Ровно в 19:55 раздался вежливый стук, стук, стук в дверь. Кэмми запрыгала вверх-вниз, а на её лице появилось выражение безмолвного крика.

— Он собирается зайти в нашу комнату! — прошептала она, танцуя у двери. Кэмми побежала за тюбиком розового блеска для губ, прежде чем открыла дверь.

Я стояла в сторонке, в то время как мама-первокурсница радовалась нашему свиданию.

— О, привет, — сказала она небрежно. — Я - Кэмми, — протянула она ему руку, а он пожал её, улыбаясь. Когда его глаза нашли меня, он внимательно рассмотрел меня. Я выглядела мило. Кэмми превзошла себя. Я была одета в джинсы и облегающий кашемировый свитер, спущенный с одного плеча. Мои волосы, как и всегда, свисали крупными волнами до поясницы, но Кэмми потратила время на то, чтобы посильнее их завить и обильно сбрызнуть лаком для волос.

— Отлично, а теперь пошли, — сказала я, проходя мимо него в холл. Обернувшись, я смотрела, как он прощается с Кэмми.

— Обещаю, что она вернется не слишком поздно, — услышала я его.

— О, держи её так долго, как тебе хочется, — сказала она своим южным протяжным произношением. — Она нуждается в твердой руке, так что не бойся использовать одну из них. — Она смотрела прямо на меня, пока делала последнее заявление. Я строила планы о том, как бы саботировать её в газете «English Comp», когда вернусь.

— Ну и характер, — сказал Калеб, когда она закрыла за нами дверь.

Я поморщилась.

Слабо сказано.

— Она из Техаса, — сказала я, словно это объясняло её поведение, и затем покраснела. Зачем я это сказала? Я взглянула на его лицо, чтобы увидеть, как он слегка улыбается мне.

Потребовалось все мое самообладание, чтобы не развернуться и не пойти назад в свою комнату. В конце концов, гордость заставила меня идти дальше. Я не хотела, чтоб он подумал, что я не могу справиться сама с собой.

Мы встретили двух болельщиц, пока шли к лифту. Их глаза расширились, когда они увидели Калеба. Он кивнул им вежливо, но продолжал идти, держа свою руку на моей пояснице. Я пыталась стряхнуть её, но ему довольно хорошо удавалось удерживать её там.

— Ты принимаешь комплименты? — спросил он, когда мы вошли в лифт, и я нажала кнопку, опередив его.

— Только если они оригинальны.

Он тихо рассмеялся и закатил глаза.

— Хорошо, хорошо, — сказал он, стараясь не рассмеяться, увидев выражение моего лица. — Давай, попробуем. Ты можешь убить улыбкой, а можешь ранить глазами....

— Это не оригинально. Это строки из песни Билли Джоела

[11]

, — прервала я его. — В любом случае, неужели ты считаешь это комплиментом?

Мы шли к его машине. Его руки сейчас были в карманах, и складывалось впечатление, будто мы случайно шли в одном направлении.

— Я бы сказал, что эта песня была написана для тебя, но если ты собираешься придираться... — его голос затих. — Ты хочешь слышать комплименты от придурка или от парня, который читал «Большие надежды»?

— От обоих. — Я пыталась выглядеть так, словно не получала наслаждения от этой беседы, но я могла уже чувствовать, как расслабляются мои плечи, и теперь, когда его руке не лежала на моей пояснице, я снова могла думать. Мы подошли к его машине, и я стояла возле дверцы к нему спиной, ожидая, когда он её откроет.

— Стою ли я позади тебя или же перед тобой, ты выглядишь очень мило, — сказал он.

Я почувствовала, как мое лицо покрылось румянцем. Автоматические замки щелкнули, и он открыл дверцу для меня. Я могла услышать, как он подавил смех в голосе, поэтому я села в машину, не сказав ни слова. Я никогда еще не встречала человека, который бы заставлял меня чувствовать себя так не комфортно. Пока он медленно обходил машину, я пристально наблюдала за ним. Он был одет в еще один из тех впечатляющих нарядов.

Я уселась поудобнее и вдохнула аромат его одеколона, который пропитал кожаную обивку салона, благодаря чему складывалось впечатление, будто он повсюду. Запах был рождественским, напоминающим смесь пихты, бергамота и цитрусовых. Мне нравился этот аромат.

