Таррелл постучал ручкой по снимку:

— Спорю, это тот самый фургон, который стоял у дома Николь Бернарден, когда преступники проводили там обыск.

— Давайте это выясним, — заговорила Хит. — Когда вернутся Феллер и Раймер, отправь их с этой фотографией в Инвуд, пусть покажут ее свидетельнице. Если она подтвердит, объяви машину в розыск. Отличная работа, Шон. — Она улыбнулась и добавила: — Хорошо быть королем.

Прикрепляя снимок фургона на Доску Убийств, она сказала:

— Малькольм и Рейнольдс.

— Ага, я уже вижу наши инициалы около слова «кремация», — отозвался Рейнольдс.

— Я хочу, чтобы вы выяснили, где кремировали тело. Мне не нужно говорить вам, что это очень серьезно. Не только потому, что в наше расследование кто-то вмешивается, но и потому, что этот инцидент можно расценивать как надругательство, которое причинило большое горе семье покойной.

Напарники видели, что для Никки это превратилось в личное оскорбление, и умудрились обойтись без обычного черного юмора. Однако серьезное настроение продлилось недолго. В дверях появились Феллер и Раймер, вернувшиеся из офиса судмедэкспертизы, и Малькольм воскликнул:

— Эй, посмотрите, кто к нам пришел. Газовщики!

— Как вы быстро, — подпевал Рейнольдс. — Что, хорошая реактивная тяга?

Шуточки насчет газов продолжались. Никки знала, что бесполезно затыкать рты группе мужчин, веселящихся, как подростки в школьной раздевалке, и просто ждала, глядя на часы. Когда прошла минута, она заговорила:

— Ну все, хватит, теперь я хочу послушать отчет.

Каньеро крикнул:

— Эй, ребята! По-моему, она хочет работать дальше. То есть если вы, culos,[128]закончили с проблемой газов.

Когда утихли возмущенные восклицания, Феллер и Рейнольдс сообщили, что загрязненный газ попал к патологоанатому отнюдь не по ошибке. Они объяснили, что лаборатория, где проводится токсикологическая экспертиза, регулярно получает баллоны с газами от определенного поставщика. Но утром того дня, когда должны были делать анализ тканей Николь, кто-то угнал фургон с баллонами и привез в лабораторию непригодные газы.

— А почему никто не сообщил об угоне грузовика? — удивился Рук.

— Потому что час спустя он оказался на прежнем месте, на стоянке, с обыкновенными баллонами, — объяснил Раймер. — И все подумали, что какие-то подростки просто решили покататься.

Феллер добавил:

— А когда водитель из фирмы приехал в офис, там на складе уже дежурили другие люди, и они просто выгрузили баллоны и оставили их в качестве запасных. Никто ничего никому не сказал. — Он пожал плечами. — Несовершенство системы.

— Которое некто использовал для того, чтобы испортить анализы Николь, — закончила Хит.

— Но зачем преступникам понадобилось прилагать столько усилий? — удивился Раймер.

— По той же самой причине, по которой они подстроили кремацию тела, — ответил Рук. — Чтобы скрыть нечто такое, что могло проявиться в результате экспертизы. — Он увидел, что на него смотрят без обычной насмешки, и продолжил: — Но что именно?

— И кто это сделал? — спросила Хит. — Мне нужно знать, кто стоит за этим.

— Этим я займусь лично. — Детективы, обернувшись, увидели в дверях капитана Айронса. — Хит, у вашей команды и без того дел по горло. Я сам выясню, кто организовал саботаж в лаборатории. — И он ушел, чтобы пресечь дальнейшее обсуждение.

Феллер заметил:

— Думаю, после провала с Хэнком Спунером Большой Уолли пытается доказать, что на что-то годен.

— Или наконец-то решил снизойти до нас и оторвать задницу от стула, — подхватил Каньеро. — Удачи ему в этом.

Несмотря на то что Хит была невысокого мнения об Айронсе, публичных уничижительных высказываний в адрес начальника участка она не одобряла.

— Немного уважения, договорились? — Этого было достаточно, чтобы прекратить разговор.

— Как ты думаешь, что здесь происходит? — обратился к ней детектив Раймер. — Сначала пропала перчатка, затем подсунули испорченный газ, потом тело неожиданно кремировали.

