Продолжение. Начало в № 1/91.

Б ыло два часа ночи, когда я проснулся от нетерпеливых призывных возгласов Бреда Фармера, этого хитроватого журналиста из Австралии. Я знал, что все начнется в шесть часов утра, и со спокойной душой лег отдохнуть, чтобы к нужному часу быть, как говорится, полным сил.

— Э-э, Валерий, — тараторил Бред, прибавляя что-то еще по-английски и указывая наверх рукой. Второй день он был небрит, зарос темной щетиной да еще в этой черной тряпочной ушанке — «Архипелаг ГУЛАГ, Солженицын», как он ее называл, —

и впрямь напоминал сбежавшего зека.

— Надо быстрей туда, — наконец выговорил он по-русски и умчался наверх.

В два счета одевшись, я схватил фотоаппарат и взлетел по трапу, проскочив пустынную кают-компанию, где на полу стояли две аварийные мотопомпы, выскочил на палубу.

В кромешной тьме я прежде всего увидел освещенную прожекторами серую громадину надвигающегося военного судна. Потом разглядел суетящихся у катеров «гринписовцев». Высокий канадец Берт Тервиль, штурман, отдавал приказания, готовя к спуску самый крупный скоростной «Дельфин». И тут у меня вконец упало настроение. Знакомое пограничное судно «Имени XXVI съезда КПСС», ощерившись пушками и светя прожекторами, неумолимо "приближалось. Фотограф Стив Морган посверкивал вспышкой, делая снимок за снимком, но я даже не взял в руки фотоаппарата. Что снимать? Еще мгновение — и суда сойдутся бортами, пограничники пойдут на абордаж, плакала наша надежда высадить десант на Новой Земле. Так я подумал и отправился с горя пить кофе в кают-компанию.

...«Гринпис», одно из восьми судов «зеленых», этих флибустьеров двадцатого века, как я бы их назвал, берущихся за спасение то китов, то тюленей, то окружающей среды от промышленного загрязнения, а то и за дело спасения самого человечества от губительной радиации, пришел в Мурманск во всеоружии.

На борту его красовались два катера, три надувные лодки, с помощью которых бесстрашные члены общества «Гринпис» атакуют атомные субмарины и авианосцы, китобойные флотилии и загрязняющие море суда. Стоял на судне и небольшой вертолет. Но в Мурманске вертолету пришлось покинуть судно и улететь к себе в Амстердам. С ним дальнейшее плавание вдоль наших границ «Гринпису» не разрешалось.

Странным, однако, выглядело это плавание. И в Мурманске, и в Архангельске, а затем и в Нарьян-Маре «Гринпис» встречали как дорогого гостя и лучшего друга нашей страны. Сотни людей посещали судно во время стоянки, оставляя в книге записей теплые отзывы, даря книги, проспекты и альбомы своих северных городов, милые детские рисунки, прославляющие мир и красоты обыденной жизни. «Гринпис» пришел в Советский Союз под девизом «За безъядерные моря», и всех членов его экипажа приглашали на встречи с работниками атомного флота, в институты, занимающиеся исследованиями Баренцева и Белого морей, показывали системы очистки сточных вод на огромных ЦБК — целлюлозно-бумажных комбинатах, водили по различным музеям, устраивали встречи в ресторанах. И так же радушно затем провожали. Но стоило судну выйти за пределы порта, как сзади прирастало, словно хвост, пограничное сопровождение. Чаще всего корабль этот оставался невидимым для глаза, но радар бесстрастно подтверждал его постоянное и неотступное местонахождение. И было ясно, что пограничники, каким бы другом нашего народа ни было общество «Гринпис», с судна, его посланника, не намерены были спускать глаз.

— Мы собираемся идти на Новую Землю, — объявил в первый же день по прибытии в Мурманск Джон Спрейдж, координатор программы. Интервью с ним было показано в телепрограмме «Время». — И мы надеемся, что в этом походе примут участие и советские люди.

Так сказал Спрейдж, однако, кажется, пограничники никак не захотели воспринять это его заявление всерьез. Ведь Новая Земля — запретная зона. Разрешения на ее посещение у «Гринписа» нет. И, выпуская судно из Архангельска, капитану Ульриху Юргенсу, большелобому, с роскошной бородой, под Маркса, с серьгою в ухе и любившему курить трубку, наметили такой план: из Нарьян-Мара — в Мурманск!

