Фотограф со стороны стола вошел в раж, делая потоки фотографий. Внезапно, все замерли, налепив на лица поддельные улыбки. Я не могу смотреть на Беннетта… но я смотрю. Я только метаю взгляд на его профиль, и он не улыбается. Я быстро отвожу взгляд. Фотографии появятся в газетах. Общественная секция ― фотографии могут отфильтровать к выходу в СМИ, Ассоциация печати ― список бесконечен. Проклятье, эти фотографии могут набрать обороты.

Конечно, так все и будет. Нора как раз говорила об этом, когда я отправила ей сегодняшний разворот? Их PR команда будет настроена на это сегодня ― это последняя остановка компании Беннетта на какое-то время.

О чем я думала? Я была бы стажером, застрявшим в каком-нибудь старом офисе? Не с таким именем как Кеннеди. Я сижу, справа от влиятельного мужчины, и он обрабатывает толпу.

Странно, что кузен не позвонил мне, но появился, бросив бомбу мне в руки… и я могу видеть поведение Колина, ясное как день. Он не пытался скрыть то, что он делал ― использовал меня как орудие! Колин управлял мной, и теперь, он, вероятнее всего, говорит гадости обо мне. Я обернулась избегая прямого взгляда в объектив камеры.

Одна мысль не давала покоя. Продали другу версию меня? Я так устала, что меня постоянно используют.

Теперь я вижу красный. Не такой как галстук Сенатора Стоуна или как мое красное платье от Валентино, а такой, который заставил меня сравнять счет.

Для начала мне нужно разобраться со своей семьей, а потом с Беннеттом. Понять, что его тревожит и разобраться с махинациями. Он использует меня ― мое имя ― чтобы раскрутить себя?

Теперь меня больше не интересует, что подумает моя семья. Я собираюсь вывести все начистоту и сказать им, чтобы они отстали. Нужно было сделать это давно. Пусть даже они отрекутся от меня. Черт, может быть даже лучше разорвать удушающие связи со Стиллман. Не могу поверить, что я ждала так долго, чтобы выйти из всего этого. Может если я стану просто Кеннеди, без связей своей семьи, внезапный интерес Стоуна ко мне пропадет. Ха! Не могу дождаться того момента, когда увижу его лицо, после того как я объявлю, что я ― свободная птица.

Я извиняюсь перед генеральным директором и направляюсь к выходу из зала. Я хочу позвонить бабушке и поговорить с ней о ее внуке и о том, какой же он идиот, и как их коллективный уровень сплетен упал так низко. Я не хочу больше быть частью их мирка. Я по горло сыта ими.

Я не успеваю пройти и пяти шагов по холлу, когда чьи-то пальцы хватают меня за руку, врезаясь в мою плоть.

― Какого… ― Я перестаю шипеть и смотрю в очень сердитое лицо Стоуна.

― Куда, черт возьми, ты собралась? ― спрашивает он низким голосом. Его глаза словно лед ― холодные и ранят больше чем слова.

Я не обращаю внимания на последствия.

― А какая разница? Тебе что не хватает женщин, что бросаются к тебе под ноги здесь?

Легким движением руки он хватает мое запястье и тянет к себе.

― Ты не можешь просто взять и уйти. Ты должна была подойти и сказать мне об этом. Лично. Даже если я на сцене или сижу с президентом. Ты находишь меня и говоришь мне о своем желании. У нас не должно быть никаких исчезновений.

― Еще увидим.

― Это еще что, черт возьми, значит? ― рычит он тихо.

― Мне нужно кое-что разрулить. У меня был посетитель, сегодня в кампусе. Ты не понимаешь моей властной семьи, но я решила порвать с ними. И если это значит, что я больше не в твоей команде, тогда просто скажи мне. Я большая девочка!

― С кем ты разговаривала в коридоре «Гарварда»? Тот парень, что загнал тебя в угол.

Мой кузен не тот, кого можно назвать парнем. Моя семья требует быть начеку: планируя варианты отступления, чтобы не оказаться в ситуации, когда я была вынужнена уйти, сообщив об этом Беннету по телефону. Я вспоминаю разговор в кампусе и Колина, затаившегося в коридоре. Ладно, я тоже принимала участие в том, что мужчина напротив меня зол.

