В палатке с отрезанными боками гуляет ветер. Это хорошо: меньше спится. А Опс совсем меня покинул. Шляется целыми днями где-то в глубине острова. Наверное, завел шуры-муры с каким-нибудь своим духом из собачек.
Я почти совсем кончал верхние швы, когда снова увидел Джеймса Брука. На этот раз он явился с перевязанным глазом. Наверное, для маскировки. Заметив мой взгляд, он подмигнул и просипел что-то насчет пушечных портов.
— Слушай, — сказал я с веселой злостью. — Ты тут глазеешь, а на той стороне ребята дележ устроили. Шхуну вчера выкинуло.
Старый пират взвыл, выронил трубку и исчез. Я слышал, как по отмели протопали его шаги и ветер долго доносил астматическую ругань. Трубку я подобрал. Хорошая трубка.
Завтра последний день, а сегодня я спускаю лодку на воду. Она легка, потому что киль и верхние обводы сделаны из палок, а ребра из ивовых прутьев.
Васька, Васька! Я не прощу тебе мои запасные штаны и рубаху. Из-за тебя я вынужден сидеть у костра голый. Одежда сушится, лодка — тоже. Мои папа и мама не научили меня плавать в эскимосских лодках. Не умею я на них плавать, я переворачиваюсь.
— На моей родине к таким лодкам привязывали балансир, — тихо сказал подошедший Эль Куф. — Ты знаешь, как делать балансир?
— Знаю, — сказал я, стыдясь своей первобытной наготы. — Бревнышко вдоль и бревнышко поперек.
— Но твоя лодка слишком легка, — сказал Эль Куф. — Она не выдержит бревнышка поперек.
Прав был старый скептик. Лодка моя вся на веревочках, и балансир в ней не прикрепишь.
До самого вечера я ломал голову над этой задачей. Только потом меня осенило: можно просто привязать к обоим бортам по бревнышку. И плавучести больше и устойчивости. Надо было найти два не очень толстых сухих ствола. Я кинулся по берегу. Было уже темно, но видно, сам черт пришел мне на помощь. Бревна я нашел. Я тащился, обливаясь потом, а рядом шел Эль Куф, тяжко вздыхал и бормотал молитвы.
Можно приглашать зарубежных корреспондентов. Пусть Васю Беклемишева узнает весь мир. Я плавал на лодке вдоль берега, я даже отплыл на ней по направлению к полюсу. Торпеда!
А дождик капал всю ночь. Я лежал во влажном мешке, а сбоку в палатке вздрагивал и повизгивал от холода Опс.
Сегодня день контрольного срока. С завтрашнего дня в эфире начинается шум. Через пять-шесть дней я покину остров.
С утра был ветерок. Так себе, не очень значительный.
— Опс, — сказал я, — давай сделаем за Ваську генеральную репетицию. С грузом, с палаткой, и ты сядешь в лодку. Я гарантирую тебе, что не буду отплывать далеко.
Почти целый день ушел на то, чтобы смастерить парус из вкладыша к спальному мешку. Но потом я подумал, что Ваське неловко плавать под парусом. Он же — человек XX века. Я привязал к задним концам бревен обломок, доски, сверху поставил мотор. На эту конструкцию ушли почти все палаточные растяжки. Но мотор держался.
Мы загрузили лодку и долго пили чай. Шел вечер и нес с собой тишину. Потом я зачем-то сходил к тому месту, где растет селена, и немного поговорил с ней.
Завели мотор и столкнули лодку. Я держал мотор на очень малом газу: лодка все же была из палочек и веревочек.
Мы проплыли немного туда и сюда. Потом я тихонько взял курс на юг, к проливу. Хотелось посмотреть в сторону, откуда прилетят спасатели.
Было гладкое море и темный воздух под ним. Вместо Опса вполне могла быть девушка. Только хорошо бы погоду чуть потеплее.
Мы дошли до мыса и немного заплыли в пролив. В проливе были качели. Они тихонько поднимали нас вверх и опускали. При абсолютно гладкой воде. Я чуть прибавил газ, но струйки воды стали угрожающе просачиваться сквозь брезент. Вода выжимала масло из ткани. Я оглянулся. Берег острова был совсем рядом, только ночью его глинистые обрывы походили на настоящие скалы. Опс тихо скулил: на дне лодки было сыро.
