— Вот это твое настоящее лицо, — задыхаясь, прошептал Гортхауэр. — Ты сейчас так красив, мой мальчик. Я хочу тебя. А ты меня хочешь?

— Да! — воскликнул Роджер. Гортхауэр с силой поцеловал его в шею, так что остался след.

— Скажи мне это еще раз, — приказал он.

— Да, я хочу тебя, — отозвался Роджер, сладострастно прикрывая глаза.

— Иди сюда.

Гортхауэр рывком приподнял его и заставил встать на колени, опираясь на руки. Сам он сел на корточки позади него, обхватив его спину, лаская ее руками и губами. Волосы Роджера попали ему в рот, и он с раздражением отбросил их на грудь. Горячие прикосновения разжигали страсть Роджера, он уже желал, чтобы Гор овладел его телом. Он чувствовал, что плоть его напряжена, и то, что возлюбленный до сих пор бездействует, раздражало юношу.

— Ну же, давай, — шептал он. — Давай, ты так завел меня, что я сейчас закричу.

Он всем телом подавался назад, и вдруг Гор оказался внутри него.

Это было довольно болезненно, и Роджер вскрикнул и дернулся освободиться, но руки Гортхауэра удержали его.

— Все хорошо, мальчик, — услышал Тейлор его голос. — Не кричи.

Он всем телом прижался к любовнику, осторожно проникая в него все глубже, пока ударник не начал стонать от возбуждения.

— Хорошо тебе? — спрашивал Гор.

— Ах, да! Еще. Давай еще, Гор. Сделай меня. Не давай мне шевелиться.

От этих слов кровь ударила в голову гангстера. Он почти упал на спину Роджера, обхватил его руками и взял бешеный темп. Но мальчишке все было нипочем. Он только вскрикивал:

— Хорошо! Давай еще, Гор! Черт возьми, какой ты обалденный мужик!

Гор начал вторить ему, сначала по-английски, потом, окончательно потеряв голову, по-итальянски.

Тейлор стонал и ругался, затыкая за пояс самых колоритных представителей нью-йоркского дна. Наслаждение пронзало тело Гортхауэра стальными спицами и, наконец, одна, проколов его насквозь, ударила в основание черепа. Он заорал и в изнеможении упал на возлюбленного.

— Эй, — сказал Тейлор через пару минут, — ты не хочешь слезть с меня?

— Извини.

Гор уселся рядом с ним и некоторое время рассматривал багровые пятна, оставленные его пальцами.

— Ого, как я тебя разукрасил. А ты, парень, здоров трахаться.

— Где? — спросил Тейлор, пытаясь заглянуть себе за спину.

— Ничего, прикроешь одеждой, видно не будет.

Роджер с облегченным вздохом упал на спину, обоими руками держась за поясницу.

— Знаю, — сказал он. — Радикулита после таких упражнений никогда не будет.

— Одевайся, — велел Гор. — И поедем домой. Здесь не наш район, здесь я с копами не договорюсь.

Он зажег на минутку лампочку.

Роджер быстро собрал одежду и хихикнул:

— Представляю сенсационные заголовки. Ударник группы «Квин» в Центральном парке в объятиях гангстера.

— Полицейские, привлеченные их криками, решили, что кого-то режут, — ехидно добавил Гор, пытаясь извернуться на сидении так, чтобы натянуть джинсы. Вдруг Тейлор досадливо охнул.

— Вот черт, — проговорил он, морщась. — Всю обивку заляпали.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Гортхауэр, — отмоем. С кожи все отмывается, даже это.

Он пересел на переднее сидение и подождал, пока Тейлор сделает то же самое.

Роджер откинулся на спинку, вздохнул и сказал:

— Ну, что встал, поехали.

Гортхауэр посмотрел на него, и лицо его осветилось любовью. И он, и его любовник старательно прикрывали это чувство грубостью и постоянными подначками, но Роджер никогда ни на секунду не усомнился бы в том, что Гор, который только что чуть не убил из-за него человека, его любит. А тут в выражении лица гангстера появилось что-то такое беспомощное и детское, что Роджер вдруг увидел того четырнадцатилетнего мальчика, который однажды вечером обнаружил труп своего отца на полу в гостиной и в которого когда-то был влюблен Мелькор.

— Я люблю тебя, — сказал ударник. — Очень сильно.

— И я люблю тебя, бельчонок, — ответил гангстер, нежно коснувшись щеки Тейлора. — Поехали.

Дома, поев, попрепиравшись, что будут делать завтра (Тейлор не хотел идти репетировать, Гор гнал его работать, напирая на то, что сам пойдет вместе с ним), они легли в постель, и Роджер взял реванш за Централ-парк. Он был очень нежен с Гором, как с любимой женщиной, стараясь доставить ему как можно больше удовольствия. Гор таял от его ласк и совершенно утратил всякую агрессивность. Потом он заснул, почти сразу, а Тейлору что-то не спалось. Днем выспался. Он лежал на боку, глядя на отвернувшегося от него спящего Гортхауэра, и в голову ударника лезли всякие странные мысли.

