Планета Рай, спутник старой, сползающей с главной ветви звезды, отстоящей от Солнца более чем на две тысячи световых лет, скрывала в недрах и на поверхности прямо-таки бесценные сокровища. Название она получила после того, как репортер Си-эн-эн процитировал в исторический момент фрагмент «Потерянного Рая» Мильтона, более простые ассоциации вели скорее в сторону ада. Для воюющих и умирающих там солдат планета, несомненно, была адом, а раем казалась, пожалуй, только влюбленным в нее ученым. Количество обнаруженных там артефактов — известных мировому общественному мнению — уже перевалило за тысячу. К этой тысяче следовало добавить всякого рода маленькие и более крупные строения, а также так называемые непостоянные районы. И хотя создатели всего этого разнообразия по-прежнему, как и «Филантропы», оставались тайной за семью печатями, а о принципах действия (да по правде говоря, и предназначении) девяноста процентов обнаруженных на Рае предметов никто не имел ни малейшего понятия, но уже одна только разгадка секрета «Солнечных Клеток» и анализ некоторых аспектов работы Генераторов Времени, который привел в конечном счете к сформулированию теории Кваги и подчинению себе сил гравитации, оправдывали все вложенные в овладение Раем усилия.

Как же кляли себя китайцы, не догадавшиеся раньше сохранить в тайне проводимые исследования!

Однако теперь уже все это не было секретом; если какое-либо государство или какая-либо из трех основных корпораций нападет на подобный Рай, то уж наверняка никому об этом не сообщит. Не будет войны, не будет состязания преступников. Первооткрыватель станет единовластным хозяином всех сокровищ. Поскольку непосредственные соседи Рая — звезды в радиусе тысячи световых лет — были проверены в первую очередь, подразумевалось, что у каждого из владельцев Прохода в данный момент есть равные шансы выиграть «Джек Пот». И хотя — здраво рассуждая — какие-либо логические предпосылки для предположения о существовании очередных «раев» отсутствовали, все больше укоренялось мнение, что в действительности их уже обнаружили давным-давно, а мы — профаны — просто-напросто не может распознать эффектов использования внеземных технологий счастливыми первооткрывателями… Опять же — наводнение в Китае… Ураганы… Вспышки на Солнце… Финансовые крахи… Да мало ли что еще!

Уинстон Клаймор III попросил у главного инженера огонька. Кхани кинул ему зажигалку.

— Когда? — спросил Клаймор, раскуривая сигару.

Кхани взглянул поверх голов сидящих в креслах членов

Контрольного совета куда-то в сторону стены мониторов.

— Уже едет, — буркнул он. — Не станем же мы ради него изменять время переброски. — Он принялся листать записную книжку, потом проворчал, не поднимая головы: — И вообще не понимаю, почему вы так беспокоитесь.

Клаймор нахмурился:

— Скажем так, у меня скверные предчувствия. Предпочитаю не спускать с него глаз, пока он не пройдет.

— Он же в любом случае ничего сделать не сможет.

— Я защищаю свою задницу, сэр, в случае чего — я не пустил дело на самотек, я был… на посту. Бдил.

— Политика, — махнул рукой главный инженер. — Не понимаю, на кой ляд нам сдался этот шарлатан? Он же чистейшей воды псих! Вы просматривали репортаж?

— Займись-ка лучше своим делом.

На одном из главных экранов он видел, как подъемник остановился и Мухобой вошел в форкамеру. На нем были кожаные сапоги с голенищами до колен, темные джинсы, темно-синий свитер с высоким воротом, расстегнутое черное пальто. На левом плече — плотно набитый матросский мешок, в правой руке — солидных размеров несессер. Поскольку форкамера была совершенно пуста (сто метров на шестьдесят и на сорок: бетонный куб с белыми стенами), то не с чем было сравнить и верно оценить рост Мухобоя, на экране он даже казался мелковатым.

— Вы его просвечивали? — спросил Клаймор, осматриваясь в поисках пепельницы.

