— Товарищи, — говорит Лавочкин,—позвольте представить вам Ивана Никитича Кожедуба, нашего, так сказать, потребителя, которого вы все хорошо знаете. Попросим-ка его рассказать, как он воевал на машине, которую вы делали своими руками.

Рассказ Кожедуба слушали очень внимательно. Рабочим было приятно получить высокую оценку их труда из уст прославленного летчика.

Вместе с Лавочкиным вторым незримым другом Кожедуба, сопровождавшим его в каждом боевом вылете, был и Борис Гаврилович Шпитальный — создатель того оружия, которым Кожедуб сбил все вражеские самолеты — от первого до шестьдесят второго. И Кожедуб на другой день поехал к Шпитальному.

А потом наступило 18 августа — День авиации. Но парад не состоялся: весь день лил густой дождь и небо было безнадежно обложено тучами.

Кожедуб мрачно барабанил пальцами по стеклу, размышляя о том, каким будет ответ из Военно-воздушной академии. По радио раздались хорошо знакомые позывные. Диктор прочитал приказ Верховного Главнокомандующего о Дне авиации, а потом стал читать Указ Президиума Верховного Совета. Кожедуб не верил своим ушам. Его награждали третьей Золотой Звездой.

Через несколько минут начались звонки. Кожедуба поздравляли боевые друзья, оказавшиеся в Москве, поздравляли Лавочкин и Шпитальный. Позвонил и поздравил генерал Шацкий, который отправлял его на Первый Белорусский фронт.

— Вот видите, я был прав, — сказал генерал. — Все обернулось к лучшему. Я надеюсь, что к лучшему и дальше пойдет и вас зачислят в академию.

Так оно и получилось.

Кожедуба зачислили в академию и дали месяц отпуска, чтобы он смог повидать родные места...

Тысяча девятьсот пятидесятый год. В Большом Кремлевском дворце идет сессия Верховного Совета. Во время перерыва в фойе зала встречаются и дружески беседуют два депутата. Одному лет тридцать. Он невысок, но плечист, в нем чувствуется спокойная и большая сила. Он похож на маленький, но крепкий и несгибаемый дубок. Другой — высокий, сутуловатый старик. Лицо его изборождено морщинами, поредевшие волосы гладко зачесаны на затылок. Пиджак расстегнут, под ним подпоясанная ремешком вышитая рубашка.

Высокий старик — это Ферапонт Петрович Головатый, человек, имя которого в годы войны узнала вся страна. Тогда саратовский колхозник-пчеловод Головатый отправил в фонд Красной Армии сто тысяч рублей и попросил построить самолет и передать его лучшему летчику. Многие последовали примеру Головатого, в том числе и друг Кожедуба — колхозник и тоже пчеловод Коней из-под Сталинграда. На самолете Головатого сражался его земляк летчик-истребитель Сталинградского фронта Борис Еремин. Когда Еремина подбили и машина вышла из строя, Головатый построил еще один самолет. «На окончательный разгром врага», — писал он, посылая деньги в фонд Красной Армии. Второй самолет снова вручили Еремину. Это был истребитель «Яковлев». Еремин и его друзья называли его «Саратовской пчелкой». На двух машинах Еремин совершил двести пятьдесят боевых вылетов и сбил на «пчелке» шесть самолетов врага. Когда окончилась война, летчик сдал «пчелку» в Центральный Дом авиации имени Фрунзе.

Там же, в Доме авиации, стоял и «Лавочкин» № 27— боевая машина Кожедуба.

— А что, Иван Никитич, не поехать ли нам вечерком в Дом авиации? Поглядим на свои машины. Как-никак, а вроде родных они нам, — предлагает Ферапонт Петрович.

— Поглядим, проведаем старых друзей, — соглашается Кожедуб.

Головатый и Кожедуб едут в Дом авиации. Вот он, незабываемый «Лавочкин», Кожедуб ласково похлопывает рукой по обшивке:

— В образцовом порядке содержат. Молодцы!

