— Купил, — коротко ответил Гор.

— Дашь покататься? — спросил ударник с надеждой.

— Нет, — ответил Гортхауэр и прежде, чем лицо Тейлора вытянулось окончательно, добавил, — это я должен тебя спрашивать, дашь ли ты мне покататься.

— То есть? — Глаза ударника стали совершенно круглыми, как у белки.

— Он твой, — произнося эти слова, Гор испытал острое наслаждение, глядя на ошеломленное лицо Роджера. — Это подарок ко дню рождения. Раньше немного, но я полагаю, это ты переживешь.

Это бы Роджер пережил, но вот все остальное… Он прирос к земле и смотрел на Гортхауэра, как на живого Санта-Клауса.

— Чего встал? — улыбнулся Гор. — Держи, — и он кинул Роджеру ключи. Тот поймал. Сжал в руке еще теплый от ладони Гортхауэра брелок. — Все бумаги на твое имя. В бардачке. — Он прошел к пассажирской дверце и опять поманил Роджера. — Садись.

— Гор, ты серьезно? — пролепетал Роджер, делая неуверенный шаг к сверкающему чуду и не отрывая глаз от итальянца.

— Абсолютно. Он твой, я только пригнал его.

— Мама, мамочка… — тихо простонал Роджер и вдруг заорал что-то вроде «Ура», при этом высоко подпрыгнув. Гортхауэр, боявшийся, что его пошлют вместе с подарком подальше, ощутил себя абсолютно счастливым. Роджер подскочил к машине, сел и, посмотрев на приятеля, сказал «Спасибо» с таким жаром и сопроводил это таким пылким и благодарным взглядом, что Гор просто совсем потек.

На следующий день на репетиции в снятой Гором студии Тейлор все уши прожужжал группе о подарке. Фредди смотрел на него с глубоким интересом, как на редкий коллекционный экземпляр, а потом отвел в сторонку и спросил:

— Блондинчик, ты что, совсем тупой?

— В смысле? — не понял Роджер.

— Ты знаешь, сколько стоит эта игрушка?

— Да, сорок штук, я на выставке видел.

— Отлично. А теперь подумай на минуточку, Гор выложил сорок штук наличными, чтобы тебе это подарить. Не в рассрочку. Сразу.

Тейлора бросило в пот. Он как-то об этом не подумал.

— Как ты думаешь, почему он это сделал? — не унимался Фредди.

— Не знаю, — замирающим голосом ответил Роджер.

— А я знаю. Он в тебя влюблен, а ты совсем дебил, если этого не видишь.

— Нет, послушай, Гор, он нормальный парень…

— Он-то нормальный, а вот ты точно слабоумный, — презрительно бросил Фредди. — Ты хоть сам заметил, что в последнее время только о нем и говоришь?

— Правда?

— Правда. И я тебе советую, просто, как друг, подумать об этом.

— В смысле?

— В прямом. Если ты с ним ляжешь, от тебя не убудет.

Тейлор промолчал. Последняя его девушка бросила его неделю назад, объяснив, что не желает иметь дело с параноиком, который просто откровенно на нее плюет. Фредди пожал плечами и вернулся в студию.

Остаток репетиции Тейлор провел, как в тумане. Гор в него влюблен. Он делал все это потому, что хотел добиться его любви. Он подарил ему вещь, стоящую такую кучу денег, какую Роджер даже представить себе не мог. Это было и приятно, и стыдно, и страшно. Ударник даже представить не мог, как ему теперь вести себя с Гортхауэром. В глаза ему взглянуть боялся. А тот, как назло, пришел, сел в углу в своем любимом замшевом пиджаке и вытертых джинсах и стал слушать, как они репетируют. Когда все закончилось, он подошел к Тейлору.

— Роджер, — начал он, — я хотел позвать тебя на финал, пойдешь?

— Подожди, Гор, — хрипло проговорил ударник, глядя в пол. — Нам надо поговорить.

Все уже выходили, последним вышел Фредди, бросив на приятеля уничтожающий взгляд. На морде у него было написано: «И только попробуй с ним не переспать, на улицу вышвырну».

— Да, я слушаю, — Гортхауэр почувствовал, что его бросает в холодный пот от плохих предчувствий.

— Гор, я… — ударник замялся. — Я не могу принять твой подарок.

— Почему? — голос итальянца остался спокойным, а внутри все тряслось от ужаса.

