«Да, странный сон», — сказал Фвонк.
«Думаешь, он о чем?»
«Честно сказать, не знаю. Возможно, в целом о системе здравоохранения или об очередях в больницы».
«Ты правда так думаешь?»
«Как вариант».
«Черт, с этими очередями мне надо было давно разобраться, но столько всего навалилось, руки не дошли, я не могу поспеть везде».
«Еще бы, конечно, тебе приходится думать очень о многом».
«Не то слово! Все остальные министры отвечают за что-то одно, а у меня все подряд, как принято говорить, весь спектр — политика внешняя и внутренняя, террор, рыба, птица, злоупотребления в начислении пособий и окружающая среда. — (Его тошнит.) — На мне всё, а всё — это ужасно много!»
«Да, всё — это много», — соглашается Фвонк.
«Но такой сон — это не шутки, надо что-то делать, надо звонить министру здравоохранения, вот прямо сейчас и позвоню, смотри-ка, а у меня ее номер в быстром наборе».
«Анна-Грета? Привет, дорогой соратник, да, это я, хо-хо, знаю-знаю, что сейчас довольно поздно или, скорее, рано, как посмотреть, знаешь, что хотел сказать — нам надо уже разобраться наконец с этими очередями в больницы, черт возьми, это ни в какие ворота не лезет, мы самая богатая страна в мире, а тут такое, хорошо, ладно, ладно, поговорим завтра, но это приоритет номер один, согласна, да, и оппозиция наконец-то заткнется, думаю я, ха-ха, ну все, ладненько, договорились, пока-пока».
Йенс торжествующе смотрит на Фвонка.
«Вот так-то!» — говорит он.
103) Всю неделю Фвонк вообще не выходил из дому. Брюхатые начали патрулировать улицу, они хитрые как лисы, вахту несут по очереди, сменяясь каждый час, но Фвонка не проведешь — вы за мной следите, а я залягу на дно, ха-ха, он старается даже в окне не мелькать, чтобы не доставить им удовольствия видеть себя испуганным, ну-ка, выследите меня, дуры брюхатые, думает он, черт бы вас побрал.
104) Средь бела дня в дверь позвонили, первая мысль Фвонка — инстинктивная: сделать вид, что его нет дома. Это, конечно же, брюхатые. Снова звонок. И еще раз. Фвонк прокрался в прихожую, чтобы рассмотреть силуэт за матовой стеклянной дверью. Вроде бы живота не видно, но дверное стекло все искажает. Посетитель увидел прижатые к стеклу нос и щеку Фвонка и забарабанил по стеклу пальцем с длинным ногтем.
Ситуация унизительная, конечно, но по личной шкале унизительности Фвонка — средней паршивости, он переживал и худшее. Но придется открыть, это последний шанс как-то сохранить лицо. За дверью обнаруживается Женщина-в-брючном-костюме.
«Ты?»
«Почему не открываешь на звонок?»
«Я думал, это брюхатые».
«У тебя с ними какие-то нерешенные проблемы?»
«У меня — нет, но у них со мной, видимо, да».
«Дурной вкус — связываться с женщинами в положении».
«Я знаю».
«Позволено мне будет войти?»
«Смотря за чем приехала».
«Мне нужна информация о Йенсе. У меня ощущение, что вы сошлись довольно близко. Раньше он рассказывал мне обо всем на свете, но, поселившись у тебя, замкнулся».
«Какого рода информация?»
«Любого фактически. Мне просто важно понять, в каком он сейчас состоянии, умственном, я имею в виду, чтобы знать, надо ли оградить его от дел и поездок в ближайшем будущем».
Фвонк задумался.
«Что я с этого буду иметь?»
«Обычно мы выдаем подарочную карту фешенебельного „Стеклянного магазина“, но можешь взять деньгами».
Фвонк не отвечает.
«Если не хочешь так, мы сумеем, я думаю, найти другие варианты».
«Входи», — говорит Фвонк.
105) Через пару дней вечером Фвонк откладывает кисть и краски и отрывает Йенса от амбициозного «Капла»-проекта, перегородившего всю комнату.
«ЖБК была здесь позавчера», — говорит он.
«Кто?»
«Одна из твоих секретарей, не знаю, как ее зовут».
«Ты имеешь в виду Хельгу?»
«Может быть».
«А что ей было нужно?»
«Хотела вызнать, как ты сейчас».
«И что ты сказал?»
«Всякие неважные мелочи».
«Отлично».
«Еще мы переспали».
«Ого, думаю, вам обоим это доставило удовольствие».
«Мне, во всяком случае, я еще несколько часов потом был страшно доволен. Мы договорились, что она приедет на следующей неделе и я расскажу еще что-нибудь».
«Ты не сказал, что мы смешали кровь?»
«Нет, конечно. Я рассказывал только всякую ерунду».
«Отлично. Думаешь, надо строить под потолок?»
«Думаю, да».
106) Во вторник Йенс, сам не свой, вдруг возник посреди гостиной.
«Мне нужно где-то скрыться, — сказал он, — завтра утром час вопросов и ответов, и я пас, не могу, и все, мне прислали список возможных вопросов, и в нем все до одной самые неприятные темы, национализм и отслеживание компьютеров и черт с дьяволом и его прабабкой, а я и так все последние дни чувствую себя очень хрупким и совсем нестойким, и это усиливается. Ты должен позвонить Хельге и сказать, что у меня температура».
«Я не очень люблю врать», — отвечает Фвонк.
«Ничего не поделаешь, к тому же это быстро — две минуты, и готово, а в награду мы проведем весь день завтра вдвоем, как и положено кровным братьям. У тебя ведь нет никаких планов?»
107) Они провели тихий вечер вдвоем. Построив гигантскую круглую башню, полностью скрывшую телевизор, Йенс уселся на диван решать кроссворд. Время от времени он задает вопросы.
«Птица, которая кричит по ночам?»
«Сколько букв?»
«Четыре».
«Сова».
«Черт, это ты ловко. А я почему-то думал о мелких птицах, а их уйма, просто с ума сойти, но, конечно же, ты прав, это сова. А я их не люблю, сов, потому что они напоминают мне одну очкастую сову-всезнайку, коллегу по правительству, но это между нами».
«Очкастых сов не бывает», — говорит Фвонк.
«Не важно».
«Они называются очковые, только не совы, а змеи и обезьяны».
«Если ты такой пурист по части слов, то подыщи себе жильца из литературоведов. А я экономист, причем очень хороший».
108) Пока Фвонк сочиняет на ужин незатейливый омлет, Йенс смотрит «Отель „Парадиз“» и сообщает появившемуся с едой Фвонку, что ему очень жаль этих молодых людей: у них не жизнь, а вечный стресс. Они пребывают в постоянной тревоге и страхе, притом должны быть успешны, искать союзников где ни попадя и ничем не брезгуя и ложиться в койку с заведомыми идиотами. «Это почти как быть мной, — говорит Йенс, — только я не могу выиграть денег».
109) «Как тебе кажется, я по натуре победитель?»
«Безусловно».
«Ты говоришь не от чистого сердца».
«Именно от чистого».
«Нет, не от чистого».
«Как минимум ты производишь впечатление человека, вызывающего доверие, во всяком случае, таким ты казался, пока не завел привычки трезвонить мне в дверь по ночам и пить женский чай».
«То есть ты бы предпочел видеть премьер-министром Йонаса?»
«Да перестань ты уже о нем думать!»
«Как я могу не думать о нем? Он забивает собой мою голову даже больше, чем Фрукточница, ее я легко побеждаю в ближнем бою, она всегда так обижается на несправедливое обращение, что меня прямо бес под руку толкает и я закручиваю гайку туже и туже. Но Йонас никогда не обижается. Он вооружен до зубов и изворотлив, как ниндзя, всё при нем, он мог бы ходить с ядерной кнопкой в кармане, и ты бы в жизни не догадался. Он бы точно так же улыбался во весь рот, а ты бы с благоговением отменял все свои дела и встречи, чтобы побыть с ним подольше».
110) «Фвонк, а ты смотришь порно в Сети?»
«Нет».
«Никогда?»
«Да».
Они долго молчат.
«И я тоже нет», — говорит Йенс.
* * *
111) Ближе к началу часа вопросов и ответов Фвонк позвонил Хельге.
Йенс суфлировал из кулис.
«Привет, — сказал Фвонк, — приятно было повидаться. Я хотел сказать, что у Йенса разболелось горло и он не сможет принять участие в брифинге, к большому сожалению. Он передает привет и просит сказать, что ужасно расстроен. Нет, он не может поговорить сам, у него практически совсем нет голоса. Да, спасибо, так я и сделаю».
