Бек отказался предоставить новому командованию равный статус с пехотным и артиллерийским. Назначение же Гудериана командиром 2-й танковой дивизией удалило его от деятельности, являвшейся стержнем прогресса. Теперь Гудериан не мог оказывать влияние на принятие решений, определявших развитие нового рода войск. Убрав его, Бек сразу же и почти без противодействия сформировал танковую бригаду, задачей которой было тесное взаимодействие с обычными, медлительными кавалерийскими и пехотными дивизиями – задача, которую Лутц и Гудериан в своем докладе в 1935 году определили как одну из многих функций танков. Это первый, но никак не последний случай, когда начальник генштаба хитро обошел Гудериана.
Не следует, однако, думать, что Бек был одинок в своем противостоянии командованию танковыми войсками, или что последнее являлось единственным новшеством, введению которого он сопротивлялся. Просто Бек представлял собой фокусную точку, где сосредоточилось сопротивление тех влиятельных сил в генеральном штабе, которые не были убеждены в жизнеспособности новых видов вооружения и систем – будь то танки, самолеты или новый главный штаб вермахта, бросивший вызов старому господству генерального штаба. Гудериан вовсе не кривил душой, когда уже после 1945 года заметил, что этот тип генерала «…доминировал в армейском генеральном штабе и преследовал личные цели. Такая политика вела к тому, что ведущие позиции генерального штаба в центральном руководстве были всегда заняты людьми их образа мыслей». Знакомая история. В большинстве армий дело обстоит так же. Однако это провоцировало людей нетерпеливых и энергичных, таких как Гудериан и Гитлер, тоже преследовавших свои личные цели. Каждый протагонист этой драмы был полон добрых намерений по отношению к самому себе.
Тем не менее, даже без Гудериана, опытного рулевого, сильная организация, созданная им, продолжала расти. Офицеры, получившие подготовку в России, штаб, состоявший из энтузиастов, горячо воспринимавших идеи Гудериана и ставших их проводниками; готовая программа, – все это ждало своего часа. Инструкторы и военнослужащие в нижних эшелонах уже заразились энтузиазмом своих начальников. Оставалось только выделить средства и дать новую технику. Танковая промышленность также работала в рамках программы, согласованной с Лутцем и Гудерианом. Правда, пока еще слишком много времени уходило на исследования и развитие, и танки требуемых типов сходили с конвейера в недостаточном количестве. Однако это было естественным явлением, потому что промышленность осваивала совершенно новую для себя сферу. На этой начальной стадии возникало много проблем, например производство и установка броневых плит на корпус танка.
У разработчиков других типов средств поддержки повышенной проходимости имелись свои трудности, уходившие корнями в неадекватные спецификации, выдававшиеся генеральным штабом. Гудериан запомнился своей безрассудной смелостью. На одном из неудачных смотров такой легкой бронетехники в 1937 году он, отбросив всякую субординацию, подошел прямо к главнокомандующему Фричу, жестоко раскритиковал броневики с приводом лишь на два колеса, сказав в заключение: «Если бы последовали моему совету, то сейчас у нас были бы настоящие бронетанковые силы». Это замечание, по форме являвшееся грубым нарушением субординации, по существу было справедливым. Требуя не только укомплектовать первые бронетанковые дивизии техникой полностью по штатному расписанию, т. е. дать им 561 танк, но также оснастить их и бронетранспортерами, Гудериан был настоящим последователем Фуллера, которого неизменно и справедливо критиковали за предъявление завышенных требований к танкам. Как Фуллер, так и Гудериан мыслили категориями настоящих бронетанковых сил, хотя Фуллер, пожалуй, слишком вольно обращался с термином «танк», применяя его в отношении и другой бронетехники. В будущем походе по России нехватка полноприводных транспортных средств окажется гибельной для германской армии.
Слишком долгие дебаты о том, какой тип танка нужен, задерживали промышленность. Последние спецификации не удовлетворяли всем требованиям Гудериана. Хотя он придавал большое значение скоростным машинам, но в 1936 году высказал мнение о необходимости создания тяжелого танка, «…чтобы штурмовать долговременные укрепления или укрепленные полевые позиции». Такие танки должны были иметь «…хорошие характеристики в том, что касается разрушения препятствий, преодоления глубоких ям и водных преград, а также мощную броню и вооружение вплоть до калибра в 150 мм». Такие машины, по мнению Гудериана, должны весить от 70 до 100 тонн и могли стоить слишком дорого. Они действовали бы самостоятельно, небольшими группами, говорил он, но «они чрезвычайно опасные противники и их нельзя недооценивать». Гудериан с тревогой высказывал предположение, что броня тяжелых французских танков 2С окажется неуязвимой для 75-мм пушки.