Встав на гранитный гарпун утеса,
Ждите в соленых брызгах и пене…
Я прочел ему стихи, и Опс замолк.
— Нас сейчас всего трое, старина, — сказал я ему. — Ты, море и я. То же самое море и другие люди. Два последних Робинзона. А что, если мы и впрямь последние Робинзоны на этой планете? А? Последние люди на последнем необитаемом острове. Страшная ответственность. Ты понимаешь?
Вместо ответа Опс лизнул меня в коленку. Как раз в то самое место, где была дырка. Хороший парень, мой пес. Умный.
А мотор все посвистывал и посвистывал. Тепло было от него. Спокойно. Только воды уже порядком набралось в лодку. Я вычерпал ее кружкой, не снимая руки с мотора.
«С тех пор, как плавал старый Ной, прошло немало лет…» Я не знаю, поумнели ли люди с тех пор. Во всяком случае, я принял решение. Мы повернули обратно. На повороте море качнуло лодку и плеснуло в нее водой. Наверное, было недовольно моторным стуком после моего разговора с ним.
В темноте наш берег показался мне уютным и милым домом.
Всю ночь я не спал. Лежал. Думал. Перед утром снова приплелся ветер. И принес с собой дождик. Дождь капал в палатку. Не успел я все же заштопать дырки.
Сегодня мы с Опсом будем переплывать пролив. Он лежит к югу от нас, холодный; затянутый грязной сеткой тумана. Попутный ветер будет дуть на наш хилый парусишко. А мотор я положу на дно лодки. Наверное, это чертовски глупо. Но я не могу иначе. А вдруг мы и в самом деле последние? Пусть же флаг великой эпохи необитаемых островов будет спущен достойно. Традиции всегда немного смешны. Тьму веков тому назад человек впервые столкнул с берега бревно и поплыл, держась за него. Наверное, это было на реке или на озере, но все равно это был первый день Времени Кораблей.
Сейчас я положу эту записку в бутылку и брошу ее в море. Традиции надо соблюдать до конца. Вместе с запиской я положу в бутылку два полузасохших цветка с этого острова.
…Я кинул бутылку в море. Волны покачали ее и снова положили к моим ногам.
— В чем дело, старина? — спросил я.
— Ушш-шш, — ответило море. Я понял. Я же забыл записать координаты. Любой мальчишка помнит об этом. Вот они.
68 град. 17 мин. сев. шир.
…… …… вост. долг.
На месте долготы я нарочно ставлю кляксу. Тоже по традиции.
Нашедшему бутылку.
Приятель! Я не знаю, кто ты и откуда. И не знаю, через неделю или через сотню лет бутылка попадет к тебе в руки. Тебе, наверное, интересно, что со мной было. Для тебя это уже «было». Ни черта со мной не будет.
Объявят мне выговор. Возможно, строгий. Возможно, возьмут слово, что в дальнейшем… Но знай, что когда я буду давать слово, я буду держать большие пальцы рук внутри кулака… В этом случае по старой морской традиции обещания недействительны. Ты думаешь, что дело было хуже?
Поверь, мы не утонем. Мы просто не имеем права уступать финикийцам. В любое время человек должен уметь повторить то, что делали до него.
Помни об этом. А при случае давай выпьем за то, чтобы чудаки и дон-кихоты никогда не исчезали. Они здорово помогают любить жизнь. И помогают ценить тю, что было до нас и будет после. Только скучные народы в скучные времена могут обходиться без чудаков.
Прощай. Туман, лед и морские качели поджидают нашу лодчонку.
Не споткнись о Полярный круг
Повесть
Одиннадцать вариантов
…Ночью в поселок пришли корабли. Их ждали уже давно. По утрам люди говорили о льдах в проливе Лонга, о льдах в районе мыса Шмидта, о песчаных банках мыса Биллингса. Говорили о дизель-электроходах, ледоколах. Слухи накладывались на слухи, распространялись, противоречили друг другу… Через неделю, завтра… через два дня… уже на подходе… нынче навигации вообще не будет. И все же корабли пришли!
