Основные помехи идеям Гудериана исходили из трех источников. Во-первых, от нового начальника возрожденного генерального штаба, генерал-полковника Людвига Бека, который, как и Фрич, был артиллеристом, но очень медлительным и нерешительным человеком, полной противоположностью Фричу в том, что касалось философских воззрений. Хотя большинство германских генералов, по словам сэра Джона Уилера Беннета, «…не считали войну главным занятием солдата, но полагали, что целью перевооружения Германии должно быть снижение, а не повышение уровня военной опасности. Оно должно было отбить у потенциального противника охоту нападать на Германию, поскольку такое нападение не осталось бы безнаказанным». Бек интерпретировал это по-своему, в качестве достаточно сильного аргумента в пользу доктрины «замедляющей обороны» или, как ее называл Фрич, «организованного бегства». Последнее слово осталось за Фричем, и традиционная прусская доктрина атаки восторжествовала – к нескрываемой радости Гудериана.
Высказывались мнения, что Бек, как человек, преданный делу сопротивления гитлеровской диктатуре, мешал созданию танковой дивизии, потому что сразу понял огромный потенциал нового орудия войны, способного многократно усилить агрессивные возможности Гитлера. Однако доказательств, подтверждающих это предположение, нет. Едва ли в 1934 году какой-либо высокий чин из генштаба мог по достоин--ству оценить потенциал бронетанковых сил. Сохранившиеся документы говорят скорее об обратном. Приводимый ниже фрагмент беседы Гудериана с Беком, состоявшейся в то время, когда еще только выдвигались предположения о создании танковых дивизий, является яркой иллюстрацией косности взглядов, типичных для многих высших военных чинов в те дни.
Бек: Сколько же вам нужно этих дивизий?
Гудериан: Для начала две, а позже двадцать.
Бек: А как вы будете управлять этими дивизиями?
Гудериан: С фронта – по радио.
Бек: Чушь! Командир дивизией сидит в тылу, в штабе и, получая донесения по телефону, следит за развитием обстановки по картам. Все остальное – утопия!
Вторым источником помех являлась кавалерия, продолжавшая претендовать на выделение ей значительной части людских резервов и материальных ресурсов. В идеях Гудериана кавалеристы видели угрозу своему существованию, но оппозиция лишь отсрочила неизбежное, поскольку те, кто находился на самом верху, уже приняли решение в пользу прогресса. Люди, заявляющие, что германская военная верхушка была против создания танковых сил, ошибаются; но будучи настоящими профессионалами, высшие военные чины вполне справедливо требовали убедительных доказательств прежде, чем браться за крупномасштабное и дорогостоящее предприятие в период жестоких бюджетных ограничений. Гудериан должен был представить убедительные доказательства необходимости нового начинания, но уже многие кавалерийские офицеры, принадлежащие по большей части к молодому поколению (и не только в германской армии), приветствовали перспективы, открываемые механизацией, давно уже потеряв веру в оперативную роль своего рода войск. Они, а также нижние чины, видели практические преимущества в переходе на механический транспорт в век двигателя внутреннего сгорания. Антипатия Гудериана к кавалерии, очевидно, приняла слишком крайние формы – но его терпение имело свои пределы, обозначенные непримиримостью оппонентов. Гудериан выступал против включения бывших кавалеристов в состав будущих танковых войск, аргументируя это узким, закостенелым мышлением последних, которое не позволит им перестроиться в полной мере, чтобы соответствовать новым высоким требованиям так, как соответствовали им проникшиеся насквозь доктриной механизации офицеры службы автомобильного транспорта. И вместе с тем Гудериану удалось в индивидуальном порядке переманить к себе многих кавалерийских офицеров. Вскоре они составили около 40 процентов офицеров танковых войск. Рейхенау, разумеется, был полностью в курсе возражений Гудериана против массового перевода кавалеристов в новый род войск и, должно быть, с облегчением вздохнул, когда, ввиду одновременного отсутствия Лутца и Гудериана, в Берлине в апреле 1934 года представилась возможность избежать конфронтации. Разработка планов наращивания вооруженных сил достигла критической точки. Вызвав Вальтера Неринга, старшего офицера штаба Лутца, Рейхенау выдвинул довольно оригинальное и неожиданное предложение – в качестве основы при создании танковых войск взять целиком 3-ю кавалерийскую дивизию. Неринг тут же согласился, и хотя этот план так и не был реализован в полной мере, дело все-таки сдвинулось с мертвой точки.
