Появление Т-34 совпало с нараставшим ощущением кризиса, по мере того, как начало ухудшаться положение немцев на Восточном фронте. Хотя 30 июня, в девятый день кампании, Гудериан мог утверждать, что состояние его группы удовлетворительное в отношении снабжения горючим, боеприпасами, продовольствием и медикаментами, потери легкие, и налажено отличное взаимодействие с истребителями полковника Мельдера, однако уже в техническом плане возникли причины для серьезного беспокойства. На 12-й день боев во Франции первые сомнения появились потому, что количество танков, оставшихся в строю, упало ниже допустимого уровня. В России подобные же предупреждения начали поступать еще раньше. Густая пыль вызвала повышенный износ двигателей. С тем же пришлось столкнуться Роммелю за три месяца до этого в Западной Пустыне. Более того, система полевых танкоремонтных мастерских вскоре показала, что пригодна лишь для непродолжительных кампаний. Запчасти поступали с перебоями, возможность для капитального ремонта в полевых условиях отсутствовала полностью, серьезные поломки могли быть устранены в ремонтных ротах только при наличии запчастей. После коротких кампаний в Польше и Франции танки возвращались на родину для ремонта двигателей и ходовой части. В России в 1941 году это было невозможно, и не только потому, что русские не прекращали боевых действий, но и потому, что русские железные дороги с другим стандартом колеи не могли использоваться летом 1941 года ни для перевозки грузов на фронт, ни для доставки подбитых танков в Германию. Вследствие этого, замена вышедших из строя танков новыми с заводов и отремонтированными в передвижных мастерских происходила гораздо медленнее и не восполняла потерь, и это в то время, когда было ясно, что русские получают новые машины.

Вражда Клюге и Гудериана приняла еще более острые формы, когда последний вместе с Готом возобновил наступление на Смоленск. 9-го июля произошел скандал, после того, как Гудериан в нарушение директив готовился к форсированию Днепра. Клюге отлично сознавал, что его водят за нос и откровенно шантажируют, когда Гудериан вежливо предъявил тот аргумент, что подготовка операции зашла слишком далеко и отменить ее уже нельзя, а оставаться на месте означало подвергнуться риску быть уничтоженными русскими бомбардировщиками. Конечно, Гудериан и Гот сильно рисковали. Пехота отстала на несколько дней, а по фронту и с флангов появлялись свежие части русских. С другой стороны, если русских оставить в покое, они смогут создать сильные оборонительные линии там, где в настоящий момент их еще не было. Урок, который немцы слишком хорошо усвоили из Первой мировой войны. В действительности, Гудериан относился к Клюге свысока и унижал его слишком открыто, чтобы это можно было стерпеть. И все же не всегда они враждовали друг с другом, иногда у них наблюдалось и сходство мнений. В таких случаях Клюге, по словам Гудериана, «неохотно давал добро моему плану», неизменно замечая: «Ваши операции всегда висят на волоске». В силу этих причин с большим интересом читаются воспоминания начальника штаба Клюге, генерала Гюнтера Блюментритта:

«В период со 2-го по 11-е июля наши танковые группы… углубились в труднопроходимую лесную и болотистую местность в районе Березины. Сопротивление русских значительно усилилось… На нескольких дорогах мы встретили первые минные поля; многие мосты были взорваны; враг упорно удерживал свои позиции в лесах и болотах, в результате возникло уникальное явление этой войны».

«Сильные русские подразделения просто укрылись в непроходимых лесах, вдали от дорог. Пехотным корпусам 4-й и 9-й армий… пришлось иметь дело с этими силами неприятеля, и в результате в лесах каждый день происходили ожесточенные стычки…»

«В наших умах зародились первые сомнения. Никакого решения так и не было найдено…»

«Фельдмаршал фон Клюге решил бросить две танковые группы… в наступление широким фронтом по направлению на восток… Мы запланировали одновременное форсирование широких рек Днепра и Двины во многих местах… Эту великую операцию танковой армии фон Клюге всегда будут рассматривать как шедевр стратегического искусства. Успех ее гарантировало наличие у Клюге двух командиров-танкистов, имевших выдающиеся достижения. Генерал-полковник Гудериан… помимо всех своих прочих качеств, обладал неистощимой энергией и пользовался огромной популярностью среди солдат частей, находившихся под его командованием, которые были готовы идти за ним в огонь и воду. В своих требованиях он мог быть предельно жестким, для начальства – неудобный, ершистый подчиненный, однако он был прирожденным командиром-танкистом. В глазах войск Гудериан был чем-то вроде «Роммеля командования танковыми войсками». Гудериан означал победу!»