— Это не совпадение, и мы все это понимаем.

Они с Руком переглянулись и оба подумали об одном и том же: что в этих событиях, скорее всего, замешаны ЦРУ, Департамент внутренней безопасности или даже какая-то иностранная спецслужба. Никки все еще гадала, стоит ли делиться с детективами информацией, полученной в Париже. Затем заговорил Таррелл, и решение было принято.

— А никому, кроме меня, не пришло в голову, что это очень странно — мы так и не смогли найти в базе отпечатки Николь Бернарден. Интересно: иностранная гражданка, и нигде не хранятся ее отпечатки пальцев.

— Действительно, странно, — согласился Малькольм. — Особенно потому, что с две тысячи четвертого года федералы изменили иммиграционные правила и даже у людей, которые законно приезжают на постоянное место жительства, снимают отпечатки. Так как же Николь удалось избежать этого?

— И еще у нее не было грин-карты, — продолжал Таррелл. — Необычный случай; она столько лет провела в стране без вида на жительство? Уверен, вы знаете, что все это означает, детектив Хит.

Она попыталась решить, что делать дальше: закрыть тему или рассказать все? Эти люди хорошо соображали и стремились ей помочь, и, если она поделится с ними, у них, возможно, появятся какие-то новые идеи. Но это был рискованный шаг, даже учитывая, что ни Гинсбург, ни Айронса поблизости не было. Безопаснее всего было закрыть дискуссию, однако этот путь вел в никуда. Никки попыталась выиграть время:

— У меня есть кое-какие мысли, но я не уверена, что стоит их озвучивать.

— А почему нет? — удивился Рейнольдс.

Рук вмешался:

— Это только для сотрудников, имеющих специальный доступ. После прочтения сжечь.

— Так Николь Бернарден была шпионкой, — произнес Таррелл утвердительным тоном.

Хит взглянула на Рука и покачала головой. Он спросил:

— А что я такого сказал?

— «После прочтения сжечь»? Неплохо… Макс.

— Очень извиняюсь, Шеф.[129]

Хит, повернувшись к остальным, изобразила двумя пальцами расстояние в несколько сантиметров.

— Я все равно уже была близка к тому, чтобы все рассказать, — вот настолько. Но учитывая, что в последнее время у нас произошло много утечек, вы должны пообещать мне, что дальше нашей группы эта информация не пойдет.

Все тут же подняли правые руки.

И Никки решилась.

Иногда риск оправдывает себя. Если бы Хит не открылась своим детективам, она не оказалась бы час спустя в компании Рука перед лифтом в вестибюле престижного «Соул-билдинг», в Мидтауне. Детектив сгорала от нетерпения. У них появилась первая многообещающая ниточка с того момента, как они увидели Николь Бернарден на записи концерта ее матери.

Никки изложила детективам краткую версию событий, умолчав о русских головорезах, встрече с федеральными агентами и некоторых других слишком личных вещах. Хит не была готова делиться семейными тайнами — особенно неприятными слухами насчет того, что ее мать в конце жизни стала предательницей. Она подумала, что, изучив банковский счет, Тараканы смогут кое о чем догадаться, но решила, что разберется с этим позже. А пока новостей о сети «Няньки», Тайлере Уинне и ЦРУ было для них более чем достаточно. Никки закончила очередным предупреждением о том, что обо всем услышанном следует молчать и немедленно сообщить ей в случае, если кто-нибудь начнет расспросы о ходе расследования.

— Кто именно — ЦРУ? ФБР? Штаб-квартира? — уточнил Феллер.

— Кто угодно.

Никки не стала вдаваться в объяснения. Она почувствовала себя так же, как в тот момент, когда фотографировалась на парижском «нулевом километре», повторяя позу матери. Она стала такой же — скрытной и предусмотрительной.

Положительным результатом ее решения явилось то, что теперь она могла рассчитывать на помощь детективов; например, велела Раймеру проверить алиби Юджина Саммерса, дворецкого из реалити-шоу. Но, кроме того, Никки располагала головами всех своих подчиненных; даже если их идеи повторяли ее собственные, это лишь подтверждало их ценность. Рейнольдс сказал: