Видимо, вспомнив все это, Нур подошел к напарнику, и сказал пару фраз по - таджикски. Тот стал быстро говорить что-то про муаллима, но потом махнул рукой и отошел в сторону.

   -- Давайте, что ли и в правду работать? -- предложил тут Сергей. -- Начнем, как говориться, вживаться в образ. Тем более за ударный труд кормить обещали. Предлагаю начать с промывочного агрегата. Вода тут есть. Надо доски для бутары заказать, четверти куба хватит. Шкур овечьих пару. Ну, конечно, инструмент всякий, гвоздей. Но бутара -- это просто! Как породу крошить будем? Пусть, что ли мельницу внизу, на реке ставят! Вручную много не надробишь... Полтонны в день мало не покажется...

   -- Заставят долбить. Никуда не денешься, -- каторжники мы, не забывай, -- покачал я головой.

   -- Ну, тогда пусть снимают емкость с компрессора. Там, на Кумархе, наверняка есть. Если ее разрезать надвое, две неплохие ступы получится. И пусть подберут что-нибудь тяжелое для пестиков.

   -- А как будем порода ломать? Аммонит пол - ящик остался... -- начал Бабек. -- Вручной трудно будет.

   -- Ты забыл, где находишься? На каторге, дорогой, на каторге! -- похлопал я его по плечу.

   Помнишь фильмы о фашистских концлагерях? Изможденные

люди-скелеты в полосатой черно-белой униформе долбят крепчайший камень... Вот один из них, сгибаясь от тяжести, тащит обломок мрамора... Но силы оставляют его! Он падает в грязный снег. К нему подходит мордатый, брезгливый эсэсовец в черном мундире и, презрительно затушив сигарету о бледный, вспотевший лоб узника, равнодушно стреляет ему в висок...

   -- Хорошо говоришь! Вот бы тебя... -- начал говорить Житник, но его

прервал Нур.

   -- Готово план? Скажи, что надо!

   Мы ему обстоятельно рассказали, что нам потребуется для добычи и

обогащения руды. Когда он заверил нас, что все понял, я

поинтересовался, почему нет Учителя.

   -- Он кишлак сидит. У него очень много важный вопрос. Днем придет,

важно ответил Нур, явно копируя манеры босса.

В это время внизу появился четвертый вольный член старательской артели. Он привел с собой трех наших ишаков с поклажей и одного нам незнакомого, тащившего две половинки расщепленной рудостойки. Мы, спотыкаясь о непривычные еще цепи, быстро разгрузили их. Все наши пожитки были на месте, за исключением, конечно, Юркиных двустволок, канистры со спиртом и мешков с золотом.

   После разгрузки я попросил девушек приготовить что-нибудь поесть, а

   Бабека отправил в рассечку посмотреть, сколько осталось взрывчатки. Сам же с Сергеем и Юркой пошёл к ручью, мелодично вызванивая чуть ли не Бухенвальдский набат. Посидев с минуту, мы начали готовить водовод для бутары.

   Погонщик ослов, попив чаю, погнал их в кишлак за нашими заказами.

   Девушки приготовили рисовую кашу со свежей бараниной. Хорошо поев, и выпив крепкий зеленый чай, мы с Сергеем побрели в штольню выгребать остатки руды, отбитой нами позавчера. Юрка решил расчистить штольню, -- ему надоело ходить по ней на четвереньках.

   До обеда он значительно расширил лаз сквозь устьевой завал, а мы, не спеша, вынесли из рассечки около полтонны золотокварцевых обломков и всякой рудной мелочи.

   Когда я в очередной раз вылез из штольни с обломком, в котором весело сверкали чешуйки золота, то предстал перед Учителем.

   Его лицо было строгим и непроницаемым. Не обращая внимания на наши вопросы, он без сопровождения сходил в штольню и, вернувшись, приказал переделать устье в нечто подобное колодцу, с тем, чтобы по ночам его можно было накрывать прочным деревянным щитом.

   Приказ Юрке, конечно же, не понравился и он нецензурно высказавшись добавил:

   -- Когда коту делать нечего, он яйца лижет.

   Учитель ничего не ответил. Он подошел к Нуру и тихим голосом отдал распоряжение.

   Нур с помощью пришедших с Учителем людей торчком вкопали в землю

   сначала одну половинку рудостойки и затем, на расстоянии метра от нее, другую. Затем к Юрке подошли четверо, взяли его под руки и повели к установленным столбам.

   Почувствовав неладное, Житник начал яростно брыкаться и размахивать цепями. Но, получив прикладом сильный удар в голову, упал и отрубился.

   Обмякшего Юрку поволокли к столбу и подвесили головой вниз за ножные цепи.

   Все это время Лейла и Наташа стояли окаменевшие, и безмолвные, но

   когда с повисших волос Юрки на камни закапала кровь, его подруга бросилась к нему и приложила к ране платочек. Вдоволь насладившись этой идиллией, Учитель подошел ко мне, и с каменным лицом, выспренно отчеканил:

   -- Вы также вели себя неадекватно и проявили неуважение к моим подчинённым. Да и за попытку побега кто-то из вас должен ответить. Поэтому, вы будете подвергнуты наказанию. Идите к свободному столбу. Его врыли для вас.

   Внутри меня вскипела ярость.

   -- Ублюдок! - прошипел я вполголоса и, бодро улыбнувшись, Лейле, побрел к лобному месту.

Меня подвесили так же, как и Юрку, за ножные цепи. Несмотря на мое непривычное положение в пространстве, все происходящее по-прежнему казалось мне сном, после весёлой пирушки. Тем более ничего страшного пока не происходило. Да и вряд ли нам придется висеть долго. Скоро привезут доски для бутары, а простоя практичный Учитель наверняка не потерпит.

   -- Серый, дай закурить! -- крикнул я товарищу. Пусть сука знает, что геологи, как моряки, живыми не сдаются!

   Испросив разрешения, у М'учителя, и,

получив знак согласия в виде кивка, Сергей подошел, хромая, с гримасой боли опустился на корточки, прикурил сигарету и сунул мне в зубы.

   -- Дым из задницы не пойдет? -- участливо спросил он, заглядывая мне в глаза.

   -- Не должен... Я не затягиваюсь...

   В это время Лейла, сбросив, наконец, с себя оцепенение, подбежала к новоявленному рабовладельцу и начала ему что-то говорить. Он, посмотрев на часы, ответил ей короткой фразой и отвернулся. Сжав кулачки, Лейла постояла с минуту за его спиной, затем резко повернулась и направилась ко мне. Присев рядом с Сергеем, она поднесла к моим губам свою розовые пальчики, вынула сигарету, утерла выступившие от дыма слезы и залопотала:

   -- Ты не беспокойся за меня. Я люблю тебя. Не нервничай, пожалуйста. Он сказал, что через час вас снимут. Я пойду готовить обед. Ты. наверное, есть хочешь...

   -- Хочу, конечно... Ты тоже... за меня не беспокойся. После Нагза здесь даже... немного скучновато... Эх, хватит ли у меня выдержки, чтобы не сорваться и не получить пулю в разрывающееся на кусочки Сердце!

   Лейла встала, подошла к всхлипывающей Наташе, обняла ее за плечи, помогла встать. Вдвоем они направились к очагу, и скоро там загремела алюминиевая посуда.

   Минут через десять Юрка пришел в себя и. мастерски изобразив бодрячка, спросил:

   -- Почему причёска не по уставу? Немедленно подстричься!...

Я не успел поздравить его с возвращением души в тело, как к нему подбежала Наташа. Опустившись на колени, она поцеловала Жоржика в губы и обтёрла его лицо влажным платочком.

   -- Вот... это... другое дело. Так... висеть можно. Ты приходи ко мне почаще и передачки приноси. Что там у нас на обед?

   -- Пока вот только это! -- тихо ответила Наташа и снова поцеловала его.

   -- Да, ради этого стоит жить и бороться! - неожиданно искренне и радостно, без тени иронии выдал Житник.

   -- Слушай, Юрий хочешь... анекдот на злободневную тему? -- завидуя Житнику, я начал травить лёгкую, не обязывающую долго смеяться, жизненную историю.

   -- Как-то дефилировал Заяц по кладбищу и увидел Лису. Схватил и к кресту потащил. "Ты что, косой, хочешь меня распять? -- взволнованно спросила рыжая. "Нет, раз десять!" -- ответил