По воспоминаниям старожила Березова Матвея Бажанова (1869), Меншиков диктовал детям свои записки, бесследно исчезнувшие потом. История других знаменитых сидельцев Березова косвенно подтверждает факт тесного контакта Меншикова с местным населением и реальное существование его записок. Один из гонителей Меншикова, ссыльный Остерман, по особому распоряжению был уже ограничен в общении с местными жителями, причем специально оговаривалось изъятие у него письменных принадлежностей и бумаги. Опасаясь возможных репрессий, дабы не открылось что-либо о его связях с опальным Меншиковым, осторожный Демидов в начале 40-х гг. снимает копию Сборника, уничтожив оригинал, оставив вместо автографа псевдоним Меншикова – Кирша Данилов.

Сам талантливый человек, дававший рифмованные поучения своим приказчикам, имея при себе профессиональных музыкантов, Демидов распоряжается по образцу первоначального текста Кирши Данилова в одном стиле обработать и музыкальную часть Сборника. Видимо, к тому времени уже в Сборник Кирши-Акинфия попали и образцы фабричного фольклора. Тогда же, вероятно, в канцелярии Демидова появились на белый свет псевдосвидетельства о «кричном мастере» Кирше Данилове. Акинфий, дополнивший Сборник записями с уральских заводов, вероятно, кое-что добавил и от себя. Так, явно собственного сочинения Акинфия песня «О дурне» с намеками на визит полковника Шишкова, не обнаружившего связей Демидовых с Меншиковым. Стихи же «А и не жаль мни Ивана Сутырина» (читай – Ивана Долгорукого («Сутырин»= «Сутягин»), по наветам которого Меншиков оказался в Березове и куда по эстафете угодит вскоре и сам Иван Сутырин), а «только жаль Кирило Даниловича», выражают подлинное отношение Демидова к своему безвременно ушедшему из жизни благодетелю Меншикову и принадлежат также перу Акинфия.

Печальная участь бумаг Меншикова, судя по всему, не миновала и архив Акинфия Демидова. После его смерти в 1745 году Сборник Кирши Данилова был отправлен в сенатский архив, но старший сын Акинфия Прокофий сумел, по-видимому, скопировать отцовский Сборник.

Работая с бумагами по роду службы в начале 70-х гг. ХVIII в., литератор Чулков находит в государственном архиве Сборник Акинфия Демидова, использует для своих «Собраний…» сюжеты из Кирши Данилова и издает под своим именем в 1771–1773 гг. А дальше, вероятно, по инициативе Прокофия, узнавшего отцовский экземпляр в обработке Чулкова, создается та самая «копия копии», которую все мы вот уже 200 лет знаем как Сборник Кирши Данилова»[12].

В 1778 году английский путешественник Уильям Кокс писал о России: «Ямщики поют не переставая от начала станции до конца; солдаты поют, выступая в поход; крестьяне поют чуть ли не за всяким делом; кабаки оглашаются песнями; не раз, среди вечерней тишины, слышал я, как неслись песни из окрестных деревень».

Неудивительно, что на долю первых сборников выпал оглушительный успех, который побудил многих других ученых-фольклористов и простых энтузиастов глубже и глубже разрабатывать тему.

В 1776–1779 гг. появились три части первого нотного сборника русских народных песен В.Ф. Трутовского. В начале 1780-х годов вышли пять тетрадей «Собрания наилучших российских песен», подготовленных Ф. Мейером.

Адресаты этих сборников и сферы бытования песен чрезвычайно расширились.

Газеты пестрели объявлениями о продаже песен. В целях рекламы подробнейшим образом перечислялись жанры на все случаи жизни и на все возможные вкусы покупателей.

«Санкт-Петербургские ведомости» (№ 75, 1786 г.) сообщали:

«На Сенной от Гороховой улицы во втором доме над железными лавками продаются:…»Солдатская прощальная песня, 25 к…»

«На Никольской улице, возле Казанского собора, в книжной лавке под № 2 вступили в продажу вновь вышедшие книги: «…Собрание новейшее Российских песен, любовных, нежных, городских, пастушьих, простонародных, святошных, свадебных, хороводных, театральных, цыганских, малороссийских, военных, сатирических и нравоучительных, в 2 частях, в переплете, цена 150 коп.».

«Газетные объявления перечисляли около 40 «жанров», помещенных в различных сборниках песен. Приведем этот перечень разновидностей песен, представленных в объявлениях «Санкт-Петербургских ведомостей» и «Московских ведомостей», в алфавитном порядке: аллегорические, анакреонтические, веселые, военные, выговорные, городские, деревенские, духовные, застольные, издевочные, казацкие, критические, любовные, маскарадные, малороссийские, нежные, нравоучительные, пастушьи, площадные, печальные, плясовые, протяжные, простые, подблюдные, простонародные, рекрутские, сатирические, столовые, светские, свадебные, святошные, солдатские, театральные, ухарские, хороводные, цыганские, шуточные.

…Книжная поэзия и острая частушка, горькая жалоба и лихая удаль – все находило свое выражение в песне.

Интенсивность социальной и художественной жизни песни в России XVIII века, особенно к концу столетия, рисует образ страны, для которой песня была едва ли не главной сферой художественного творчества, отражавшей мысли и чаяния своего времени», – резюмирует музыковед М.Г. Рыцарева.

Во второй половине XIX века выходят песенники Сахарова, Киреевского, Рыбникова, Григорьева… Венцом этой деятельности стало появление беспрецедентного по объему труда А.И. Соболевского «Великорусские народные песни». С 1895 по 1902 г. вышло семь огромных томов, включивших в себя тысячи (!) произведений.

Параллельно с изданиями отчасти научного характера начиная с третьей четверти XIX столетия на рынок обрушивается лавина сборников, нацеленных исключительно на увеселение и развлечение почтенной (и не очень) публики.

Вот названия нескольких: «Русский пикантный комик и рассказчик. Предлагается любителям к изучению комичных и юмористичных ролей с приложением арий, куплетов и шансонеток… Новосовременные комики и рассказы в карикатурных картинах, дуэты и арии со сценами на новый лад, куплеты и шансонетки по последней моде» (1879) или «Сборник куплетов «Веселый друг в критическую минуту». В VIII частях. Оперы-оперетки-монологи и стихотворения – комические куплеты и еврейские песни-шансонетки, цыганские и русские романсы, малороссийские песни (1897).

Микс невообразимый! Понятие «формат» отсутствует как класс: «смешались в кучу кони, люди…»

Действительно, на эстраде в то время деление на жанры и стили довольно условно.

В репертуаре популярного артиста могло быть одновременно все из вышеперечисленного, и слушателя подобная «полигамность» не смущала.

Исследователи, напротив, пытаются предать песенным жанрам хоть какую-то стройность, но что считать чистым фольклором, что «эпическим» жанром, а что «бытовым», до конца не ясно.

После 1917 года вопрос надолго зависает в воздухе, пока в 1936 году в серии, созданной М. Горьким, «Библиотека поэта» не выходит сборник лучших русских песен из собраний Чулкова, Киреевского, Данилова, Соболевского, объединенных общим названием – «Русская баллада». Содержание было четко разбито по темам: песни бытового содержания, примыкающие к сказкам и анекдотам; военные песни; разбойничьи; бродяжьи; о любви; семье; монашеском быте; архаичные; о животных; юмористические.

Во вступительной статье В.П. Андреев относит все включенные в книгу песни к «низшему эпическому жанру» (понимая под «высшим эпосом» былины) и приводит их определение, данное великим Сперанским в курсе «Русской словесности».

«Под этим названием, – пишет ученый, – подразумеваем песню повествовательного характера, в отличие от песни лирической, как выражающей преимущественно настроение. Эта низшая эпическая песня – прежде всего бытовая: она представляет отражение быта – чаще всего семейного, реже общественного, чаще домашнего, реже государственного; источники этой песни чрезвычайно разнообразны, но, прежде всего, это попытка в художественном обобщении дать пережитое, реальное, иногда изложить поразивший внимание, выходящий из ряда вон случай, иначе сказать: и низшая эпическая песня, подобно казачьей и разбойничьей, реалистична по своему настроению и источникам. С этой-то песней сливается постепенно старшая эпическая песня-былина и историческая песня, или уступая ей сюжеты, или же сама, обобщаясь и обезличиваясь под ее влиянием».