Впервые на русском — новейший роман самого популярного норвежского писателя современности, автора таких бестселлеров, как «Наивно. Супер» и «Во власти женщины», «Лучшая страна в мире» и «У», «Допплер» и «Грузовики „Вольво“», «Сказки о Курте» и «Мулей», «Органист» и «Тихие дни в Перемешках». Героем этой книги — такой же человечной, такой же фирменно наивной и в то же время непростой, как мегахит «Наивно. Супер», — является некто Фвонк, бывший высокопоставленный работник Общества спортивной и оздоровительной ходьбы, вынужденный подать в отставку из-за всколыхнувшего Общество финансового скандала, хотя сам он и не был причастен к злоупотреблениям. Фвонка беспокоит повсеместное падение нравов и панически страшат «брюхатые». У Фвонка появляется сосед, который постоянно приходит к нему по вечерам. Не сразу, но Фвонк все же понимает, кто скрывается под огромной бородой. Соседа зовут Йенс, и он премьер-министр Норвегии…

1) Однажды в воскресенье в январе, когда лектор Фвонк уже несколько часов как сжился с мыслью, что и сегодня никаких событий ждать не приходится — в частности, дочь все же не приедет на обед: она должна заниматься, было ему сказано по телефону, готовиться к экзамену, — заведомо пустой день внезапно стал наполняться событиями.

2) Время к часу, наверное, подумал было Фвонк, продолжая возиться со шпалерой, разъехавшейся с одной стороны под тяжестью снега, налипшего на стебли и листья вьюнов. Несколько килограммов снега, прикинул Фвонк, очищая тонкие поперечные рейки. Они гнулись, провисали, грозя того и гляди сломаться, вообще эта шпалера нужна была Фвонку как гвоздь в ботинке, идея построить ее принадлежала, разумеется, не ему, он выступал против, но тогда, пару лет назад, все еще шло более или менее ничего себе, и, конечно же, он за два дня послушно возвел сию конструкцию, кажется весной, по теплу.

3) Фвонк уже просверлил в стене глубокую, пять сантиметров, дырку диаметром три миллиметра и теперь загонял в нее специально для этого купленный пластмассовый шпендель, правильно называемый «дюбель», как учит этикетка на коробке. Фвонк механически крутил дюбель против часовой стрелки, вворачивая его на место с единственным желанием — посадить накрепко, пришпандорить эту шпалеру раз и навсегда, но чем сильнее он крутил, тем больше мучило его тяжелое предчувствие. А не обманывает ли он себя? Однажды он ровно с такой же силой и старанием уже прикручивал этот же самый угол, когда только строил шпалеру, видно, тут дело в стене, посетовал Фвонк, она недостаточно крепкая для такой нагрузки, вряд ли именно заботы об устройстве будущей шпалеры казались хозяевам самым главным в тридцатые годы, когда дом строился, тем более и не было тогда никаких добротных материалов, рассуждает Фвонк, ляпали все из подручных, мешали что найдется, песок и вода, понятное дело, да без смущения добавляли все, что считалось цементирующим началом, но много ли они тогда знали о свойствах материалов, плюс жизнь грызла дом семьдесят пять лет, не шутка, влажность и холод, нелюдимые приживалы любого домовладельца, внесли, конечно, свою лепту, а на предпродажных показах домов покупатели всегда цепляются к таким вещам, брюхатые все замечают, ой, да бог с ними, с брюхатыми, пусть подавятся, пусть все забирают себе и своим мужьям-подпевалам, эти ведь согласились, что дополнительные сотки лишними не будут, они даже считают это собственной идеей, тем более вид панорамный, за такой вид можно на многое пойти, важно только, чтобы старшим братьям-сестрам еще не народившейся ляльки не пришлось менять школу и друзей.

4) И мало ведь просверлить дырку и намертво притянуть угол шпалеры, надо еще немедленно зашпаклевать старую дырку и закрасить ее точно в цвет стены, чтобы ни один брюхатый глаз не углядел свежей краски, иначе кранты, тушите свет: одно дело помалкивать, а другое — целенаправленно утаивать информацию, тут сразу адвокаты набегут, а у брюхатых мужья все как один адвокаты, и, если они о таком пронюхают, у Фвонка не будет ни единого шанса. Кстати, интересно, что там у этой стены внутри, если ее посверлить, — такой же она пористой структуры, как многие стены тех лет в округе? Нет-нет, исключено, адвокаты ничего не должны пронюхать, а то цена дома немедленно упадет на десятки тысяч, а если в дело вмешаются главные склочники и горлопаны, то и на сотни. Причем планов продавать дом у Фвонка нет, здесь он жил, живет и планирует жить дальше, но судьба переменчива, причем внезапно, это он по своему опыту знает, притом для перелома жизни довольно малости, думает он, небольших проблем с деньгами, здоровьем, затянувшейся хандры или даже смены семейного положения, падения нравов, судебного разбирательства, да мало ли чего, и вдруг все внезапно и быстро меняется, иногда в одночасье на самом-то деле, как это ни страшно.

5) Идти только верной дорогой, думает Фвонк, как он более или менее неотступно думает все последние годы, больше никогда никакого падения нравов, отныне только высокая культура в быту и на работе, думает Фвонк, ни-ко-гда, и хотя падение нравов и общее черт-те что начались в Обществе спортивной и оздоровительной ходьбы уж точно не стараниями Фвонка, но его утянуло в этот омут с головой, как и всех остальных. Со стороны дело смотрелось не слишком привлекательно, что и говорить, в глазах не сверх меры симпатизирующего Фвонку непосвященного все выглядело, конечно, как-то не очень. Фвонк много лет занимал высшие посты в организации, где процветало черт-те что, нравы разлагались и падали, он не мог не знать о махинациях, о приписках в количестве членов, обязан был знать, думают все, что же — сотрудники мухлюют, а он ни сном ни духом, ну-ну… Знал не знал, тут как посмотреть; наверно, за эти годы он слышал вскользь фразу-другую за общим перекусом — обыкновенно это бывал духовитый домашний хлеб со своим же черничным вареньем или рыбкой — или замечал, что кто-то кое-где порой отводит взгляд, так ни на одной работе без гляделок-негляделок не обходится, у всех забот полон рот, болезни, тяжбы о наследстве, разводы-разрывы, да мало ли что — откуда он должен знать, что к чему и что про что? Его как энтузиаста спортивной и оздоровительной ходьбы выдвинули на должность, он и вправду горел за дело наравне и посреди, как он думал, других энтузиастов, бюджеты и деньги его никогда не интересовали, ему хотелось нести спорт в массы, увлечь народ ходьбой, это же так прекрасно — ходить, черт возьми, тут ведь и спортивная ходьба, и северная, и дальние походы, да на любой вкус, только ходи, а что из этого такая свистопляска произойдет, он никогда и помыслить не мог, нет, честно — никогда, хотя теперь жулят по мелочи даже в самых образцовых организациях, всеспортивный президент перешел на повышенный тон внезапно, угрозы, инсинуации, ввели внешнее управление, как у детей неразумных, и в конце концов общество прикрыли. Рана до сих пор болит. А эту окаянную шпалеру надо наконец пришпандорить на место и замазать старую дырку, пока брюхатые не набежали.