— Знаете новость? — сказал однажды Чупиков. — Будем летать с фотокинопулеметами.

По снимку, сделанному фотокинопулеметом, можно было увидеть свои ошибки и получить наглядное представление о бое. Фотоконтроль еще больше подтянул летчиков. Уже никто не мог сказать: «Нельзя понять, почему не получилось...» Командир показывал пленку и говорил: «Можно понять, дорогой товарищ! Стрелял с длинной дистанции и не попал».

Однажды Чупиков увидел в бою два «Мессершмитта», оборудованные какими-то незнакомыми дополнительными устройствами. Сначала ему показалось, что это бомбы, но когда он догнал «мессеров» и открыл огонь, они вдруг развили большую скорость и скрылись.

Пленка показала, что это были не бомбы, а реактивные устройства.

Фотокинопулеметы, реактивные двигатели — черт знает что! Как летит время, как все меняется, сколько нового появляется каждый день! За какие-нибудь два года Кожедуб увидел столько, сколько можно не увидеть и за всю жизнь.

А какую выучку он прошел!.. «Шесть этапов», как записал он в своем блокноте. Первый — до фронта. Мечты о сбитом вражеском самолете, теория... Второй этап — до Курской битвы. Горячка в воздухе. Ошибки, ошибки, ошибки. И как только жив остался? Третий этап — Курская битва, настоящая боевая учеба, еще нерешительность, но уже хладнокровие. Четвертый этап — Днепр, школа боев, появление чувства ответственности не только за себя, но и за тех, кем командуешь. Пятый этап — бои над Днестром, воспитание командирских способностей, подготовка к шестому этапу — «свободной охоте».

И вот он идет, шестой этап.

В начале января сорок пятого года летчики Чупикова перебрались на новый аэродром — на западном берегу Вислы. В середине января началось наступление советских войск на нескольких фронтах. Через несколько недель— снова перебазировка на прифронтовой аэродром у Одера.

Рано утром Чупиков, Куманичкин и Кожедуб отправились на новый командный пункт. Связной Давид Хайт был уже там.

Стояла тишина. Снег начинал подтаивать. С мокрых деревьев нерешительно срывались прозрачные капли. Слышался легкий шелест отягченных липким снегом ветвей.

Чупиков зарядил ракетницу, чтобы дать сигнал к вылету дежурного звена. Вдруг — мощный нарастающий гул: к аэродрому направляются десятка три «Фокке-Вульфов». Взлетать уже поздно. Слышится свист. Летчики прыгают в ямки — одноместные бомбоубежища.

Кожедуб напрягает слух: бомбы свистят, значит, упадут далеко, бомбы шипят — значит разорвутся где-то рядом. Не хватает еще погибнуть такой дурацкой смертью, когда победа так близка!

Успел ли Давид добежать до ямки? Хорошо ли замаскировали самолеты? Началась стрельба из пушек и пулеметов. Значит, все бомбы уже сброшены, идет второй заход.

Наконец, все стихло. Кожедуб, отряхиваясь, выбирается из ямки. Со всех сторон бегут летчики. Все в порядке, почти все машины целы.

Оказалось, что когда Хайт увидел, что техник, побежавший к щели, упал (его ранило осколком), он бросился к нему на помощь, сорвал с себя рубашку, разорвал ее, перевязал техника и оттащил его в лес, под прикрытие ветвей.

За то, что Давид не растерялся, его наградили медалью «За боевые заслуги».

ТРИУМФ СОВЕТСКОЙ АВИАЦИИ

Деятельность свободных охотников не случайно заняла почетное место в действиях советской авиации на Первом Белорусском фронте. Вьюжная, сырая зима и равняя дождливая весна не давали возможности вести бои выше, чем на полкилометра от земли. А это требовало отличной техники пилотирования и высокого боевого мастерства.

Летчики давно уже убедились, что свободный поиск противника, осуществляемый мелкими группами, дает отличные результаты, если он ведется с подлинным мастерством. Именно таким и был знаменитый бой шестерки «Лавочкиных», возглавляемых Кожедубом, против тридцати «Фокке-Вульфов-190».