Но из-за ограничений средств и необходимости выпускать танки в большом количестве, Гудериану пришлось пойти на уступки. Приняли решение в пользу более легких, быстрых и дешевых машин. Их вес не должен был превышать 24 тонны. Именно такую нагрузку могли выдержать мосты, возводимые саперами. В 1934 году остановились на двух типах танков: 1) легкий танк для разведывательных целей, способный развивать скорость до 35 миль в час и оснащенный 20-мм пушкой. Он именовался Т-II; 2) средний боевой танк (позднее названный Т-IV) с начальным весом в 18 тонн, максимальной скоростью в 25 миль в час и короткоствольной, довольно неточной 75-мм пушкой в качестве основного оружия. Главным назначением являлась прямая поддержка, а не бой с танками противника. Вначале ни один из танков не имел броню толщиной свыше 30 мм, а это означало, что они обеспечивали защиту лишь против стрелкового оружия и осколков снарядов, но не от прямых попаданий полевой артиллерии и специальных противотанковых орудий, к тому времени уже находившихся на вооружении. Более того, ни 20-мм, ни короткоствольная 75-мм пушки непосредственно в бою не могли бороться против тяжелого французского танка. Однако, несмотря на все надежды на противотанковые орудия мотопехоты, уже в 1935 году бой танков с танками считался неизбежностью. Предложили третий тип боевого танка – Т-III, слегка уменьшенный вариант Т-IV. Его главная цель – истребление танков, так как ни 50-мм пушка, предложенная Гудерианом, ни 37-мм пушка, принятая на вооружение по инициативе начальника артиллерийско-технического управления, не могли произвести выстрел такой же мощности как 75-мм пушка, установленная на Т-IV. Следовательно, танковые дивизии должны были вооружаться тремя типами танков, ни один из которых не мог тягаться на равных с тяжело вооруженными и имевшими мощную броню французскими танками. К тому же стандартное пехотное противотанковое орудие устарело еще до того, как поступило на вооружение. Дизайн танков Т-III и Т-IV в целом был хорошим. Оба допускали, в случае возникновения необходимости, возможность установки более мощного вооружения, брони и двигателя. История и простой здравый смысл подсказывали Гудериану, что так и произойдет. Расположение мест экипажа также было удобным. Оптические приборы для башенных артиллеристов были простыми и надежными в пользовании. Словом, боевые качества этих машин оказались высокими, как и моральное состояние экипажа, о котором конструкторы позаботились, предусмотрев великолепные запасные люки.
Но хотя предложенные танки сами по себе не внушали доверия, существовала одна очень важная сфера, в которой немцы далеко опережали своих будущих соперников, – это превосходная методика командования и контроля в совокупности с революционной, уникальной философией. Даже самые смелые новаторы других армий и подумать не могли о чем-либо подобном. Глобальный, дерзкий масштаб германской военной мысли выражался в статье, написанной Гудерианом в 1935 году с целью доказать несостоятельность критики механизации, появлявшейся в военных и невоенных изданиях, например в «Журнале Берлинской фондовой биржи». В этой статье Гудериан размышлял о призыве фон Шлиффена, сделанном в 1909 году, выработать методы, делающие возможным существование «современного Александра». Он развил это предложение, заявив: «Лишь командиры, которые мчатся впереди войск, окажут влияние на исход битвы – так поступали лучшие авиаторы и так поступил британский генерал Эллис на подступах к Камбре». Гудериан начинал кампанию за повышение радиуса действия раций, чтобы радиосвязь доходила не только до ротного уровня (как это было до 1936 года), но чтобы каждый танк имел свою рацию. «Современный Александр должен подчинить современную технологию своей воле и приучить к ней своих солдат… Если он, чтобы защитить свободу и честь своего народа, выкует меч твердым, ясным умом, то это задача, поставленная перед ним судьбой». Полковник Фриц Фелльгибель, инспектор корпуса связи, одобрил эту статью, заявив, что современные системы связи являются единственным средством, которое сделает применение танков эффективным. Однако язвительное предложение в середине статьи является дополнительным штрихом, помогающим лучше проникнуть в характер Гудериана. Замечание «Александр был царем, а не простым командиром дивизии», чрезвычайно экспрессивное, дает представление о той тяжелой борьбе, которую он вел, потому, что Бек, как обычно, придерживался противоположной точки зрения: для него человеческие существа, а не машины, являлись подлинными орудиями войны. Так он сказал в речи, произнесенной в присутствии Гитлера в октябре 1935 года.
