- Добро… Но ты попомни! Дышать все будете, как я говорю!

- Как?

- Торчат. Двое снаружи околачиваются, двое внутри ветошью прикинулись, вроде как в засаде.

- А чего ждешь?

- Не, Семен Маркианович, насчет мокрухи уговора не было. Не возьму грех на душу.

- В чистоте решил себя, - лениво проговорил вор, - содержать? О душе думаешь? Дело. Но чей-то они околачиваются тут так долго? Нарушение социалистической законности. Самое время прокурору дать знать. Он с них стружку-то снимет.

- Чего это вы задумали?

- А - прокурора районного вызвать. Я его как облупленного знаю. Ста-арый приятель. Ты пока того, с крыши слезь, в кустики там сходи, побрызгай, еще чего. Через час я те дерябну. Жди так что.

Когда старый приятель, в полном соответствии с Социалистической Законностью и присутствии понятых опечатал склад, слесарь пребывал в готовности номер один: положив на плечо полученное изделие и прищурив один глаз, он совместил перекрестие прицела с заранее облюбованным окошком. Изделие представляло из себя точную копию "ЛХР - ТТО "Хрусталь", позже получившего столь широкую и печальную известность. Оно и не мудрено: "солома", по которой его вырастили, была точной копией заводской. К этому времени, так или иначе, никому уже и в голову не приходило компоновать Гельветовские "неравновески" для изготовления серийных изделий. Производство неуклонно, как неуклонно книзу течет вода, все больше и больше переходило на спектр технологий, начало которым положил Костин. Про эту злобную ухмылку судьбы сам он так никогда и не узнал.

Когда группа людей, включавшая в себя понурившихся оперативников, понятых и районного прокурора, который бурно жестикулировал по ходу внушения, отошла от складского здания метров на десять-двенадцать, слесарь-сторож нажал клавишу. Магнето типа "супериндукт" запалило смесь, и как минимум восемьдесят процентов энергии шестикилограммового заряда лучшего на свете твердого топлива со скоростью света, в едином импульсе преодолело шестьсот метров, пролегавшие между крышей сараюшки и окошком склада.

После всего происшедшего оперативный уполномоченный капитан Терентьев ни за что на свете не смог бы объяснить, что заставило его оглянуться именно в это мгновение, но он оглянулся-таки в самый подходящий момент для того, чтобы увидеть, как из окон медленно-медленно, как в замедленной съемке вылетают стекла, а из вспыхнувших адским лиловым огнем проемов выплескивается бело-голубое пламя. Крыша, которая вспыхнула вдруг, как облитая бензином солома, взмыла к безоблачному небу в столбе рыжего фестончатого огня. Мало того, что Лавр Евдокимов совершенно сознательно обманул вора относительно содержащегося в складе товара, - дело в том, что еще и балбес - Вова из глупой жадности обманул самого Лавра Кондратьевича. Полироли, пасты, покрытия… А хорошеньких круглых коробочек, в которых, свернутые особым образом в аккуратнейшие бухточки лежали в чистейшем метаноле информонити - не желаете? А триста килограммов кефзола плюс сто пятьдесят килограммов доксациклина, чистейших, в порошке, предназначенных к расфасовке выпускницами детского дома Љ 9, которые были рады-радешеньки - это вам как? А так называемый "полностью аморфный углерод" марки "Шесть Девяток"? А металлическая губка с пористостью 97,5%, предназначенная для гидридного поглощения водорода, коего выделялось столь много при почти всех технологических процессах? Надо сказать, что если бы Михеев не сделал того, что он сделал, вскрытие дьявольской похоронки само по себе, дилетантами, могло бы привести к куда-а более печальным последствиям. Поэтому после того, как несчастный, заключенный в пятилитровую пластиковую колбу "Ремет Fe/C - 51.2", предназначенный исключительно для восстановления стального листа в прежнем виде из ржавчины, целиком превратился под воздействием импульса просто-напросто в плазму, в ослепительный газ, следом же рванула вся распыленная взрывом органика. Пред такими температурами воспламеняется все, что способно гореть хотя бы и в принципе, и этот второй раскат совпал по времени со звуком, донесшимся со стороны сарая бабки Клавдии. Группа официальных лиц чисто машинально бросилась к давеча опечатанному объекту, но подойти к нему не было теперь ни малейшей возможности: сорванные двери, окна и крыша обеспечили надлежащую тягу и превратили кирпичную коробку в раскаленную печь, гудящую от немыслимого жара. К этому времени основной частью топлива были катализные агрегаты, состоящие преимущественно из легких металлов, прекрасных восстановителей по своей природе. Так что при последующем осмотре выяснилось, что даже сами кирпичные стены оплавились изнутри. А равнодушно давя странным образом уцелевшие осколки стекла, никто и подумать не мог, что это лейкосапфир, кристаллическая окись алюминия, то же самое вещество, что составляет основу рубинов и сапфиров обычных, синих.

