— Случай в складе — не есть повод для… такого серьезного обвинения.
«Не верит!.. Выходит, я — обманщик…» Эта мысль будто обожгла. Сорвав шапку с головы, Лавр кинул ее себе под ноги.
— Да что вы тут, как слепые котята!
Но Ястржембский и глазом не моргнул. На той же ноте, тихо, с хрипотцой продолжал:
— Ревтрибунал карает только по справедливости. Ему народ доверяет. Обмануться не можно.
Деловой тон, невозмутимость председателя ревтрибунала охладили пыл Аргентовского, стало стыдно за свою горячность. Из замешательства его вывел спокойный голос Ястржембского.
— У вас есть доказательства?
Прокашлявшись в кулак, Лавр стал рассказывать историю с голубями Шурки Рыжего. Когда он закончил, Ястржембский решительно взялся за телефонную трубку. Пляхинский откликнулся сразу, будто ждал звонка.
— Ястржембский на проводе. Зайди до меня.
Затем председатель ревтрибунала пригласил в кабинет членов следственной комиссии — Кучевасова и Зырянова. Изложив рассказ Аргентовского, спросил:
— Как будем поступать?
— Арестовать! — в один голос заявили они.
Пляхинский не заставил себя ждать. Как только он появился в кабинете, к нему шагнул Григорий Зырянов, взял за плечо. В тишине властно прозвучал голос Ястржембского:
— Именем революции вы арестованы!
Зырянов и Кучевасов разгрузили карманы Пляхинского, сняли портупею.
Просматривая портмоне, Зырянов нашел клочок чайной обертки, подал Ястржембскому. На оборотной чистой ее стороне корявым почерком было написано:
«Парфеныч пиридай Зубу пущай сварганит гумаги на дюжину кляч и сопчит Анохину Свабода 20».
Увидев, что Ястржембский внимательно читает записку, Пляхинский скрежетнул зубами и потупился.
ЗАСАДА
На другой день Ястржембский сам вызвал Лавра. В кабинете председателя ревтрибунала собрались все члены следственной комиссии и комиссар Красной гвардии Городецкий. Лавра встретили приветливо, как старого знакомого, лишь Городецкий недовольно покосился в его сторону и пророкотал могучим басом:
— А сказали: совещание при закрытых дверях…
— Все свои, Михайло Васильевич, — улыбнулся Ястржембский. — Прошу знакомыми стать — Лавр Аргентовский.
Лавр знал Городецкого, добродушного великана, всегда находившегося в хорошем настроении. По городу о нем ходили легенды. Рассказывали, что однажды в фойе кинотеатра «Весь мир» парни затеяли драку. В это время с тремя патрульными красногвардейцами появился Городецкий и, увидев потасовку, так гаркнул, что с потолка посыпалась штукатурка. Драчуны — врассыпную. А так как выход был отрезан патрулем, они бросились в полупустой зрительный зал, забились под сиденья. Городецкий ходил между рядами, вытаскивал их вместе со связками кресел, «легонько» шлепал каждого и выставлял на улицу.
Михаил Васильевич божился, что такого не было, но при этом добавлял: «Раз верят люди, пусть верят. Осмотрительнее станут…»
Там, где появлялся комиссар, сам собой восстанавливался порядок. Горожане шикали друг на друга.
Ястржембский предоставил слово члену следственной комиссии Федору Кучевасову. Бывший техник-строитель заговорил так гладко, веско, что Лавр диву дался: «Гляди-ка, Федор-то… Молчун, а что выкомаривает!.. Прямо, как по-писаному шпарит…»
— Предварительным следствием установлено: начальник народной милиции эсер Пляхинский связан с бандой Ведерникова, поставляет ему боеприпасы и оружие. На основании свидетельских показаний…
Когда это Федор стал большевиком? Жили они с Лавром почти по соседству, виделись часто. Молчун был такой же, как отец.
Кучевасов пристально посмотрел на Аргентовского, тот опустил глаза и двинул стулом, делая вид, будто удобнее усаживается. Показалось, что Федор догадался о его мыслях — поди ж ты, глаз какой острый, в душу так и вонзается…
— В записной книжке Пляхинского двадцать три фамилии партийцев большевистского крыла и сочувствующих. Полагаем: это контрольная копия того списка, каковой он передал Ведерникову для исполнения террористического акта, — продолжал Кучевасов твердым голосом. — Пляхинский правдивых показаний не дает. Наши предположения может подтвердить или опровергнуть только сам атаман. Следственная комиссия предлагает организовать засаду на явочной квартире. План прилагаем.
