Я снова села.

— Ты искал меня? Ты пытался найти меня, чтобы убедить вести дело Лии? — Он кивает.

— Нет, — ответила я. — Ни в коем случае. Никогда. Нет.

Может она не рассказала ему о том, что я сделала. Он просто думает, что я собралась и уехала. Он все еще не вернул свою память!

— Да, — говорит он, выпрямляясь. — Ты сделаешь это. Она виновна, а ты лучший лжец, которого я только знаю. — Хорошо, может она все-таки и рассказала ему.

Я фыркнула и отвернулась.

— У меня нет никакой мотивации, чтобы выигрывать для тебя это дело, — ухмыляюсь я, отклоняясь в своем кресле.

— Ты должна мне, — улыбается он. — Знаю, у тебя совсем мало совести, но, думаю, после всего, через что ты меня провела, причем дважды, ты захочешь рассмотреть вопрос о принятии дела.

— Я бы рассказала тебе всю правду, в конце концов, — бормочу я.  Вот, если бы только фармацевтическая Ариэль не шантажировала меня, но в любом случае…

— Ты действительно бы сделала это Оливия?  Или ждала бы того момента, когда я сам все узнаю? Когда вернулась бы моя память?

Я посмотрела в потолок и нахмурилась.

— Слушай, я здесь не для того, чтобы обсуждать тот факт, что ты лживая, манипуляторная и бессердечная….

Ауч…

— Я прошу тебя о личной услуге. Я знаю, что ты чувствуешь к ней. Знаю, что она сделала, но ты нужна мне, чтобы убедиться, что она не попадет в тюрьму.

— Я хочу, чтобы ее посадили.

Калеб странно смотрит на меня, его глаза бродят по моему лицу и рукам.

— А я не хочу. Она моя жена. И, я прошу, чтобы ты хоть раз приняла во внимание мои чувства.

Так больно было слышать, как он говорит «жена». Знаю, этого не должно быть, но это так.

— Ты не можешь винить меня в том, что я не хочу защищать эту гадюку! Кроме того, Лия никогда сама на это не согласится, — выстрелила я, — между нами взаимная ненависть, и я говорю это к тому, если ты сам этого не заметил.

— Лия сделает то, что я скажу ей сделать. Мне нужна твоя гарантия, что ты сделаешь все возможное, что в твоей силе, чтобы помочь ей.

Я чувствую прилив адреналина. Я могу взять дело и специально его проиграть! Да! Но, я знаю, что никогда не сделаю этого. Мои дни, когда я играла жизнями людей, закончились. З.А.К.О.Н.Ч.И.Л.И.С.Ь.

— Не могу, — я впилась ногтями в бедра, чтобы не закричать.

— Нет, ты можешь, — отвечает он, опуская обе руки на мой стол и наклоняясь ко мне. — Ты одержима собственным успехом, и всегда была. Возьми его. Выиграй это дело, Оливия. Ты будешь богатой, знаменитой… И, может быть, я даже рассмотрю вопрос о твоем прощении.

Прощение? Я представила себя, унижающейся в их доме; лишь я, Лия, Калеб и их дети…

Я почти рассмеялась вслух.

Я смотрю на него. Он все еще самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела. Женат на рыжей, у него амнезия, ублюдок!

— Увидимся в девять часов в зале заседания совета директоров, и я дам тебе знать о своем решении, — ответила я, заканчивая разговор. Он смотрит на меня, и я не могу расшифровать его взгляд, после чего он выпрямляется, чтобы уйти.

— Прими правильное решение, Герцогиня, — произносит он, прежде чем выйти за дверь.

— Герцогиня, — хихикнула я и бросила стопку записок в его сторону.

Мне понадобился ровно час и сорок пять минут, чтобы успокоиться. Неописуемый шок от того, что я увидела его через столько лет, оставил меня опавшей в кресле, словно выброшенную тряпичную куклу. Я продолжаю проигрывать ту часть, где он оборачивается, и кофе брызгает у меня из носа. Я делаю дыхательные упражнения. Успокаиваю себя мыслями о счастливых радугах и мороженом, но цвета продолжают становиться черными, а мороженое тает в мрачном беспорядке. Когда я обрела некое подобие контроля, неоднократно нанося удар ножом для разрезания писем в файл с делом Лии, я направилась в зал заседаний.

