По курсу наметилась невидимая, распознаваемая лишь тенденсатором граница какой-то неоднородности. Опасаясь атаки метаформов из запределья, Шлейсер приказал Снарту снизить скорость “Ясона”.

Явной угрозы вроде бы не было, но мало ли что может случиться. Например, адронный удар — эффект сопутствующий некоторым видам энергораспределения — способен деструктурировать все проявления материальности в огромных масштабах. Бомбардировка позитронием девизуазирует материальные объекты, обращает их в некое подобие призраков. Встреча со стаей экзотонов тоже не сулит ничего хорошего. Эти сверхрекулятивные частицы — “убийцы” протонов — обладают колоссальнейшей энергией и не имеют в микромире аналогов. Самыми безобидными в таком амальгамате считались мезоатомы. Но и контакт с ними чреват как минимум термоядерным разрядом.

Восторгу Снарта не было предела. Оказавшись в глубине кишащего микропротоквазисом вакуунариума, он болтал без умолку, тем самым отвлекая командора от контроля за ситуацией.

Плевок метатропной дряни застал Шлейсера врасплох. Но защита выдержала. Экран амортизировал удар, благо что слайдер, даже находясь вдали от “Ясона”, продолжал находиться под его прикрытием. Вместе с тем, расход энергии оказался потрясающим. Что это было?.. Выброс космоута? Ошметок астрония?.. Нет. С продуктами такой выпечки аллоскаф справлялся без проблем. Еще несколько мгновений… и от энергомассы емкостью тысячу мегатонн памяти не осталось. Но откуда в условиях господства энергоценоза взяться фрагменту цельного вещества?.. Все что когда-то здесь находилось или попало сюда извне, давно рассыпалось или, претерпев утилизацию, обрело статус частиц и квантов.

— Привет из соседнего измерения, — так прокомментировал Снарт визит дивовидного гостя.

И правда, эта гиперфлуктуация состояла не из камня, льда, металла или звездных выделений. По определению исинта она являла собой сгусток антитерия — вещества, пребывающего в доатомной форме, прежде не наблюдаемого и возможно отражающего состояние материи в предначальной стадии формирования Мира.

Информация относительно этого обстоятельства была скупа и отрывочна. Тем не менее Снарт выдвинул предположение, что поступающий из недр нуменала антитерий, после обработки ультраэнергичным спамом, распадается на составные части, которые затем реинтегрируются и далее соединяются в метаобразные комплексы, определяющие наблюдаемый колорит местного энергофона.

Миарт активировал функцию пространственной неоднородности, после чего вновь переключился в режим отслеживания градиента событий.

При виде того, что открылось глазам, Шлейсер обомлел. Континуальная развертка, которая до этого воспринималась как система из координирующихся связей, приняла вид то ли седла, то ли катеноида, и продолжала меняться. При этом, возглавлявший вереницу “Ясон”, представился обособившимся от сопроцессии к действительности микроколлапсаром.

Что-то случилось и со временем. Скорость истекающего от нуменала света упала в десять раз. Это произошло настолько быстро, что он не успел проследить за переходами.

«Заторможенный, набирающий массу свет, — сообразил Шлейсер. — И чем ближе к нуменалу, тем меньше скорость распространения информации. Знакомая ситуация. Здесь тоже, как и в астеносфере многих звезд, производимые недрами сигналы достигают периферии номы только через тысячи, а то и миллионы лет. А значит, то что видится, отражает лишь отголоски прошлого и не более…»

Его размышления прервал миарт. Он в очередной раз скалькировал структурный метауклад, после чего воспроизвел сложившуюся на текущий момент обстановку. Граница ранее обнаруженной неоднородности придвинулась вплотную. Аналитические выкладки свидетельствовали о еще более сложном распределении динамических компонент эфира. Уже здесь, а не как представлялось ранее, континуальный квадр переходил в квинтр, а может и в сам полимериум.

Еще миг, и кавалькада оказалась внутри массива набора неопределенностей. На экране отобразились хронотени, в отражениях которых проявились фрагменты ранних, изолированных, но возможно контактирующих и даже взаимопроникающих циклов развития нуменального естества.

Неожиданно лиловый глаз нуменала разделился. Шлейсер насчитал семнадцать копий. Слева, справа, впереди и сзади. Все они гравитировали. Оригинал не выделялся. Что это?.. Еще одно сволочное новшество из числа чудес позапространственного метаморфизма?.. Следствие ксенофикации континуальных гармоник?.. Клонирование нуменала в системе гравитационных зеркал?.. Или еще какой-то не менее гнусный выверт космодинамической топологии?..

Последнее сообщение миарта только усилило тревогу. Во-первых, слайдер вышел из зоны влияния защиты аллоскафа. А во-вторых, деактивировалась развертка связи трансляционного портала, вследствие чего голоса партнеров в аудиорежиме так расплылись, что большую часть слов нельзя было разобрать.

«Волны времени? — попытался он сориентироваться в изменившейся до неузнаваемости обстановке. — Резонанс от взаимодействия совокупностей реальности?.. Таких версий существует бессчетное множество…»

Хлопья ксеноподобных сгустков — инстантонов — обретающихся в принявшей вид квантонной оболочки номе, подтвердили факт не отрицания природой такого, казалось бы абсолютно бессмысленного с позиций непарадоксальной физики определения, как мнимое время. Куда-то исчезла ультрарелятивистская энергетика вакуума. Метатропная метель уже кружила так, будто и “Ясон”, и маркирующие его трассу слайдеры находились в едином мегаскопическом ламинариуме. Мягкий “снегопад”. Легкий “ветерок”. Едва различаемые тенденсатором мазки космозоля. И ничего более.

Но так продолжалось недолго. Накат то ли дуплексных, то ли структурно-динамических волн снова оживотворил причуды метатропного квазиценоза. Обозреваемая перспектива вновь наполнилась сверхпарадоксальной мутью, а вместе с тем и неподдающейся отождествлению с чем-либо (но являющейся неизменным спутником пульсаций кривизны пространства-времени) инфинитозной пеной.

Что-то случилось и с сознанием. Появилось ощущение причастности к множеству объективированных, расщепленных темпоральным потоком событий.

Лавина паралогизмов продолжала набирать силу. Окончательно подтвердился факт истечения из номы тех самых одномерных, ранее ненаблюдаемых из-за чудовищной энергоемкости объектов. Причем, диагностировать это явление удалось только по двумерности их состояния вследствие переплетения траекторий отдельных пар.

Но это было еще не все. Вопреки ожиданиям, сопутствующая переходу в полимериум развертка дополнительной мерности проявилась не в аналоговом, а в дискретном режиме. Вроде бы только что он смотрелся в обычном виде. И вот! В рефлекторном отражении он уже не узнал себя.

А дальше случилось то, чего никто не ожидал.

Предрекаемые аналитиками Метрополии ужасы ксеноидных обращений стали воплощаться в самую что ни на есть настоящую явь.

Расшитый нуменальными копиями вакуунариум, вдруг без всяких переходов превратился в энформиал: скопище трансцедентальных соотношений. Одновременно репликатор пространственной метрики отметил скачок энтропии. А это означало одно: метафаза утратила признаки различий.

Принцип казуальности рушился на глазах. Границы микро-мезо-мегауровней не то чтобы куда-то сместились. Они вообще деструктурировались. Тенденсатор и стрип-детекторы, утратив цель наблюдений, отказывались производить локацию будь каких координирующихся систем, а значит не могли обеспечить прогноз событий. Остатки сферической геометрии окончательно инверсировались в геометрию гиперболическую, где космологические расстояния становятся сопоставимыми с расстояниями между компонентами атомных ядер. По заключению миарта, в таких условиях мегамир должен закономерно перетекать в микромир, тем самым формируя иной регламент мультиплетности и вытекающую из новосложившегося космоуклада кварк-лептонику атомных и мегаподобно сопоставимых с ними структур.

Еще мгновение, и со стороны нуменала накатил очередной прилив несообразностей. Из коридоров бесконечности, генерирующих очаги высаживания уподоблений подпространства, вытянулись в поисках наживы щупальца инферногенеза.