На самолете в восемь рядов нарисованы белой краской шестьдесят две звезды — шестьдесят два сбитых самолета врага. Рядом нарисованы боевые награды Кожедуба — три Золотые Звезды, орден Боевого Красного Знамени, ордена Кутузова и Александра Невского, боевой гвардейский значок,

Кожедуб задумчиво смотрит на самолет. Старый добрый друг! Сколько на нем сделано вылетов, сколько пережито страшных и захватывающих минут. Теперь — это уже история, ему больше никогда не взлететь в воздух. Новые, совсем не похожие на него машины, реактивные

Истребители бороздят со скоростью звука воздушные трассы. Время летит, и все меняется с необычайной быстротой. Время идет вперед.

...Время идет вперед. Громадная серебристая птица приземляется на Пекинском аэродроме и медленно бежит по бетонированной дорожке. Аэродром украшен белыми цветами и красными флагами.

Из самолета выходит Кожедуб. Десятки рук с букетами хризантем и роз тянутся к нему. Десятки людей обнимают Кожедуба и его спутников.

Делегация советской молодежи прибыла по приглашению Центрального комитета Ново-демократического Союза молодежи на праздник молодежи Нового Китая — Четвертое мая.

Делегацию приглашают на первое торжество. В Пекине проходит парад войск гарнизона, идет демонстрация. Более ста тысяч жителей китайской столицы приветствуют посланцев из великой Страны Советов.

Двадцать тысяч юношей, девушек и пионеров собираются на одной из центральных площадей Пекина. Красный, белый и синий цвета переливаются в гигантском букете. После митинга пионеры танцуют традиционный танец с барабанами, танец, который исполняют в Китае только для самых дорогих и почетных гостей.

Крупнейший кинотеатр Пекина — Тахуа. Сегодня он переполнен до отказа. Здесь встречаются с советской делегацией политработники и командиры Пекинского гарнизона. А через пять дней встреча со слушателями Военной академии военного округа Северный Китай.

Кожедуб рассказывает молодым пилотам о легендарном советском летчике, воспитаннике Московского Осоавиахима, комсомольце Викторе Талалихине, который суровой осенью сорок первого года таранил в ночном небе над столицей фашистский самолет.

«А что такое таран? Когда и где применяли его советские летчики? Сколько было лет Талалихину? А вы когда-нибудь таранили вражеский самолет?» Вопрос за вопросом сыплются на Кожедуба. Он подходит к доске, берет мел и рисует. На черном глянце появляется бомбардировщик с крестом на хвосте. Потом чуть повыше сзади — маленький истребитель со звездочкой. Истребитель врезается в крест. Бомбардировщик дымит, от хвоста отлетают обломки.

Молодые летчики довольны: «Этот Талалихин был очень храбрый человек и очень любил свою Родину». Слушатели академии дарят делегации свое боевое знамя. На алом шелке вышиты иероглифы: «Вечная дружба».

Время идет вперед неудержимо. И вот Кожедуб уже кончает самый высший военный университет — Высшую военную академию имени Ворошилова. Теперь он часто в разъездах и иногда неделями не видит одиннадцатилетнюю Наташу и четырехлетнего Никиту Ивановича.

...Молодой генерал подходит к окну и раздвигает шторы. Внизу шумит и переливается огнями самая людная, самая оживленная улица Москвы.

Вон быстро идут, держась за руки, юноша и девушка. Он что-то шепчет, наклонившись к ней, а она смеется, запрокинув голову, и счастьем блестят ее глаза. Молодая мать тянет за руку маленького сынишку в смешном красном капюшончике. Сынишка самозабвенно ревет и одной рукой утирает слезы, а другой крепко сжимает тоже красный воздушный шар. Ни на кого не глядя, спешит высокий человек в очках и с портфелем под мышкой. Толстая продавщица мороженого зазывает покупателей. Усатый дворник бросает из совка песок под ноги прохожим, те шарахаются и незлобно ворчат на него.

Генерал задумчиво улыбается. Как все это ему близко и дорого — и юноша с девушкой, счастливые в своей любви, и нежная мать с капризным сыном, и озабоченный гражданин в очках, и добродушная продавщица, и бесстрастный дворник... Это люди, простые люди, которые в заботах и мелких горестях иногда не замечают своего громадного счастья — возможности жить,не глядя с опаской на небо.

Небо над страной спокойно и чисто. Это небо охраняют отважные и искусные летчики. И многие из них — ученики генерала Кожедуба.