— После Нарьян-Мара, — спокойно подтвердил Ульрих, — я пойду на Новую Землю.

— Тогда мы должны с вами поговорить без посторонних, — заявил веселый полковник пограничных войск.

Он увел Ульриха, и о чем они там говорили, осталось неизвестным. Но «Гринпис», однако, получил возможность следовать дальше.

О цели визита на Новую Землю мне рассказал через переводчика Дмитрия Литвинова, в прошлом советского гражданина, а ныне американца, Стив Шаллхорн, второй координатор «Гринписа».

Он развернул на столе в кают-компании большую карту Новой Земли, на которой был нанесен до недавних пор считавшийся у нас секретным военный поселок Белушха. Лишь незадолго до этого в поселке побывали несколько депутатов и журналистов, посетивших места, где производились атомные подземные взрывы и где, конечно, не обнаружилось никакого повышения радиации. В поселке том, как затем было рассказано в газетах, живет немало женщин и детей, есть бассейн и детское кафе. А в родильном доме, как и во всех родильных домах мира, время от времени появляются на свет малыши.

Но Стива район Белушхи не заинтересовал. Он показал на карте небольшой кружочек на южном берегу в самом начале узкого и, как рассказывали все очевидцы, невероятно красивого пролива Маточкин Шар.

— У нас есть сведения, — сказал Стив, — что здесь, в штольне, в ближайшее время советские военные собираются  произвести  подземный ядерный взрыв. И мы хотим прийти на полигон с протестом...

Этот полигон, как выяснилось, не посещали депутаты, летавшие на Новую Землю. И мы засомневались, откуда «Гринпису» знать про него. Уж не ошиблись ли? Но нам, советским депутатам и журналистам, тогда же показали огромные — метра два на полтора! — фотографии, снятые из космоса.

На снимках отлично был виден пролив во льду. След ледокола, пробившего канал во льду и развернувшегося у поселка. И дорога, ведущая от поселка к штольне в склоне сопки. Резкость, с которой были выполнены снимки, сделанные с такого большого расстояния, поражала, однако я все-таки сомневался — может, это просто какой-то поселочек добытчиков угля или еще что-то. Но Стив стоял на своем: сейсмологи не ошибаются — это ядерный полигон.

— К полигону, вас ни за что не подпустят,— предупредил я Стива. И рассказал ему, как несколько лет назад был сбит самолет РБ-47, намеревавшийся пройти над Новой Землей. — Может, не стоит идти к полигону, — посоветовал я, — а просто подойти к берегу, где нет военных, развернуть транспаранты и продемонстрировать свой протест против проведения ядерных испытаний. Все это снять телекамерой, а потом показать на всю планету. И в этом случае будет немалый успех.

— Нет, — покачал головой Стив. — Нам надо идти к полигону. Если мы не проведем акцию против ядерных испытаний у русских, нам затем не добиться успеха у американцев. После Новой Земли мы пойдем с протестом на полигон в Неваде. И сейчас как раз складываются наиболее благоприятные условия, чтобы требовать прекращения ядерных испытаний. В Америке подходят к концу эксплуатационные сроки предприятий, где производятся бомбы, случаются неполадки, возникают возмущения, люди активнее начинают требовать прекращения испытаний. Самое время протестовать...

Озадаченный тишиной, так и не дождавшись абордажа, я вновь поднялся на палубу. Пограничное судно к моему удивлению не приблизилось, а отдалилось. Во мраке ночи чуть проступили гористые берега, и я поразился: как близко мы, оказывается, находились от них. Ведь вчера вечером, когда депутат Андрей Золотков собрал всех нас на совет и мы долго обсуждали, что делать нам, советским людям, когда «Гринпис» войдет в территориальные воды у Новой Земли и превратится в судно-нарушитель, Стив Шаллхорн сказал, что к проливу Маточкин Шар мы подойдем утром. В шесть часов. И тогда начнется операция. Будут спущены две небольшие шлюпки, и люди на них отправятся к полигону с плакатами «Прекратить ядерные испытания». Плакаты эти мы сообща изготовили на судне еще два дня назад. Стив сказал, что людей непременно арестуют, судно тоже, и нам представлялась возможность по радио обратиться к пограничникам, попросить их дать возможность перейти на наше судно. Но каждый из советских людей высказался за то, чтобы оставаться с «Гринписом» до конца, что бы там потом ни происходило. Ведь прекращение ядерных испытаний на Новой Земле было и нашей мечтой.