Из-за Фредди часто дрались, так что этих дел Тейлор навидался. Он сам был не дурак сцепиться с кем-нибудь. Но тут он вспоминал эту страшную нешуточную схватку, в которую его партнер ввязался только из-за него, только из-за оскорбления, нанесенного Роджеру, и ощущал, насколько это ему лестно. «Ничего, — подумал он, — я еще тоже из-за него подерусь. Пусть только кто-нибудь рот откроет». Ему очень хотелось сделать что-нибудь для Гора, чтобы доказать ему свою любовь. Каждый раз, когда гангстер сжимал его в объятиях, Роджер ощущал, что тот ужасно боится потерять своего любимого. Что он до конца не верит, что его можно любить просто так, ни за что. И ударник очень хотел доказать ему обратное.

Вообще Роджер поражался, насколько они подходили друг к другу. С Гором никогда не надо было напрягаться и придумывать темы для разговора, как с подавляющим большинством девушек. Они могли болтать сутками, и Тейлору не становилось скучно. С Гором можно было пойти куда угодно, и везде, от самого шикарного заведения до скамейки возле гоночного трека, ударник ощущал себя с ним легко и свободно.

Они постоянно спорили и дразнили друг друга, но никогда не ссорились. А потом, Роджер обнаружил интересную вещь. Его жизнь в бытовом смысле резко изменилась. Он перестал хватать какие-то куски, как обычно, когда жил один. Он ел как человек, три раза в день, и ел домашнюю еду, как когда-то, в родном Мейне. Если он целый день торчал на репетиции, то Гор приезжал туда и кормил всех, даже если у него была куча дел. Каждый день Тейлор обнаруживал около кровати чистую рубашку, волшебным образом выглаженную и выстиранную. Он понимал, что вряд ли Гор стирает и гладит ему рубашки, но тот как-то находил время позаботиться об этом. Зная, что ударник ужасно стесняется своего слабого зрения, именно Гор придумал ему носить темные очки вместо обычных и сам купил их ему в фирменном магазине, выложив кучу денег. Он все время старался доставить любовнику радость, и иногда Тейлор ловил на себе его заботливый и нежный взгляд, как будто гангстер все время проверял — хорошо ли его любимому, не нуждается ли он в чем.

Тейлор вздохнул от переполняющей его любви и погладил Гора по волосам. Потом лег и уткнулся носом в его смоляные кудри. «Ну и что, что он мужик, а не женщина, — он обнял руками худощавый торс возлюбленного, — подумаешь, зато меня никто так не любил. Рядом с ним человеком себя чувствуешь, а не каким-то паршивым щенком, у которого, кроме смазливой мордочки, ничего нет. И которого каждая встречная сучка хочет поиметь для себя». Гор что-то пробормотал во сне, вроде как его имя, и перевернулся на другой бок. Обнял Роджера и притянул к себе. Тот устроился поудобней в крепких объятиях гангстера и заснул.

В день, когда должны были объявлять музыкальные награды за фестиваль, все стояли на ушах. Фредди нисколько не сомневался, что группа на этот раз выйдет на первое место, но психовал так же, как и все остальные. Ахтэ отполировал музыкантов до блеска. Три дня он находился в творческом трансе, так глубоко уйдя в себя, что даже не занимался любовью с Меем, отчего гитарист выглядел бледным и возбужденным. Мелькор тоже нервничал за своих мальчиков, к которым за эти месяцы привык, как к родным. Гангстер клялся, что если им не выдадут заслуженную награду, он разберется с этими подонками в жюри. Музыканты только вздыхали тоскливо. Уже совсем перед завершающим концертом все были взвинчены настолько, что постарались расползтись по углам, чтобы случаем друг друга не зашибить. Фредди сидел с Манвэ, пил валерьянку и выслушивал тихие уговоры адвоката не нервничать, успокоиться и показать товар лицом. Дикон таскался по коридорам комплекса, в котором проходил фестиваль, разговаривал со знакомыми и делал вид, что ему все по фигу. Брайан был у Ахтэ в его маленькой гримерной, и юноша растирал пальцы гитариста, озабоченно глядя ему в лицо и сокрушаясь, что был невнимателен к нему последнее время. Мелькор мрачно пил коньяк и смотрел на своего возлюбленного, исполняющего обязанности психотерапевта. Тейлор пришел в комнатку, где они обычно переодевались. Все технические дела устраивал Гор, он ухитрился в забитом другими группами и исполнителями здании создать своим подопечным относительный комфорт. Роджер был взвинчен до предела. Больше всего он боялся, что все совсем не так прекрасно, как убеждали его Гор, Мелькор и Манвэ. Что весь их выпендреж — ерунда, а на самом деле они ничего не стоят. Он походил взад вперед, нервно сжимая и разжимая пальцы, потом дверь скрипнула, и на пороге возник Гортхауэр.