В районе Одера, куда 12 февраля вылетела группа Кожедуба, облака висели почти над самой землей. Кожедуб приказал по радио: «Вести поиск парами!» Майор Куманичкин с ведомым младшим лейтенантом Крамаренко пошли одним курсом, старший лейтенант Стеценко с младшим лейтенантом Орловым — другим. Кожедуб с ведомым лейтенантом Громаковским находились в центре шестерки.

Кожедуб вел истребитель, пристально всматриваясь в серую пелену облаков. Внезапно под облаками показалась группа немецких самолетов. «Фокке-Вульфы» строились в круг, готовясь сбрасывать бомбы на наши войска, занявшие плацдарм на западном берегу Одера. Круг уже замыкался. Кожедуб поспешно передал Куманичкину и Стеценко приказ: «Все ко мне!» и пошел на сближение. Когда скорость дошла почти до предела, Кожедуб под прикрытием Громаковского, прижимаясь к земле и стараясь слиться с фоном местности, бросился в атаку. Резко набирая высоту, он со ста метров открыл огонь по немецкому самолету и зажег его тремя короткими очередями. «Фокке-Вульф» перевернулся и упал.

Но Кожедуб не заметил, что его обнаружили еще тогда, когда он разворачивался для атаки. Один из немецких истребителей вышел из круга и попытался сверху атаковать его. Но тут на выручку пришел Громаковский. Он дал заградительную очередь, а потом, поймав немца в прицел, сбил его на дистанции всего в пятьдесят метров.

Круг «Фокке-Вульфов» был разорван, они беспорядочно заметались, начали сбрасывать бомбы куда попало и уходить в облака. Кожедуб опять перешел на бреющий полет и, восстановив прежнюю скорость, направился к противнику. Часть вражеских самолетов скрылась в облаках, а часть повернула назад в полном беспорядке. Кожедуб решил атаковать самолет, шедший слева от него, и, сблизившись, дал первую очередь. Огненная трасса прошла мимо, гитлеровец повернул самолет вправо. Он. рухнул вниз только после третьей очереди.

Пока Кожедуб атаковал этот самолет, Громаковский ринулся на второй, находящийся правее. Обернувшись, влево и убедившись, что командиру опасность покуда не угрожает, он повернул свою машину, атаковал «фоккера» и сбил его.

В это время подоспели Куманичкин и Крамаренко.. Они атакуют вражескую девятку, Куманичкин с первой же очереди сбивает ведущего.

Подлетает Орлов. Он атакует вражеский самолет с очень короткой дистанции, сбивает его, но сам попадает под губительную очередь одного из «Фокке-Вульфов». Самолет Орлова камнем падает вниз.

— Вот тебе, собака, за Орлова! — кричит Кожедуб, настигая еще одного фашиста и сбивая его, — Получай!

Пятерка «Лавочкиных», сбившая восемь немецких самолетов, возвращается назад. Вражеские зенитки посылают им вдогонку шквал снарядов. Один снаряд пробивает у самолета Кожедуба плоскость и сбивает радиомачту, но Кожедуб благополучно добирается до аэродрома.

Пока он докладывал командиру о ходе и результатах боя, на командном пункте приняли радиограмму от командующего армией, который с земли наблюдал за боем. «По мастерству, красоте и спаянности этот бой является триумфом советской авиации, — телеграфировал командующий. — Поражен отвагой и мастерством наших летчиков».

Шли последние месяцы войны. Загнанный в свою берлогу, израненный фашистский зверь делал отчаянные попытки оттянуть агонию. В один из таких дней Кожедуб встретился с немецким реактивным самолетом.

Это произошло, как гласит запись в его блокноте, 24 февраля. С утра Кожедуб вылетел в паре с Титоренко на свободною охоту.

«Лавочкины» летели высоко над землей. Вдруг из-за облаков на высоте трех тысяч метров показался немецкий истребитель, шедший на невиданно высокой скорости. Кожедуб быстро развернулся дал полный газ и начал преследовать врага. Он сразу понял, что это реактивный. Надо его сбить, непременно сбить, показать фрицам, что им ничем не удастся ошеломить советских летчиков.

Кожедуб выжимает из машины предельную скорость, Титоренко не отстает от него. Дистанция между противниками сокращается, вот-вот можно будет открыть огонь.