― Это был мой кузен, ― вздыхаю я, и ловлю его взгляд, понимая, что это означает ― я могла бы объяснить насколько у меня сумасшедшая семья и увидеть, поймет ли он, насколько далеко я собираюсь сейчас зайти. Я буду по другую сторону преимуществ, если положусь на «С» список Стиллман. ― Этот парень, Колин Стиллман, мой кузен. Родственник, моя раздражающая семейка, и, как ты теперь знаешь, я собираюсь разорвать все отношения с ними. Я Кеннеди только по имени. Я Стиллман ― черная овечка, и после сегодняшнего, у меня есть очень большие шансы быть гонимой обеими сторонами.

Секунду мы смотрим друг на друга. Он наклоняет голову в сторону.

― Ужин проходит там. ― Объявляет он сладким голосом.

― Я выполнила свои обязанности. На этом все.

― Ни когда я заинтересован. Мне плевать на твою семью. Ее может и не быть. Мои интересы заключены исключительно в тебе.

Один из работников отеля объявляет, что уже подают десерт. Некоторые гости, разговаривавшие по телефону уединившись в коридорах, вернулись обратно. Люди заплатили неплохие деньги, чтобы сидеть рядом со Стоуном, и я жду, что он вернется в зал.

― Мне нужно время. ― Я не знаю, что сказать ― его признание сбило меня с толку. Я не потеряла контроль, просто запуталась.

Он даже не шелохнулся, чтобы уйти.

― Пойдем со мной, ― командует он.

― Нет, я не хочу возвращаться… не сейчас. Мне нужно позвонить.

― А кто говорил, что мы вернемся обратно? ― Он притягивает меня к себе, что я сталкиваюсь с его мощным телом. Я подпрыгнула, как если бы споткнулась. ― Ты идешь со мной.

Он сдвигается с места, удаляясь от двери танцевальной комнаты, таща меня за собой. Одной рукой он обнимает меня за талию, пока ведет меня по коридору. Внезапно мы останавливаемся у лифта. Он нажимает кнопку, и двери открываются. Мы заходим внутрь, и он набрасывается на меня с неистовой силой, от которой нигде не скрыться. Он обхватывает мою голову своими руками и внимательно смотрит на меня.

― Ты. Принадлежишь. Мне.

― Ты это и следующей девушке, которую найдешь, скажешь?

― Малышка, не испытывай удачу сегодня! Что именно ты не поняла из моего заявления, что ты принадлежишь мне?

― Ну, может быть, это потому что я не принадлежу тебе! ― Я упираюсь руками в его грудь, но он не реагирует ― ни сразу.

Он прищуривается, а мускулы на его челюсти начинают подергиваться от раздражения.

― Сейчас ты поймешь, что это ложь, милая. ― Он добавляет немного северного акцента. И его слова словно мед, с привкусом сексуальнго диалекта Джорджии. От него исходит жар, и он тянется вперед, его дыхание ласкает мое лицо, шею и грудь острым и горячим воздухом.

― Я не лгу.

― Лжешь. Ты постоянно обманываешь, когда говоришь о своих чувствах… желаниях. Скажи, что ты не хочешь, чтобы я оказался в тебе прямо сейчас.

Я отрицательно качаю головой, но он прав. Я лгу. Я разгорячена и взволнована и жажду его. Он спрашивает, и все, что мне остается делать, это согласиться. Нужно лишь сдаться. Нужно лишь с радостью согласиться. Меня уже ничто не удержит, я буду следовать за своим сердцем.

― Ты знаешь, что хочу. Пожалуйста.

― Пожалуйста, что? ― спрашивает он у моей щеки. ― Ты хочешь этого? Сильно? Я понимаю, ты беспокоишься о возможном риске. Я тоже, но черт! Ты того стоишь!

Он пододвигается, всем телом врезаясь в меня. Мы идеально сливаемся воедино, эти ощущения потрясающи и прияты на вкус. Я закусываю губу, чтобы сдержать стон, соскальзывающий с моего языка. Его властное тело, накрывающее меня так трудно оттолкнуть. Ничто не сравнится с ним. Вместе мы можем быть ошибкой ― но было бы хуже, если бы я просто ушла. Просто скажи ему!

Я смотрю в его потемневшие глаза ― его возбужденный взгляд ― первое, что я заметила, и я не хочу скрываться или избегать его.

― Да. ― Я уверяю его. ― Я хочу.

― Сегодня я буду безжалостен во всем, что касается тебя. ― Подвигаясь ближе, он опускает свое лицо и вдыхает аромат у моего виска. ― Детка, я поглащу тебя. Всю тебя.

― Ненасытный?