еще надо проверить, сможем ли мы взять ипотеку…

– Не волнуйтесь! – Анджело обернулся, улыбаясь почти весело. – В нашей стране люди вроде вас – правильные такие, с деловой хваткой – могут всего добиться.

В больнице снова не хватало медсестер. Эйлин засиделась допоздна, заполняя медицинские карты, а когда пошла раздавать больным лекарства, один пациент хотел шлепнуть себя по губам ладонью, как делают тупицы, закидывая в рот горсть таблеток или арахиса, но промахнулся и выронил таблетку. Она куда-то укатилась по линолеуму. В аптеку дозвониться не удалось – там не брали трубку, а запас этих таблеток как раз кончился. Пришлось встать на четвереньки и шарить по полу. Минут через пятнадцать Эйлин обнаружила таблетку в пыли под самой дальней койкой. Она не глядя помахала пациенту рукой в знак победы, а когда выползла из-под койки, оказалось, что он по-идиотски пялится на ее пятую точку. Страшно хотелось затолкать проклятую таблетку ему в пасть и рукой подбородок прихлопнуть, да так, чтобы все зубы лязгнули, – но Эйлин сдержалась. Нельзя ронять себя из-за тупого придурка. Она молча вернула таблетку в картонный стаканчик. В избранной ею профессии – точнее, профессия сама ее избрала и подчинила себе – даже административным работникам приходится иной раз почувствовать себя куском мяса.

Было почти половина седьмого, когда Эйлин наконец выехала на Истчестер-роуд. Слава богу, на Хатчинсон-Ривер-парквей транспорт кое-как двигался, а «Метсы» сейчас играли в Бостоне, поэтому оставалась надежда, что за мостом не будет пробок. Во время плей-офф на шоссе творился кошмар, бессмысленный, бесцельный и бесконечный. Впору поверить, что во вселенной все устроено случайно, а не по продуманному плану. Седалищный нерв дергало болью, и ноги немели от долгого сидения за рулем, да и никакого терпения не хватало торчать в пробке, продвигаясь вперед по дюйму в час.

Ближе к мосту Уайтстоун, когда дорога пошла в гору, Эйлин повеселела. Мост – единственный участок пути, который не выводил ее из себя. Ей нравилось, как взмывают ввысь несущие тросы и тут же снова ныряют вниз. Иногда – вот как сейчас – музыка в радиоприемнике попадала в такт ритму моста. Тросы опять пошли вверх – приближался второй пилон, – и Эйлин ощутила вокруг неизъяснимую красоту. Только здесь, на мосту, в ней пробуждался интерес к абстрактным понятиям. В вышине над рекой повседневные практические вопросы отступали, теряли свою остроту. Глаз не мог охватить раскинувшийся вокруг огромный мир. Затем мост кончился, масштабы окружающего съежились до привычных пропорций, и вместе с ними угасли возвышенные мысли.

По крайней мере, ехать можно было без помех. Если так и дальше пойдет, домой она доберется часам к семи. В пять Эйлин позвонила, предупредила, что, скорее всего, задержится, и попросила Лину покормить Коннелла, а перед самым уходом позвонила еще раз и велела не кормить. Лина уверяла, что ей совсем не трудно, а Эйлин чересчур резко ответила, что хочет сама поужинать с мальчиком. В холодильнике размораживается курица – если ее не приготовить, наверняка протухнет.

Эйлин еще с утра решила устроить семейный ужин, хоть бы даже и без Эда. Если он отрывает время от семьи ради своих студентов-вечерников, то по крайней мере полной капитуляции она не допустит. А то в последнее время по вечерам, когда Эд был занят, Эйлин отводила малыша ужинать к Лине, пока сама наскоро принимала ванну. В конце концов, они с Коннеллом уже семья. Вокруг полно семей, состоящих только из мамы и ребенка. Им и без Эда хорошо.