— Пристегни свой ремень безопасности, — произнес он, скользнув на водительское сиденье.

Я сжала губы. Ни за что. Я не хочу, чтоб он был вокруг меня.

— Я не буду пристегиваться. — Подержанный VW «Жук», которым я владею, даже не имеет ремней безопасности. Один из предыдущих владельцев убрал их. Я молча упрекнула себя за то, что не поехала на своей машине.

Калеб приподнял бровь, и я начала замечать, что он делает это довольно часто.

— Как хочешь, — сказал он, пожимая плечами, — но, если нам придется быстро остановиться, то я просто протяну руку, чтобы спасти тебя от рывка вперед. — Он проиллюстрировал свои слова, протянув руку прямо поперек моей груди, соприкасаясь при этом с моими В-чашечками.

Я пристегнулась. Он даже не попытался улыбнуться.

— Так куда мы едем? — с горечью в голосе спросила я. Надеюсь, мы сможем сделать это быстро, и я еще успею вернуться домой вовремя, чтобы посмотреть «Анатомию Грей». Красивые, вымышленные мужчины гораздо легче воспринимались моим животом, нежели один из реальных, от которого пахло Рождеством, и который выглядел как модель Кельвина Кляйна.

— В мое любимое место для свиданий. — Он посмотрел на меня, пока его рука переключала передачу, и я почувствовала, как по животу начала растекаться теплота. Мужские руки - мой фетиш. У него большие ладони, что, наверное, полезно для такого глупого вида спорта, которым он занимается. Вообще, у него такой тип ладоней, на которых обручальные кольца выглядят очень сексуально - загорелые с линиями вен, которые бегут словно извилистые реки к запястью, а затем исчезают под рукавами рубашки.

— Это не свидание, — напомнила я ему. — И самое ужасное состоит в том, что ты только что сказал, что везешь меня туда, куда возил других девушек.

— Верно. Хорошо, в следующий раз я постараюсь не забыть, что тебе лучше не говорить правду, — сказал он, глядя на меня уголком глаза.

— Почему ты думаешь, что будет следующий раз?

— Почему ты думаешь, что не будет?

Я даже не взглянула на него, а просто вздохнула и уставилась в окно.

«Jaxson’s Old Fashioned Ice Cream» располагалось на одной из самых оживленных улиц Дании

[12]

. Его неоновая вывеска неторопливо мигала, красуясь на фасаде торгового центра, привлекая внимание прохожих. Несмотря на яркий свет и очертания животных, куда туристы могли запихивать свои головы и фотографироваться, и громкую музыку я никогда раньше не замечала это место.

— О, — произнесла я, пытаясь скрыть свое удивление. — Это уже интересно.

— У тебя непереносимость лактозы? — спросил он, занимая свободное парковочное место.

— Не-а.

— Диета?

— Не на этой неделе.

— Вот и отлично. Значит, тебе должно здесь понравиться. — Он подошел, чтобы открыть мне дверцу, и протянул свою руку, пока я выбиралась из машины.

Мы вошли в вестибюль и сразу же были встречены пожилым мужчиной с волосами, стилизованными под сладкую вату. Он захрипел, волнуясь, когда увидел Калеба, и протянул ему руку для рукопожатия.

— Рад снова тебя видеть, Калеб, — сказал он потрескавшимся от сигарет голосом. На нем был надет комбинезон красного цвета в тонкую полоску с пуговицами, похожими на леденцы.

Меня это немного смутило.

Калеб положил свою руку на плечо администратора, встречающего нас в знак приветствия. Затем, в течение нескольких минут, они обменивались любезностями, после чего довольно раздражающе рука Калеба снова опустилась на мою поясницу.

— Харлоу, этот столик свободен?

Харлоу кивнул и зашагал вперед. Мы пошли следом за ним, проходя через первую комнату сквозь небольшой проход между двумя холодильниками с мороженым, пока не оказались во второй, более просторной комнате. Я в страхе огляделась, пока мы медленно пробирались к нашему столику. Это место было стилизовано под Швецию двадцатых. Повсюду на стенах была развешана куча всяких безделушек, от чего мои глаза просто пришли в замешательство. «Столик Калеба» был допотопный и маленький, а сверху над ним весела кривоватая коляска. Я сжала губы. Меня это не впечатлило. Калеб обернулся, взглянул на меня и улыбнулся, словно прочитал мои мысли.