Кучевасов положил на стол Ястржембского небольшой листок бумаги. Игнатий Адамович бегло просмотрел его (видимо, уже был знаком с содержанием) и передал Городецкому.
Слушая Кучевасова, Лавр по-доброму завидовал ему: «Как держится!.. Я не смог бы этак-то. Чуть что — краска в лицо».
Его размышления прервал Городецкий. Он спросил Кучевасова, нет ли в списке Пляхинского кого-нибудь из меньшевиков.
— Нет, — категорично заявил Федор. — Мы внимательно проверили каждую фамилию. Даже немощный старик Аргентовский есть, а…
— Что вы хотите?! Пляхинский — эсер. А у них с меньшевиками одна шайка-лейка. Так и смотри, что из-за угла пулю схлопочешь, и знать не будешь: меньшевистская она или эсеровская. — сделал вывод Городецкий. — Цацкаетесь с ними. Дали бы мне волю… — Он сжал огромный кулак и «слегка» стукнул по краю стола. — Все они следом за Пляхинским в каталажку просятся.
План засады обсуждался тщательно и долго. Федор Кучевасов и Георгий Зырянов предлагали организовать ее во дворе дома Янкиных, предварительно арестовав хозяев и всех домочадцев. А чтобы отрезать банде пути отхода, разместить красногвардейцев во всех соседних дворах.
Городецкий запротестовал: может завязаться перестрелка, в темноте своих побить недолго. К тому же большое скопление людей в соседних дворах затруднит конспирацию: кто-то чихнет, кто-то брякнет чем и — пиши пропало. А банду упускать нельзя — другого такого случая может не представиться…
Комиссара Красной гвардии поддержал член ревтрибунала Иосиф Буждан. По натуре осторожный и сдержанный, он вдруг так горячо стал убеждать всех в несостоятельности плана, в разработке которого сам принимал участие, что даже Городецкий посмотрел на него с удивлением и щелкнул себя по кадыку:
— Ты, случаем, Иосиф, не тяпнул с устатку?
Буждан не ответил.
— Что вы предлагаете? — не удержался Ястржембский.
Из Буждана будто воздух выпустили. Он замолчал, уставясь в окно, затем раздумчиво сказал:
— Подумать надо…
— Думать час не можно…
Игнатий Адамович обвел присутствующих долгим внимательным взглядом и остановился на Аргентовском.
Лавр внимательно слушал, взвешивал «за» и «против». Порой его подмывало вставить слово, но спохватывался: «Кто я, чтобы старших учить? Они лучше меня знают…» У него сложился свой план. Сам того не сознавая, он думал об этом со вчерашнего дня, с того момента, когда узнал о заговоре.
Если бы провести операцию доверили Лавру, он сделал бы так: Янкиных арестовывать не стал, а от имени Пляхинского, якобы уехавшего в командировку, доставил на квартиру связника обещанные ящики. Небольшую засаду устроил во дворе и на огороде Янкиных, остальных красногвардейцев рассредоточил вокруг всего квартала. В квартирах людей, обозначенных в списке Пляхинского, тоже устроил засады на случай, если атаман вздумает одновременно и забрать оружие, припрятанное в стожке на огороде, и учинить расправу над большевистским активом.
Продолжая смотреть на Лавра, Ястржембский неожиданно улыбнулся.
— Вы имеете сказать?
Аргентовский замялся, но приказал себе: «Держись… Здесь свои, друзья…» И все же почувствовал, как теплая волна разлилась по лицу.
— Я думал… Мне кажется…
Первые слова принесли облегчение. Дальше он излагал свои мысли уверенно.
Когда Лавр закончил, поднялся Городецкий:
— Я за предложение Аргентовского голосую обеими руками, только имею небольшую поправку в отношении засад на квартирах. Я — против. Засады надо устроить во дворах.
С некоторыми изменениями и добавлениями план Аргентовского был принят единогласно.