«Генерал-полковник Гот был современным командиром-танкистом, строго придерживавшимся методов генерального штаба. Для него была характерна твердая рука в сочетании с осмотрительностью и проницательностью. Он был обязательным подчиненным, современным принцем Евгением».

В этом коротком отрывке содержится ключ к оценке операций, венцом которых стало завершение 15 июля еще одного крупного окружения советских войск у Смоленска. Кампания перешла в решающую стадию. Как нетрудно увидеть, русские и Гудериан доставляли Клюге массу проблем, однако не приходится сомневаться, от кого исходила стратегическая инициатива и кому, по мнению Блюментритта, принадлежала большая часть заслуг – а Блюментритт всегда отличался лояльностью по отношению к Клюге.

По мнению подполковника фон Барзевиша, офицера связи люфтваффе, прикомандированного к Гудериану, его командир был «суперменом, сгустком энергии и мозга…». Базевиш так писал в своем дневнике о совещании, происходившем 11 и 12 июля: «Когда Гудериан принимает решения, кажется, будто сам бог войны разъезжает над Вальштаттом. Когда сверкают его глаза, создается впечатление, что это Вотан мечет молнии или Тор размахивает молотом». А вечером Барзевиш стал свидетелем разговора с полковником Рудольфом Шмундтом, адъютантом фюрера, когда Гудериан взволнованно воскликнул: «Я забочусь не о своей славе, но о славе Германии!» Истинное значение этого заявления Барзевиш в тот момент, возможно, и не оценил должным образом, но оно, безусловно, отражало растущее понимание Гудерианом своего предназначения.

Операции Гудериана и Гота на подступах к Смоленску – одни из самых выдающихся за всю войну – служат примерами мобильного наступления, преследовавшего стратегическую цель и осуществлявшегося при ожесточенном сопротивлении противника, уступавшего в численности. В течение месяца русские вводили свои силы в бой по частям, постоянно контролируя группу армий «Центр», и все же немцы, несмотря на недостатки в работе тыловых служб, продолжали планомерно наступать, хотя темпы их продвижения замедлились по сравнению с первыми днями кампании. С 10 по 16 июля 2-я танковая группа продвинулась вперед только на 75 миль от Красного до Смоленска, но ей пришлось двигаться вкривь и вкось, проходя бессчетное количество дополнительных миль в ответ на контрпередвижения русских, чтобы занять узловые точки в этой битве маневров. Немецкая танковая группа упорно продвигалась на восток. Русские соединения обходились с флангов и изолировались. Как правило, немцы захватывали важные пункты танками, а затем удерживали их при помощи противотанковой артиллерии и пулеметов, а танки продвигались вперед и занимали новую территорию. Передышка наступала лишь тогда, когда шел дождь, и танки увязали в грязи чуть ли не по самые башни, потому что был издан приказ не прекращать движение даже ночью. Уставали и люди, и машины, не хватало горючего, приходилось экономить боеприпасы. Однако Гудериан успевал быть везде, весь в пыли, без устали развивая новые планы.

Находясь в расцвете своего таланта, он достиг новых высот в искусстве полководца и еще более глубокого понимания своей профессии, дополнив штрихом мастера стратегические, тактические и технические навыки. Ему даже удалось завоевать признание со стороны одного из своих рьяных критиков, Гейра фон Швеппенбурга, командира 24-го танкового корпуса. «Наше сотрудничество было образцовым, благодаря такту и мастерству его начальника штаба, а также осмотрительности и доброй воле самого Гудериана. За шесть месяцев непрерывных, тяжелых боев не было ни одной ссоры».