Ответной реакции не последовало. Состояние окружения не изменилось. В пределах обозримого интерьера даже пылинки не шелохнулось.

Не ослабляя внимания, Шлейсер вошел и осмотрелся. Окно закрыто. Ничего не нарушено. Мебель на своих местах. Вещи не тронуты. Постель… На кровати под одеялом выделялось возвышение, похожее на контур человеческого тела.

«Попался, гад! — злорадно подумал Шлейсер. — От меня не уйдешь. Спрятаться хотел?…»

Он рывком сорвал покрывало и… камень вывалился из поднятой для нанесения удара руки. Кампиор дернулся и замер, будучи не в силах отвести завороженного взгляда от невероятнейшей из самых, что ни на есть невероятных картин.

На него в упор смотрело лицо. Неподвижное. Застывшее. Как маска.

— Арни! — голос Шлейсера дрогнул. — Арни, что с тобой?

Его слова прозвучали в пустоту и откровенно говоря не к месту. Достаточно было взгляда, чтобы понять — майор мертв.

Шлейсер коснулся одеревенелого тела, и у него по спине пробежали мурашки. Если чертами труп и походил на человека, то на человека из кошмарного сна. Белое как мел, искаженное гримасой лицо; выпученные глаза; вокруг рта залегла сероватая тень; руки, покоящиеся на груди, сцеплены в замок.

Какое-то время Шлейсер являл собой бездумный столб. Потом, судорожно вздохнув, сел в кресло и попытался собраться с мыслями.

В том, что события последних дней организованы особым способом, сомнений не вызывало.

Итак, его хотят убить, причем пытаются сделать это профессионально. В одном случае имитируют смерть под обвалом. В другом — организуют летальный исход в результате удара молнии.

Грохот очередного грозового разряда подтвердил вероятность последнего предположения. Гроза усиливалась. Непогода набирала силу.

На его взгляд навязанная сторонней силой игра не имела смысла. Вернее, он не видел в действиях вероятного противника ни логики, ни целесообразности и вообще считал эту сверхсволочную задумь проявлением полнейшего идиотизма.

Но если это не Арни, то кто?..

«Рон! — подвел он итог размышлениям. — Серийный убийца в медицинском халате. Хорош гусь! Да и я не лучше. Забыл, с кем имею дело. Это же злодей, напяливший на себя маску праведника».

Он встал и с бессмысленной тщательностью оглядел комнату, перебрал вещи. Объяснения происходящему не находилось. Окружение выглядело нереально. Излучателя в комнате майора не было.

«Но что же стало причиной смерти Арни?» — Шлейсер осмотрел тело. Одежда — стилизованная под армейский комбинезон двойка — цела. Обувь снята. Механические повреждения и следы от ожогов отсутствуют. Интересно! Что же могло угрохать такого матерого волка? Причем без признаков физического воздействия.

«Естественная смерть? — он попытался взглянуть на случившееся с другой стороны. — Нет. В свете последних событий в такое слабо верится. К тому же лицо у трупа так искажено, будто майора перед смертью пытали самым зверским способом».

Чем больше он старался разобраться в том, чему стал свидетелем, тем больше запутывался. Выводы, даже самые предварительные, не лезли ни в какие ворота. Одно не вызывало сомнений: все что здесь с недавних пор происходит, следует относить к разряду событий из области логической невероятности. Другого сравнения не подобрать. Даже нуменал, до сих пор казавшийся верхом самых что ни на есть невероятнейших метаморфоз, в сравнении с наблюдаемым абсурдом ушел на задний план, затушевался, утратил грозную значимость. Теперь его со всех сторон поджидала другого рода опасность: закодированная неизвестным способом, замаскированная под обыденность, а главное, абсолютно неподдающаяся объяснению.

Стараясь соблюдать максимум осторожности, он обошел боксы. Никого! Снаружи тоже, кроме зыбящейся под ветром растительности, не отмечалось никакого движения.

Время шло, а он продолжал пребывать в растерянности. К тому же чувствовал себя полным идиотом. Если эту “камарилью” устроил Рон, то первый раунд он выиграл: лишил его, неустрашимого кампиора уверенности в себе, перепутал мысли и вдрызг разнес представления о сложившемся здесь порядке вещей.

Решив не искушать судьбу, он вернулся в лабораторию. Ультиматор по-прежнему вел себя сверхстранно. В дополнение к ранее проявившимся несообразностям, он до минимума сократил прием информации от регистраторов глобальной сети и перестал вести контроль за окружением. Если раньше на территории станции всегда можно было не только отыскать любого илота, но и ознакомиться с его физиологическими параметрами, то теперь даже проследить за тем, кто и где находится, не представлялось никакой возможности.

Взгляд случайно наткнулся на зеркало. Он сконцентрировал зрение и отшатнулся. Вместо отражения из глубины зазеркалья вытаращились два по-рыбьи выпуклых и как бы парящих в невесомости глаза.

Он не сразу справился с оторопью. Потом сообразил — это же он сам себя перевел в состояние невидимости. А значит, утратил черты индивидуальности и стал неузнаваем. Вообще-то в косморазведке принцип оптического камуфляжа использовался редко. Там, в отличие от армейских структур и спецслужб, не было необходимости от кого-то прятаться. За время работы в ГУРСе Шлейсер прибегал к такому способу маскировки не более двух раз, и то лишь в учебных целях.

Но что же делать?.. Если эскулап где-то рядом и продолжает охоту, то не остается ничего другого, кроме как переправиться на Главную станцию. В воспаленном сознании пронеслась лихорадочная мысль: «Тиб… Фил… Если эти недоноски не прояснят ситуацию, я вышибу из них мозги».

Микролет мирно чалился у прикольной мачты. Времени для раздумий не оставалось. Сейчас или никогда!..

Несколько бросков по съедаемой туманом полосе низкорослого кустарника… и он в кабине.

Что дальше?

Подчиняясь велению непослушных рук, аппарат набрал скорость и устремился в сторону скрывающегося за горной цепью океана. На высоте трех километров облачный покров разорвался. В предзакатном мареве плавилась гранатовая масса Даира. Атмосферный поток донес неприятный запах. Вулканическая сера! Значит, где-то рядом готовится эрупция. Радиация?.. Он сверился с приборами. Фон превышал норму и был на грани допуска. На мониторе высветились расчеты. Такую активность создают примерно пятьсот тонн содержащегося в кубокилометре породы урана. Эмиссия от такого взрыва может вызвать эффект, эквивалентный взрыву тысячи атомных бомб. Такое здесь уже случалось. И он помнил, как это было: завеса пепла на несколько недель; синее солнце; зеленые, как и небо звезды.

Но даже осознание грандиозности масштаба энерговыделения в готовящихся к взрыву недрах, не шло в сравнение с потрясением, которое он недавно пережил. Да, уже ничего нельзя изменить. Карты розданы, остается лишь играть в ту игру, которую ему навязали. И никаких изворотов, соглашений, уступок. Ультиматум! Только так. А там, будь что будет…

Где-то на середине пути тучи отступили. Восходящие атмосферные токи перекрыли путь непогоде. Видимость улучшилась. Появилась возможность разглядеть с высоты рельеф разделяющего континентальное море и океан участка суши.

Контуры горных кряжей расплывались в сизоватой дымке. В прорезях извилистых, залитых глубокой тьмой ущелий, угадывались очертания скальных выступов и каменных осыпей. Когда-нибудь эти горы погрузятся в океан или разрушатся в песок. На их месте возникнут новые структуры. Так будет продолжаться не раз. И никакая иная сила не прервет череду завязавшихся когда-то велением вселенских сил событий.

Все это так. Но кому от этого легче?

Пытаясь сконцентрироваться, он старался отогнать мысли о значимости сущего, поскольку был уверен: стоит заострить внимание на деталях, как тут же переформатируется весь внутренний мироуклад, и он непременно станет или самоускоряться или опаздывать к моменту совершения событий. А раз не вхож в формат событий, то и удачи не видать. Таково правило жизни. И если для кого-то это пустой набор определений, то для него — самая что ни на есть явь, зловещая, сформировавшаяся самым что ни на есть паскуднейшим образом реальность.