Ослепший, оглохший, потерявший сознание от жуткого, невообразимого звука, раздавшегося в момент выстрела, Михеев в дополнение ко всему прочему еще и грохнулся с крыши баб Клавиной сараюшки, треснувшись плечом о стоящее тут же на ребре, насквозь проржавевшее, никуда не годное корыто. Придя в себя, он долго тряс головой а потом, приподнявшись, нашарил пустую трубу, оставшуюся после залпа от "дуры". Впоследствии все "Хрустали" наряду с подобными им устройствами все активные пользователи называли исключительно "лахудрами", - очевидно, - по ассоциации, навеянной аббревиатурой. И очень-очень редко палили из них, как из гранатометов. Черная труба из тубулярного углерода угодив в лужу, натекшую от дырявого шланга, шипела и потрескивала, по матово-черной поверхности изредка пробегали редкие, злые лиловые огоньки. Сторож, зашипев от боли, закинул ее назад, в лужу, а уходя, со злобой наступил на бренные останки страшного одноразового лазера, до половины вдавив их во влажную грязь. Потом хозяйственная бабка подобрала добротную вещь, отмыла ее и закинула не чердак, не зная, к чему бы приспособить. Потом внук Петька, соблазненный клавишей "супериндукта" и зеркальцем на дне, явно ведомый незаурядной интуицией, сделал из нее прожектор.

- С-сволочь старая! М-мало сгоревшего товара, так еще этот уголовник долю требует! Да какую там "долю" - на все лапу собирается наложить! Нам оставит, чтоб только прожить, - и гуляй… В-вот ведь т-тварь! Гос-споди, да что ж делать-то теперь?

- Ладно тебе, Лаврик, не расстраивайся. Чего уж теперь-то?

- Нет, но с какой стати? За какие такие заслуги вор-рюга, харя уголовная, коренной тюремный обитатель будет иметь столько, сколько захочет? Ведь какая работа! Сколько гениальных организационных решений! Сколько интеллекта было вложено, сколько нервов, труда, изобретательности! - Он подавленно примолк, но только на несколько секунд, поскольку нестерпимая обида на жадного вора, на тяжкую судьбу и общую несправедливость этого мира рвалась из него с непреодолимой силой и прорвалась в новом залпе причитаний. - Нет, ты скажи, - ну за какие заслуги, а?

Собеседник его, некто Ростислав Косовицин, секретарь райкома комсомола, не выдержал:

- Да? За какие заслуги? За какие такие заслуги один мой знакомый не далее, как позавчера в ногах валялся у этой самой уголовной твари? Отлично зная, что смотрящий никогда ничего не будет делать даром? И что не удовлетворится деньгами, потому что по-настоящему-то ему нужна только власть? Причем вся власть целиком?

- Тут не знаешь, что и делать-то, а тут еще ты издеваешься!

- Больно мне нужно, - издеваться над тобой! Делать мне больше нечего! Я добиваюсь, чтоб ты понял очевидное! Только сам, понимаешь? Не головой только, но и сердцем, печенкой-селезенкой и прочими потрохами! Ты давай, думай, я не тороплю!

С этими словами Косовицин поправил галстук, по причине расстегнутого пиджака видимый целиком и откинулся на спинку дивана, всем своим видом показывая, что сказал все, что хотел.