Эти естественные границы в странах, например, богатых и гористых обыкновенно бывают менее обширны. В России же, например, они, напротив, принудительно для нас охватывают громадное пространство от Балтики и Карпат до Тихого океана, от Ледовитого океана до Черного моря, Кавказа, Туркестана, Алтая и Маньчжурии. На всем этом пространстве нельзя жить иначе как в одном государственном союзе; всякая нация, начав здесь жизнь, волей- неволей принуждена стремиться шаг за шагом до естественных границ, охватывающих территорию, хорошо отграниченную от соседей, дающую возможность мировых сношений и природно заключающую разнообразные ресурсы для существования нации. Как известно, такое стремление к распространению на все указанное пространство и характеризует историю нашу как в инстинктивном движении народных масс, так и в государственной политике. Наша территориальная политика тысячу лет имела одну и ту же тенденцию. Многое у нас менялось, но задачи территориальной политики оставались одни и те же, почему и создавали одинаковую политику всех правительств, как бы они ни были различны по уму и энергии правителей.
Такую же преемственно передаваемую задачу составляет экономическая политика — определение и осуществление способов к материальному существованию народа. Эта задача начинается отдаленными предками и тянется у их праправнуков, в главных основах оставаясь весьма сходной. У нас, например, в России она с давних времен сводится к тому, чтобы обрабатывать по возможности большее количество земли и в то же время по возможности достигать внутренней переработки продуктов. Я не останавливаюсь на подробной обрисовке этой сложной задачи, в течение веков однообразно стоявшей перед Россией. Моя цель состоит лишь в том, чтобы указать на невольную преемственность этой вековой задачи, в решении которой каждое поколение постоянно принуждено было считаться с прошлым и думать о будущем.
Такую же длительную и необходимую задачу всякой нации составляет ее собственная выработка, ее самосозидание, духовное и внешнее единение.
Эго задача не какого-либо «вкуса», а необходимости. Недоделанная нация, недостроившая единства своей психики, языка, единства духовного, не может стройно и удобно созидать свою внешнюю жизнь. Это чувствует каждое поколение. Оно чувствует, что его жизнь, гармоническая, стройная, дружная, а потому и благоденственная, страдает от каждого проявления недоделанности национального единства. Мы в настоящее время находимся, как иногда кажется, на краю гибели именно оттого, что допустили ослабление элементов национального единства и дозволили разбушеваться вненациональным элементам, включенным так или иначе в состав нашего Отечества, но еще не слитым. Политика национального единения во всех государствах составляет задачу, которая преемственно передается и осуществляется в течение всей жизни нации. А эта задача национального единения очень сложна: в нее входит множество составных элементов, из которых каждый приходится развивать с той же преемственностью и систематичностью, иначе же мы немедленно почувствуем действие разложения, нарушающего все функции совместной жизни. На этой почве жизнь и заботы каждого поколения, хочет оно или не хочет этого, составляют лишь один момент целостного существования Отечества.
Такую же длительную, медленно развивающуюся и преемственно передаваемую задачу составляет организация общего управления, организация государства.
Государства нельзя основать ни в один момент, ни на один момент. Поколение, увидевшее себя без государства, немедленно чувствует, что ему грозит гибель в самом буквальном смысле слова, если оно не создаст государства. Но создать государство нельзя иначе как приспособляя его план к задачам веков, причем, однако, нельзя и вполне предугадать условий будущего, а главное — нельзя создать сразу тех чувств и вспомогательных учреждений, без которых немыслимо хорошо действующее государство. Таким образом, в достижении этой задачи должны соединяться преемственно усилия всех поколений, начавших ее по известному плану и постоянно достраивающих начатое здание, приспособляя его к условиям времени, а в то же время неизбежно сообразуясь с влиянием того, что было сделано раньше, прежними поколениями.
Не буду умножать примеров. Сказанного достаточно для напоминания того, что в Отечестве мы живем в единственно реальной, даже неизбежной для нас общественной организации и что именно только в Отечестве развиваем свои общественные чувства и разум. В Отечестве мы научаемся понимать общество, научаемся ценить и любить его, научаемся законам его существования, научаемся искусству пользоваться этими законами. В Отечестве мы только и познаем человечество и чувства, выработанные жизнью отечественной, переносим по аналогии на все человечество.
V
Итак, в Отечестве мы имеем некоторое коллективное целое, нас породившее, нас воспитавшее, нам подготовившее средства к жизни и вместе с тем значительно предопределившее нашу деятельность на будущие времена.
Отечество вполне оправдывает смысл слова, которым мы его именуем. В нем вечно рождается общественность каждого отдельного поколения из одной общей преемственной общественности. Эго есть факт исторический и социальный.
Но в больное время у больных умов возникает вопрос: действительно ли в этом процессе осуществляется интерес и благо всех составных частей целого? Не есть ли это лишь преемственная система эксплуатации одних классов другими, как утверждает современный социализм? Эта клевета на Отечество составляет клевету на всю человеческую общественность, никогда не осуществлявшуюся иначе как в форме, которую представляет Отечество.
Допустить такую мысль — значит допустить, что вся человеческая общественность есть не более как система эксплуатации одних классов другими. Но мы знаем очень хорошо, что люди не способны жить иначе как в общественности, что иначе они погибают, и потому они, в лице всех классов, во все тысячелетия существования тысяч человеческих племен, так ясно это видели, что непременно создавали общественность и воссоздавали ее, если она начинала где-нибудь разрушаться. Мы, значит, должны отсюда вывести, что эксплуатация есть необходимое условие для того, чтобы люди не вымирали, а могли жить на свете. Но тогда пришлось бы признать, что эксплуатация составляет величайшее всечеловеческое благо! Вот к каким нелепостям приводит та граждански деморализованная и исторически невежественная точка зрения, которая возводит клевету на отношение общего Отечества к интересам его отдельных частей.
Откуда же могла возникнуть эта клевета? Она основана на том, что, закрывая глаза на существенный признак явления, его определяют на основании побочного. Таким путем софистики легко выставить любой абсурд. Огонь, например, нужен всем людям, и, не пользуясь им, нельзя жить. Но на огне люди обжигаются и от него иногда происходят пожары. Что же сказать о рассуждении, если оно, определяя значение огня для человечества, заявит: огонь есть способ сожигания человеческих жилищ и произведения опасных ожогов самим людям? Совершенно таков софизм, посредством которого социализм доказывает, будто бы Отечество всегда было системой эксплуатации одних классов другими.
Человеческое общество держится тем, что люди в нем оказывают услуги один другому, то есть, значит, каждый человек в нем пользуется существованием других людей и сам служит для их пользования. Общественная справедливость требует, чтобы этот обмен услугами был равным или пропорциональным, то есть, чтобы человек не брал у других больше того, что им сам дает. Такой обмен услугами ничего общего с эксплуатацией не имеет, напротив — это система взаимного благодеяния. Различие в характере услуг людей друг другу, понятно, не создает само по себе эксплуатации, а, напротив, именно делает обмен услугами особенно ценным и необходимым для всех. Эксплуатация появляется лишь в том случае, если при обмене услугами одна сторона получает непропорционально много.