— Понимаешь… Ребята… Они говорят, что ты… О Господи, глупости, конечно, но они говорят, что ты в меня влюблен. Ну, и я подумал…

Тут он отважился поднять глаза на Гора и увидел, что тот побледнел до синевы, под глазами проступили черные круги, как будто гангстер не спал несколько ночей, Тейлор даже испугался, не упадет ли он в обморок.

— Это правда, — внезапно сказал Гор. — Я влюблен в тебя. До безумия.

От этих слов Роджеру внезапно стало так жарко, что он ощутил, как запылали уши.

— Это тебя ни к чему не обязывает, Роди, — продолжал гангстер. — Совершенно ни к чему. А подарок я обратно не возьму. Можешь продать его или выбросить. Он твой. И знаешь, когда я его тебе покупал, я совершенно не думал, что ты должен тут же броситься мне на шею. Я просто хотел доставить тебе удовольствие. Вот так-то, любовь моя, — он улыбнулся вымученной и отчаянной улыбкой, повернулся и пошел из студии, печатая шаг подбитыми каблуками своих ковбойских сапог.

Тейлор не помнил, как он провел полчаса после ухода Гортхауэра. Помнил только нестерпимый стыд и ощущение собственной никчемности. Он очень уважал Гора и восхищался им, а сейчас еще больше. Каким же дураком он себя выставил. С ума сойти можно… Ребятам, понимаешь ли, это не нравится… Щенок. Нес какую-то дрянь, стыдобища. Он все вспоминал, как страшно побледнел Гор и его глухой гортанный голос, произносящий «любовь моя». Тейлор ударил кулаком по стене. Он просто ненавидел себя.

На следующий день мучения еще усугубились. Ему очень хотелось увидеть Гора, чтобы все оставалось по-прежнему и не было этого дурацкого разговора. А мысль о том, что Гор испытывает к нему, почему-то дико заводила Роджера. «Что я, в самом деле? Ложился со всяким дерьмом из любопытства, а тут не могу доставить удовольствие человеку, которому я в подметки не гожусь, а он ради меня готов на все. Фредди прав, от меня не убудет». Придя к этому выводу, Роджер собрался, сел в новую машину и поехал к Гору.

Гортхауэр сидел у себя в полной прострации. Все было кончено. Оставалось только пустить себе пулю в лоб, потому что другого способа избавиться от этих мук он не знал. Желание увидеть Роджера и вымолить у него позволение хоть изредка с ним видеться сводило его с ума. Он сидел за столом и безотчетно теребил в руках сигарету, кроша табак на стол, когда услышал знакомое хрипловатое «Привет». Гортхауэр поднял голову. В дверях стоял Роджер.

Гор распорядился пускать к себе Тейлора в любое время дня и ночи без доклада, и поэтому попасть в дом никого труда для ударника не составило. Он тихо вошел в кабинет и посмотрел на гангстера, сидевшего за столом. От его жалкой позы, опущенных плеч у Роджера сердце заболело. А когда в ответ на его приветствие Гор поглядел на него с почти с испугом, ударник обозвал себя свиньей. «Надо было вчера приехать», подумал он.

— Можно, я сяду? — спросил Тейлор.

Гор шевельнул губами, но голос отказал ему, поэтому он просто кивнул. Притворяться, что все в порядке, он уже не мог, только ждал, что Роджер опять начнет возвращать ему подарок.

Тейлор плюхнулся в кресло у стола.

— Гор, я тут подумал… — промямлил он. — В общем, знаешь, я вчера повел себя, как дурак, и, наверное, обидел тебя…

— Да нет, ничего, — прошептал тот, пряча глаза.

— Ты дослушай… Я подумал, ну, если ты еще не передумал, может, мы с тобой все-таки…

— Что? — спросил Гор, ничего не понимая и не веря своим ушам.

— Я хочу переспать с тобой, — выпалил Тейлор наконец. — Если ты не против.

На Гора было страшно смотреть. Он краснел, бледнел, черные глаза стали совсем огромными, он кусал губу и смотрел на ударника. Тот понял, что одними словами не обойдешься. Он встал, подошел к креслу, в котором сидел итальянец, и присел рядом на корточки. Положил ему руку на колено и заглянул в глаза.

— Ну, чего с тобой? Ты не хочешь? Мне уйти?

— Нет, нет, ни в коем случае, — Гор схватил его за плечи и потянул к себе. — Ты что, с ума сошел… — он глядел в голубые глаза и не верил своему счастью. Тейлор оперся грудью о колени Гортхауэра и провел рукой по его плечу.