— А если ты ее не найдешь? — спросил он, когда Степан закончил свою многословную тираду. Вопрос, что называется, в яблочко.

— Найду, должен найти.

— Ну, а если все-таки нет?

Степан поднял мрачный, не выражающий ничего хорошего взгляд на Сашу и встретился с ним глазами. Сочувствие, скользившее в них, казалось, вернуло его с небес на землю. Долго молчал, приводя в порядок всколыхнувшиеся эмоции, затем произнес уже своим спокойным, будничным голосом:

— Все равно к сиртям пойду. По закону за дезертирство на территории Империи меня ждет смертная казнь.

— А сирти? Примут?

— Скорее всего — нет. С чего бы это им меня принимать?

— То есть ты идешь на верную смерть. Правильно?

Степан безразлично пожал плечами:

— От сиртей смерть или имперцев — все едино.

— А я? Обо мне ты подумал?

— Подумал. Поодаль, за мостом, поселок Галицино. Я тебе уже говорил о нем. Там наши пути расходятся.

— Ты меня бросишь? — пальцы Саши непроизвольно сжались. Создавалось такое впечатление, что еще мгновение — и он набросится на своего обидчика с кулаками.

— Не брошу. Оставлю. Потом вернусь.

— Как же, вернешься, — теперь в голосе ребенка сквозило презрение. — Ты сдохнешь, как собака, как идиот, как мой папашка в пьяном угаре, бросившийся под колеса автобуса. Ты сволочь, ты последняя сволочь! Уходи!

Степан застыл как вкопанный.

— Куда уходить? — наконец, едва ли не шепотом, произнес он.

— Уходи куда хочешь. И Галицино свое засунь себе в зад!

— А ты куда?

— В лес вернусь. Раньше до тебя жил в нем и сейчас как-нибудь проживу!

С этими словами Саша вскочил и в мгновение ока исчез в лесной чаще. Исчез, словно морок, словно и не было его. Лишь недоеденный кусок колбасы немым напоминанием остался лежать на земле. Опомнившись, Степан махнул было за ним, но быстро понял, что искать его теперь — то же самое, что и искать иголку в стогу сена.

— Саша! Саша! Вернись! — орал он во все горло, ничуть не заботясь о том, что его могут услышать со стороны дороги. — САША!!!

Но лес молчал. Лишь легкий порыв ветра прошелся рябью по кронам ближайших деревьев, да где-то громко хлопнула крыльями потревоженная его криками птица.

— Саша!

Весь день и весь вечер просидел Степан истуканом в подлеске в том месте, на котором вспыхнула их ссора. Внутри у него все словно застыло. Никаких мыслей, желаний, жажды жизни — ничего этого не было, сегодня все, все выгорело в нем дотла, а пепел развеял невесть откуда взявшийся ветер. Крепчал он с каждой минутой все больше, гоняя по небу чернильные кляксы облаков, грозя со временем перерасти то ли в бурю, то ли в неистовый тропический ливень.

Ближе к утру Степан подкрепился кольцом колбасы. Остальную, всю без остатка, высыпал из рюкзака на траву на самом видном месте. Оставил бутыль с остатками воды. Выдернул из-за голенища нож и вонзил его рядом. Если Саша вернется, будет ему на чем продержаться первое время. Ушел не оборачиваясь — незачем душу бередить.

Поселок Галицино. С полсотни хат, если навскидку считать. Длинное двухэтажное здание казарменного вида — то ли управа, то ли и вправду казарма. Впрочем, Степана сейчас это здание заботило мало. В череде первоочередных задач числилось у него на почетном первом месте пополнение пищевых запасов, необходимых для продолжения дальнейшей жизнедеятельности. На втором месте стоял нож. Или два. Их он без проблем сможет достать в любом доме. Другое дело: насколько качественно они окажутся изготовленными, подойдут ли для его нужд. А хотя, и это тоже не являлось проблемой. Не найдет в одном месте — найдет в другом. Вот, кстати, и подходящий дом. Стоит на отшибе. Наличие в саду фруктовых деревьев поможет качественно и незаметно подобраться вплотную к любовно оштукатуренной стене. А на стене окно, которое почему-то никто не озаботился закрыть. Торчит себе, раскрытое нараспашку, и манит к себе Степана, манит… Есть собака? А нет собаки. И твари, заменяющей ее в этом мире, тоже нет. Это хорошо, это правильно. Окно уже совсем близко. Прислушаться? Чего уж там, можно и прислушаться. Да только тихо кругом. Спят хозяева. А между прочим уже шестой час. Нормальные селяне в его разумении обязаны просыпаться аккурат часов в пять. Ну да ладно, нам это даже на руку. Подтянуться на пальцах, заглянуть в окно.