— Он горячий! — Шепчет мне секретарша, когда я прохожу мимо ее стола. Чувствую, что мой глаз дергается.

— Ох, заткнись.

Когда я вошла в комнату, то сначала увидела Лию. Как могла не увидеть? Она все еще окружена ореолом рыжих волос. Они кажутся ярче, чем четыре года назад, и более вибрирующими.

Я сожалею о том, что не послушалась насильника Добсона в тот день под дождем и не пошла домой. Если б я поступила так, как он сказал, ничего из этого бы не произошло.

Калеб встает, когда я вошла. Очаровательно. Лия смотрит в сторону. Горько.

— Оливия, — произносит Берни, сияя. — Хочу представить тебе Лию Смит и ее мужа - Калеба Дрэйка. Мы все пожимаем руки, и я занимаю место напротив них. Калеб, чья рука лежит на спинке стула Лии, улыбается мне, словно мы старые приятели, а затем подмигивает.

Так несправедливо.

Лия смотрит на меня сквозь свои ресницы и даже не пытается улыбнуться.

— Я просмотрела ваше дело, Миссис Дрейк… 

— Смит, — поправляет она меня.

— Верно. Я горжусь своей честностью, поэтому собираюсь искренне рассказать Вам о том, что у обвинения отлично состряпанное дело.

Калеб фыркает от моего упоминания о честности. Лия выглядит зеленой. Я продолжаю, не смотря на грязные взгляды, которые мне посылает Берни. Она думает, что я собираюсь испугать их, и разрушить шанс фирмы на получение этого дела. — У них есть свидетели, готовые встать в зале суда и засвидетельствовать, что вы сделали все, чтобы выпустить на рынок наркотик под названием «Prenavene».

Я обхватила руками подбородок и наблюдала, как Калеб извивается рядом со своей грязной, отвратительной женой.

— В настоящее время Управление имеет самый высокий показатель дел, закончившихся обвинением, в штате Флорида. Они собираются прийти за Вами с направленными на Вас пистолетами, Вы меня понимаете? Все, кем Вы являетесь, кем был ваш отец – все это будет вынесено на обозрение суда. И, когда они закончат, им не составит труда Вас разоблачить.

Лия безучастно смотрит на меня. Знаю, я напугала ее намного сильнее, чем должна была. В ее глазах блестят слезы. Я иду за своей добычей.

— Вы не всегда выигрываете, — говорю я, смотря на нее со значением дела. Она поднимает на меня взгляд. Признание застилает ее глаза. В комнате тихо. Либо всем кажется, будто что-то серьезное происходит, или же они просто заснули. Я не отвожу глаз от Лии.

— Ты можешь помочь мне? — спрашивает она, наконец, и я слышу отчаянное напряжение в ее голосе. Я откинулась в своем кресле. В этом что-то есть – мой враг просит моей помощи. Я знала, карма придет за нами обеими, но Боже, происходящее сейчас реально надирает ей зад. Я контролирую ее жизнь. Я посмотрела на Калеба. Я контролирую и его жизнь. Я тяну время, чтобы ответить. Вставая, я иду, сцепив руки за спиной.

— Могу. — Она, кажется, визуально осела в облегчении. — Что ты готова сделать, чтобы доказать свою невиновность в этом деле? — Она молчит, изучая мое лицо, так же как я до этого изучала ее. Затем, она наклоняется вперед, все еще сидя в своем кресле и опуская свои ярко-красные ногти на стол переговоров, словно касается клавиш пианино.

— Все. Я сделаю все, что угодно. — И пока я сидела там, связанная настолько холодным мгновением, у меня мурашки пошли по телу. Я верю ей. Мы одинаковые. Мы обе готовы торговать своими душами, чтобы обеспечить свое счастье. Мы любим одного и того же мужчину. Мы занимались грязным перетягиванием каната, чтобы обладать им, и теперь нам обеим есть, что искупить.

Я взяла дело. Я должна дискредитировать свидетелей, демонизировать ее отца и превратить Лию в хорошего человека, которым на самом деле она не является. И я сделаю это не ради своей карьеры,  не смотря на то, что Калеб считает именно так. Я сделаю это ради того момента, когда он остановился и отказывался продолжать ехать, пока я не спела ему «Achey Breaky Heart»; ради того момента, когда он целовал меня на полу своей спальни, удерживая мои руки над головой. Я сделаю это, потому что он все еще называет меня Герцогиней.