Третьей в группе оппонентов была артиллерия, и не потому, что ее статусу или численности угрожала опасность, а потому, что сомнению подвергались ее методы. Требования пехоты к артиллерийской поддержке были почти такими же, как и в 1918 году – последняя должна стать более продолжительной и мощной, а это означало количественное увеличение, ведущее к расширению штатов и более быстрому продвижению по служебной лестнице. Однако командование танковыми войсками требовало от артиллеристов учета специфики танкового боя. Как писал Гудериан, «…артиллерия должна была участвовать в развитии атаки танков, отличавшейся стремительностью. В результате уже в 1934 году заговорили о необходимости создания самоходных артиллерийских установок. Однако артиллеристы не верили в них. За пять сотен лет они привыкли к конной тяге, к тому, что орудия нужно везти на передах дулами назад, а затем снимать с передков и изготавливаться к бою, и потому успешно сопротивлялись этому предложению, пока горький опыт войны не подсказал им, что лучше последовать предложениям генерального инспектора…» Сопротивление артиллеристов встречалось на всех уровнях, но особенно ожесточенным было на самом верху. В Первой мировой войне артиллеристов погибло меньше, чем пехотинцев и кавалеристов. Это обстоятельство, вкупе с более высокими интеллектуальными качествами кадров, означало, что при заполнении открывавшихся вакансий высших должностей претендентов-артиллеристов всегда оказывалось больше, нежели из конкурирующих родов войск. Так было в 30-е годы. Все три генерала, занимавшие высшие посты в ОКВ после 1938 года и в течение Второй мировой войны, были артиллеристами – Вильгельм Кейтель, Альфред Йодль и Вальтер Варлимонт. Артиллеристами являлись также Фрич и Бек из главного командования сухопутных войск – ОКХ, и Гальдер, сменивший Бека на посту начальника штаба в 1938 году. Нельзя не отметить и тот интересный факт, что после 1938 года ни один высший военный руководитель в гитлеровской армии не принадлежал к титулованной знати, а Франц Гальдер, интеллектуал из Баварии с манерами школьного учителя, стал первым выходцем из другой области, нежели Пруссия, возглавлявшим генеральный штаб. Эти люди и составили высшую апелляционную инстанцию при Гитлере. Имея к нему прямой доступ, они пользовались этим правом для отстаивания интересов артиллерии всякий раз, когда той угрожало что-либо со стороны Гудериана и его сподвижников. И все же, в 1934 году они не смогли помешать созданию танковых войск. Нельзя не отдать должное Бломбергу, Рейхенау и Фричу, содействовавшим внедрению этой инновации.
Создание в 1934 году танковых войск под командованием Лутца и начальника штаба Гудериана пробило брешь в обороне оппонентов, но не более того. Гудериан так и не смог убедить Бека в необходимости принять устав танковых войск, регулирующий вопросы боевой подготовки, написанный Гудерианом и его офицерами. Возможно, начальник штаба считал, что эти вопросы следует решать в рабочем порядке, но как бы то ни было, а к 1939 году большая часть необходимых наставлений так и не поступила в войска. Конечно, Бек вообще не видел нужды создавать танковые войска, ведь танки, по его мнению, годились лишь как вспомогательное средство, подчиненное пехоте. Такая же точка зрения господствовала во французской армии. Действительно, вид первых легких танков – T-I, предназначенных лишь для учебных целей и составивших в 1934 году 1-й батальон под командованием майора Гарпе, внушал мало доверия. T-I, имея на борту лишь пулеметное вооружение и ограниченную проходимость по пересеченной местности, не походили на оружие, доминирующее на поле боя. И все же, в августе 1935 года этот батальон, еще один, плюс различные мелкие подразделения – настоящие и псевдо, из которых Лутц и Гудериан в течение последних пяти лет формировали различные экспериментальные части, – приняли участие в специальных маневрах, и за четыре недели интенсивных экспериментов подтвердили жизнеспособность единой системы, которую представляли. Маневры также показали безграничную веру всех участвовавших в них танкистов в новый способ ведения боевых действий. Основные сбои происходили в мобильных ситуациях, когда давали о себе знать ограниченные возможности средств связи. Совершенно очевидно обозначилась необходимость разработки новых, более надежных систем радиосвязи. Но формирование командования танковыми войсками было тогда всего лишь формальностью, и официально эта идея в октябре воплотилась в реальность. Лутц стал первым генералом танковых войск. Сформировали три танковых дивизии – без танков, поскольку техники еще почти не было, а офицеры и солдаты должны были пройти соответствующую подготовку. Даже тогда этот проект был значительно урезан в правовом отношении.