Спальня. Домотканый ковер на левой стене. С правой стороны — трельяж. С левой, у ковра, широкая кровать изголовьем вперед. На кровати — громоздкая туша, укрытая цветастым ватным одеялом. Почему именно ватным? Климат-то далеко не северный. Очень даже южный можно сказать климат. А впрочем, это ее, туши, дело. Далее за трельяжем один за другим два шифоньера. Дверцы их богато изукрашены резьбой. Красиво — аж жуть!!! Напротив крайнего шифоньера — дверь. Из спальни, надо полагать, выход.

Перебросить тело через подоконник и коршуном застыть над кроватью. Эмоций у туши: ноль. Туша знай себе сопит в две дырочки, распространяя вокруг себя едкий аромат пота. Вот что значит спать в жару под ватным одеялом! Теперь тайна нараспашку раскрытого окна — уже и не тайна вовсе. Это для того, чтобы самому не просыпаться от собственной вони! Только бы не скрипнула половица. Просочиться через спальню в другую комнату в поисках кухни. И под ноги внимательно смотреть — вдруг нарисуется люк в подпол. А подпол — это как раз то, что доктор прописал. И консервы там, и колбасы, и соленья всякие, недоеденная с вечера снедь… Да мало ли еще найдется в мире чудес, которые может хранить в себе подпол? Уж он-то был в подполе у Нюры, он знает! Нюра… Тугой горький ком подошел к горлу, напрочь сбил дыхание, на глаза навернулись слезы.

— Бабушка?

Пулей метнуться за спину фигуры и ладонью зажать ей рот. Заученным до автоматизма движением свернуть шею или двинуть ребром ладони по затылку? Две секунды на размышление и переоценку ситуации. Жалобно скрипнула кровать — это туша перевернулась на другой бок. С тихим присвистом вновь загулял в ее ноздрях испорченный воздух.

Сделать глубокий вдох, расслабиться. Теперь выдох. Скосить глаза на добычу, тряпкой обвисшую в его руках. Девчонка. Пухлая, высокая, круглолицая и совсем юная. Повернуть к себе лицом и поймать взгляд побелевших от ужаса глаз. Приложить палец к губам и просипеть на ухо чужим, неузнаваемым голосом:

— Заорешь — убью, сука. Ты поняла?

Мелкие частые кивки и дрожание подбородка. Высокий покатый лоб покрыт крупными бисеринками пота. И факт этот отчего-то бесит, доводит буквально до исступления.

— Подпол где?

— Ттам, — палец ее указывает на еще одну дверь, сокрытую за плотными бордовыми шторами. Это и есть его искомый объект — кухня. А на полу ее, строго посередине, маячит прямоугольная крышка заветного люка.

Пережать сонную артерию пальцем и уложить обмякшее тело на пол. Петли люка не смазывались давным-давно, и оттого скрипит он на всю округу. Впрочем, теперь уже все равно. Спуститься по монументальной широкой лестнице из мореного дуба. Мать честная! Сколько здесь всего! Колбасы. Подвешенные к потолку, висят длинными стройными рядами — словно солдаты на плацу. Пол же уставлен бочками со всевозможной снедью: маринованные огурцы, грибы, моченые яблоки, арбузы. По левую сторону — штабеля ящиков с картофелем. Чуть далее, за ними, морковь в высоких холщовых мешках. По всем стенам — полки в три ряда. Они тоже не пустуют — заставлены банками, черт знает с чем. Одна из полок отведена строго под лук: он насыпью лежит на ней, поблескивая рыжей шелухой.

Напряжение, овладевшее Степаном, медленно отступало. Вместе с ним уходила непонятно откуда взявшаяся злость. Накатило, что называется. Почему накатило, с какой такой стати? Ладно, некогда сейчас, не до этого. Радоваться надо, что девчонка просто в отключке. Мог ведь убить ее? Мог, еще как мог. Так, а теперь за дело. Что это там такое аппетитное в кадушке? Пахнет. Забытый такой запах! Открыл плотно подогнанную крышку с тихим хлопком и обомлел: ну надо же, клубника! Хотел было уже засунуть кадушку в рюкзак но вовремя спохватился. Великовата кадушка. А пользы от нее — ноль. Так, баловство одно. А вот копчености да колбасы, которые успели уже изрядно набить оскомину — это как раз наше. Без них никуда. И хранятся долго, и места занимают значительно меньше. Хватал без разбора — какая под руку попадется, да плотно паковал в рюкзак. Поверх колбас с копченостями накидал с десяток картофелин, пару-тройку луковиц. Вот пожалуй и все, пора и честь знать. Рюкзак на плечи и к выходу.