— Ух-м, — кивнул Кхани и постучал по клавише ближайшего. терминала. — К тому же его все равно ждет проверка после возвращения.

(Каждого возвращающегося проверяли с прямо-таки абсурдной дотошностью в поисках мини-фотоаппаратов, кинокамер, фотоснимков, кино- и магнитофильмов, компьютерных записей и даже сделанных от руки зарисовок неба, раскинувшегося над принадлежащими компаниям планетами: это вроде адреса, хотя, вообще-то говоря, они и сами вполне могли сообщить координаты.)

— А что у него в мешке и чемоданчике?

— Одежда и кое-какая мелочь.

— Что значит «кое-какая»?

Кхани криво усмехнулся с каким-то зловредным удовлетворением.

— Ну, например, «Чайник».

— Что?

— «Чайник» и два других резонирующих подобных образом артефакта, которых у меня в каталоге нет.

(«Чайниками» называли некий род предметов, довольно часто обнаруживаемых в «горячих» районах Рая: внешне они действительно немного напоминали миниатюрные заварочные чайники. Ни предназначения, ни принципа их функционирования до сих пор не установили. Несколько штук «чайников» находились в свободном обращении на Земле, так как они были первыми находками, сделанными еще до начала «запроходной» войны».)

— А чтоб тебя! — зло покрутил головой Клаймор. — У вас тут нет пепельницы? — сменил он тему.

— Здесь курить запрещено, — процедил Кхани.

— Тогда почему мне не запретили?

Створки ворот зала переброски начали медленно раздвигаться. Мухобой пошел вперед, двигаясь между рельсами.

Огромные экраны создавали иллюзию близости, но в действительности зал Прохода отделяли от зала надзора без малого двадцать километров; вдобавок первый был заглублен почти на пятьсот метров. А над ним — пустыня. Компании «Q&А» принадлежало несколько тысяч квадратных километров песка и камня, окруженных металлическим ограждением под высоким напряжением. Кроме того, территорию патрулировали войска компании, стерегли сети хитро скрытых датчиков. Этакое государство в государстве. Компания выкупила пустыню у правительства Австралии за многие миллионы, зато теперь могла позволить себе похвастаться относительным суверенитетом.

Мухобой вошел в зал переброски, который размерами не отличался от форкамеры, да и пустоту в нем заполняли лишь тормозящий экран (в глубине слева), углубленная в пол пусковая установка (подальше справа) и стоящая уже на рельсах грузовая платформа с одним смонтированным в центре креслом (заднюю часть платформы плотно охватывали черные челюсти пусковой установки). У Прохода как такового не было никаких постоянных материальных элементов: во всеобщем употреблении этот термин совершенно не соответствовал реальности, так как физики именовали Проходом само «пространство одновременности», которое держалось едва долю секунды, потом исчезало. Однако люди воспринимали все иначе: Проход — это механизмы, делающие возможным невозможное. Во всяком случае, единственной частью устройства, которую видел сейчас Мухобой, были две идущие от пола до потолка плиты шириной по десять метров каждая, изготовленные из какого-то темного металла, которые прикрывали центральные части боковых стен. Район переброски — Проход — располагался как раз между ними.

Мухобой положил свой багаж между контейнерами, запрыгнул на платформу и втиснулся в кресло. Застегнул почти дюжину ремней и в неподвижности замер.

— Посмотрите, — Клаймор ткнул сигарой в сторону экрана, — ненормально же. Этот тип с самого начала меня раздражает. Я не знаю никого, кто бы не нервничал перед переходом, не вертелся, не поглядывал на часы и все такое. А этот даже не вспотел!

— Говорю же — псих! — буркнул Кхани. — Зачем вы его притащили? Совет сожрет вас живьем. Мало того что он не сотрудник компании, так вдобавок еще и не подписал стандартного контракта, который содержит пункт о конфиденциальности.

— Думаешь, у меня есть выбор? — проворчал в ответ Клаймор. — И вообще — не твое это дело! Твое дело — Проход, а все, что за ним, тебя интересовать не должно!

Кхани пожал плечами и наклонился к микрофону: