Опять колючка для фиксации – предсказуемо, а значит ошибочно. Еще в подземелье я обратил внимание, что зловещая помесь зоновской спирали с бритвой и проволокой почти не жжется, а к моменту появления песеглавца даже начала осыпаться трухой. Поначалу я списал это на резист к ядам, и вдруг, подходя к выходу, сообразил, что на мне действующий дебаф от эфирного токсина. Колючка, по сути, магическое плетение, впиваясь в мое тело, тут же получает воздействие эфирным ядом и теряет все свойства.

Архитектор, уверенный в своем подавляющем превосходстве, подходит вплотную и брызгая слюной, закатывается в истерике, перечисляя все, что он со мной сделает, убивая тысячу раз, каждый день, в течение десятилетий.

Понимаю прекрасно, что тебя, несчастного, это возбуждает, но ничем помочь не могу. Умирать в мои планы не входит. А вот вплотную к жертве ты зря подошел. К этому моменту, лишенная магической силы колючка играет уже чисто декоративную роль, усыпляя бдительность свихнувшегося некроманта.

Нож поглощения, заблаговременно спрятанный в рукаве, легко перерезает высохшие стебли псевдоколючки. Теперь, когда руки мои свободны, следует завершающий жест драмы – а как еще можно назвать расход ценного ингредиента таким варварским способом. Целая полная склянка эфирного токсина, стоимость которой невозможно выразить даже в свободно конвертируемой валюте, а тем более в игровом золоте… Эта целая полная склянка разбивается о лоб этого ничтожного гибрида человека и акулы, с пафосным дурацким именем Архитектор Боли. А Нож поглощения смачно впивается в податливый мягкий бок человеко-рыбы. Еще раз, еще.

– Это просто праздник какой-то! – щедрый дар судьбы, колесо богини Фортуны, недавно чуть не задавившее «Победителя титанов III», удачно вошло в сектор богатств в момент проведения акции от спонсоров? Да еще в сезон распродаж? Ох, не к добру такое изобилие – внеплановая премия обычно означает еще менее ожидаемое сокращение штатов на предприятии – поверьте опыту человека, сменившего за три года не одну фирму, не по своей воле и даже не по причине врожденной трудофобии.

Как только я добрался до лута, выпавшего с некроманта, настроение пошло вниз, на зависть всем стремительным домкратам.

Я даже глаза протер, все правильно – «архиэпический», буквы «б» в середине нет. Может, выкинуть, пока не поздно, не открывая?

Опоздал! Всплывает контекстная справка:

Ну его к лешему – даже заглядывать внутрь не буду. Только выбрался из передряги – хочется покоя и тишины, чая с плюшками, в компании с хомяком. Как он там, бедняжка? Скучаю по единственному близкому мне человеку в этом мире. Ну и что с того, что он плюшевый пет? Человек определяется наличием души, а не набором хромосом и наличием доисторических предков на деревьях, собирающих бананы.

И, напоследок, странная склянка с булькающим пузырящимся бульоном. Может, это бражка местная так готовится? Но размеры емкости явно не соответствуют грандиозности замысла.

Если талмуд я решил не принимать внутрь, то конголезский настой решил употребить сразу – прибавка очень уж аппетитная.

Лекарство должно быть невкусным – незыблемое правило фармакологов. Но не до такой же степени! Ладно бы оно просто противное, но отравление с учетом моего супер-резиста к ядам – беспредел какой-то.

Если бы не последствия приема внутрь зулусского бульончика и последовавшего за ним отравления, то жизнь моя была бы прекрасна и восхитительна.

Весна, наверстывая упущенное, вступала в свои законные права. Нет, конечно, снег еще не таял, и даже не собирался темнеть, и есть такое подозрение, что в этом году он просто не успеет растаять – слишком сильно промерзло все вокруг за долгую, небывало холодную зиму. Но само отсутствие мороза (а температура субъективно, по ощущениям, уже близка к нулевой) и солнышко, ощутимо гревшее спину – все эти мелочи создают полное ощущение тепла и уюта. К тому же появились следы мелкой и крупной живности, даже пташка малая пролетела мимо.

Все замечательно и прекрасно, кроме интуиции, которая внезапно замолчала, усыпляя бдительность. И действительно, неприятности не заставили себя долго жать. За очередным поворотом, обогнув небольшой лесок, попавшийся на пути, я увидел идиллическую картину «Пикник на обочине».

Забыл добавить, что убийство некроманта не прошло бесследно и для меня. Отравление небывало мощной дозой эфирного токсина (а брызг попало на меня не так уж и мало) лишило меня магических способностей на несколько суток, и срок этот не истек даже наполовину. Именно поэтому я решил возвращаться домой – добычу токсина пришлось отложить до следующего раза. И надо же такому случиться, именно в этот момент, когда призыв Жнеца невозможен, мана на нуле, а эфирный токсин израсходован полностью – именно сейчас вляпаться снова.

То, что дожидаются именно меня – нет никаких сомнений. И лицо встречающего хорошо знакомо.

Странно, но бледнокожий один, если не считать дежурной шестерки Псов Стужи тридцатого уровня (впрочем, даже без них мне ничего не светит в открытом противостоянии), сидит у костра и жарит шашлык. Мое появление его практически не заинтересовало: бросив взгляд, коротко кивнул, приглашая присоединиться, и продолжил возиться с… мясом? Ну, если бывает иссиня-красное мясо, с которого капает золотистая кровь, вспыхивающая на углях как высокооктановый бензин, то это мясо. Присаживаюсь на заранее приготовленное место – низкий чурбачок. Еще одно свидетельство, что ждали именно моего появления.

Как он узнал, что я именно здесь буду возвращаться? Нет ничего проще – следы изверга, прошедшего накануне, еще видны на снегу. Радует, что они тянутся дальше – Бахтимир успел пройти раньше появления Иного.

– Тебе не предлагаю: плоть кайшына – деликатес, но не для этого мира.

– Приятного аппетита, – сойдет вместо «здравствуйте». Нелогично желать здоровья давно умершему или никогда не жившему.

Минут десять проходит в молчании, прерываемом довольным чавканьем. По крайней мере не пытается убить сразу – и на том спасибо.

– Ты убил Архитектора, – не спрашивает, констатирует уверенно, без сомнений.

– Он нарушил слово, данное его хозяином, и напал первым.

– Слово Импу не стоит тени от его хвоста, – хохочет издевательски Повелитель. Потом хмурится, и с некоторой задумчивостью: – Ты поднял его книгу, хотя это считалось невозможным, – и опять не спрашивает, просто перечисляет ему известное.