Зачем я спустилась так низко? Чтобы лучше понять себя, увидеть со дна, что значит свет, или потому что Он должен быть где-то здесь??? В этом хаосе страданий, потерянный и отверженный… но все еще бесконечно любимый мною… Сова сказала мне, что именно в этой реальности живет Он. Кому как не сестре знать, где ее брат…

Живущие здесь смотрят на меня с непониманием или с мольбой. Я уже знаю, что значит боль, страх, ненависть и смерть. Когда испытываешь все это на себе, то видишь воочию до мелочей происходящее…. Как далеко я ушла! Мне кажется, что здесь еще не было ни одного фотона Белого Света. И они, живущие здесь, отрицают его, но тянутся и тянутся к нему, потому что еще не знают, что любовь, радость, гармония и сострадание, все, созданное Белым Светом, – норма в Мироздании.

Тот путь, по которому я пришла, уже не сможет стать мне дорогой обратно: если я поверну, то черный поток, несущийся впереди меня, вновь заполнит только-только выздоравливающее пространство позади. Здесь нельзя бояться, они только и ждут моего страха, тогда белое для них перестанет быть белым. Сильнейшие из них не хотят пускать меня в ад. Но там страдает Он, значит, я пойду.

Да не убоюсь я зла… Помоги мне, Сова!

Весь страх свой я выкидываю в плотный План, где я заметна в своем безумии от происходящего в другом мире. Но чем дальше я иду, тем отчетливей понимаю – обратного хода не будет, потому что вряд ли я пройду этот ад до конца. Чем дальше, тем гуще тьма, тем беспощаднее удары; но удары исподтишка. Почему они боятся взглянуть мне в глаза? Уже очень, очень холодно, зато там, позади, мое тепло нужнее; болеющему нужно тепло…

У меня для них есть только мое собственное тепло. И так, шаг за шагом, я остываю, превращаясь в твердую белую, почти шахматную фигуру, которая ходит как хочет и уже беспощадно уничтожает то, что считает Большим Злом. Наверное, где-нибудь я сделаю неверный ход, и поток сможет сбить меня и прорваться назад… Поэтому я ищу точку опоры. Как она мне необходима! Но неужели нет кого-нибудь, кто сможет проститься с покоем и пройти этот путь до конца с зажженным светильником в полной тьме?

1917, октябрь. Заряна.

Я повторяю свое имя, чтобы не забыть его, я, кажется, уже много забыла, наверное, слишком долго шла, время – самая длинная из существующих дорог.

Черный поток, явившийся впереди меня, смешался с красным, мне стало страшно. Кажется, я заболеваю в этом мире. Я чувствую нарастающую злобу Сатаны, но я не вижу его, только его дела. Неужели я когда-нибудь с Ним встречусь?

1918, Заряна.

Странно, расстреляли царскую семью. Зачем?

Я видела их перед расстрелом. Сова показала мне их скорбь. Николай все понял, когда увидел меня и Сову, но я сказала ему: «Да не убоюсь я зла…» Он повторил, но это ничего не изменит, а жаль…

1933, Заряна.

Голод. Они умирают. Я не в состоянии держать такой натиск, но все же стою. Неужели во всем виноват Он? Почти не помню лица его…

1937, Заряна.

Когда-нибудь мир узнает о своем настоящем происхождении и ужаснется.

1942, Заряна.

Дьявол рассвирепел, такой одержимости я не видела в веках. Это ад, ад, перенесенный на Землю. Словно кто-то перепутал Константы Бога.

1969, Заряна.

Одни строят песочные замки, другие умирают, неугодные ему.

1985, Заряна.

Я не вижу выхода, впереди только разрушение. Дьявол издевается, но люди, словно опомнившись на короткое время, начинают приходить в церковь. Но не за Богом…

1994, Заряна.

Сколько боли! Боже мой, сколько боли вокруг! Зачем я здесь? И кто я?

Я, кажется, тоже умираю, но неведомая сила толкает меня через годы. Это будет мой последний шаг, последний рывок к концу тьмы. Туда, где восседает Сатана. Что будет со мной в тот момент?..»

– Как это? – удивленная Юнона смотрела на Руту.

– Не знаю, возможно, – Рута пожала плечами, – возможно, хотя я и не уверена… Вообще когда-то очень давно Джейн мне рассказала одну историю. После пришествия Христа на Земле появилась девушка по имени Заряна. Хоть и имени такого еще не знали. Заряна – ангел, что ли… Или еще кто-то из небожителей. Я не знаю дел Бога, но я поняла так, что до падения Люцифера она была его женой или его возлюбленной. И сейчас она идет по Земле, стараясь убрать зло на своем пути, исправить ошибки дьявола; правда, она ничего не помнит о себе… Даже имени своего настоящего… дьявола не помнит. Идет против черного течения, не дает некоторым погибнуть. Вечная борьба и любовь, они всегда рядом… И с каждым годом, с каждым столетьем Заряна все слабее и слабее.

Рута замолчала и откинула длинные серебряные пряди со лба.

– И что же с ней будет в конце концов? – настаивала Юна.

– Джейн говорила, что, встретив Люцифера, Заряна пройдет путь до конца. Она несет в себе любовь. И идет против зла уже бессознательно, словно целую вечность делает все это ради одного мига свидания, все тысячелетия. Люцифер падет после прихода Заряны. Это все, что мне известно…

– А так бывает? – задумчиво произнесла Юна. – Да и можно ли любить дьявола?

– Бог любит… – эхом отозвалась Рута. – А про Сову я никогда не слышала.

– Бог любит всех. Рута, ты когда-нибудь выйдешь замуж? – неожиданно спросила Юнона.

Рута внимательно посмотрела в стальные, блестящие, как темная ртуть, глаза подруги.

– Не знаю. Я даже не представляю, что со мной будет. Ты видела солдат СС? Это пока единственные представители мужского пола, не считая директора, которых я встречала. Они пусты… Так что не знаю. Да и вообще, если бы я могла уехать куда-нибудь далекодалеко, я взяла бы с собой тебя. Ведь кроме Юноны Лесовской у Руатаны Турбиной, пусть даже княгини, никого нет.

Рута звонко рассмеялась и обняла подругу, но металлический взгляд Юноны заставил ее замолчать.

– А ведь Император – Сатана, – прошептала Юна…

Танец рук, сплетенных и белых, в потоке белоснежных лепестков вишни. Белая шелковая струйка, бегущая из сложенных мягких ладоней. Тонкие пальцы, поставленные к солнцу ромашкой, сияют в ослепительном блеске. Все танцуют, но медленно, каскадно. Грация и мягкость, превращенные в сверкающий танец. Танец раскрывает ладони и растягивает шелковые полотна, развеваемые танцующим ветром. Медленно опускается шелк, и тяжело поднимаются веки.

– Проснись! – требовательный и властный голос разбивает последние осколки танцующего сна.

Рута открыла глаза. Склоненное над ней лицо принадлежало смотрительнице Алисе. Та безжалостно стащила с Руты одеяло, в котором сохранились капли треснувшего сна и немножечко тепла.

– Идем, – настойчиво повторила Алиса и схватила Руту за руку.

Рута инстинктивно повернулась в сторону окна. Было совсем темно, большая полная луна бросала свои отблески на лицо спящей Юноны.

– Но куда, Алиса? – спросила Рута.

– Не задавай лишних вопросов, – толстая Алиса потянула за собой не проснувшуюся до конца Руту.

Смотрительница наконец выволокла девушку в коридор. В свои шестьдесят она была еще очень подвижна и энергична. Да и как же, иначе не выживешь.

– Куда мы? – закричала Рута и замерла на месте. – Я шага больше не сделаю!

Алиса уставилась в отчаянное лицо Руты, затем, вздохнув, схватила ее крепче за руку.

– К директору, – сказала она и потащила Руту дальше по ночным коридорам и лестницам.

Рута запаниковала. Около двери кабинета директора стояли два эсэсовца. Руте сделалось плохо, но Алиса уже вталкивала ее в кабинет со словами: