Спустился в подпол, вернулся оттуда с целой охапкой домашних колбас, кинул в рюкзак затвердевшую краюху хлеба, да, за неимением другой тары, наполнил свежей колодезной водой внушительных размеров стеклянный бутыль. Не поленился наполнить и флягу, которую тотчас же пристроил на поясном ремне под рубахой. Что еще? Нож. В рюкзак пока его. Спички. Ну, кажется, и все. С патронами вот только беда. Кто знает, сколько времени он проведет в пути? Лишняя коробка патронов в этом случае не то чтобы помеха, а наоборот — насущная необходимость. Тем более что винтовку Степан решил не брать. Незачем. Громоздкая она, да и сыграть злую шутку с ним может. А без винтовки глядишь — сирти за своего и признают. Хотя бы на расстоянии, пока рта не успел раскрыть. Так, ничего не забыл? Он взвесил в руке рюкзак и недовольно поморщился: кирпичи в нем, что ли? В последний момент прихватил с туалетного столика станок для бритья да кусок мыла. Теперь на склад, в тренировочный лагерь. И пошустрее, пока никто не обнаружил, что дом Нюры, а ныне собственность Империи, подвергся несанкционированному взлому.
Патрульный у оружейного склада тихо всхлипнул и осел наземь, получив тщательно выверенный удар ребром ладони по горлу. Навесной замок на дверях склада также не доставил проблем. Степан, не таясь, щелкнул переключателем и помещение тотчас же осветилось добрым десятком мощных электрических ламп, открывая взору длинные ряды полок вдоль стен, сверху донизу уставленные ящиками с оружием. Хватало и боеприпасов. Он изрядно умаялся, прежде чем обнаружил искомые девятимиллиметровые патроны под свой парабеллум. Не поленился поживиться и гранатами. Да и грех было не поживиться: ящик с ними стоял у самого выхода, с приглашающее раскрытой крышкой. А вот теперь действительно пора. Часовой у входа уже начал подавать признаки жизни, когда Степан миновал его и быстрой походкой направился в сторону контрольно-пропускного пункта. Его никто и не думал останавливать. Даже аусвайс на выходе не проверили. В другое время Степан непременно попенял бы солдат за безалаберность — теперь же это его не волновало вообще. Кража со взломом, по законам Империи караемая смертной казнью, единым махом поставила его по другую сторону баррикад. Грань эту он сейчас чувствовал так явно, словно она была физически осязаема.
Едва ворота тренировочного лагеря скрылись за поворотом, Степан тотчас же свернул в лес. Ночь, как назло, выдалась темнее некуда и, хотя глаза его давно адаптировались к полуночной мгле, он то и дело спотыкался, норовя ненароком сломать шею. А тут еще и туман откуда-то умудрился наползти, причем с каждой минутой становился он все плотнее. Куда он идет? Пожалуй, Степан не был готов сейчас ответить на этот вопрос. То ли по скудоумию своему, то ли по какой-то иной причине, ему и в голову не пришла мысль обзавестись картой и сейчас он корил себя за это, время от времени выплевывая порции замысловатых ругательств сквозь крепко стиснутые зубы. Последнюю точку в его ночном путешествии поставила какая-то коряга, об которую он спотыкнулся и так крепко припечатался лбом к дереву, что едва не потерял сознание. Под сенью этого дерева, которое на поверку оказалось дикой грушей, Степан и решил скоротать остаток ночи. Какое расстояние отделяет его от тренировочного лагеря? Километра три-четыре, не более. Ничтожная цифра если учесть, что к утру весь личный состав наверняка будет поднят на ноги, и перед людьми будет поставлена задача прочесать прилежащий лесной массив. Оставаться на ночевку так близко от лагеря несомненно опасно, слов нет. С другой стороны: идти по ночному лесу, рискуя в любой момент сломать себе шею — тоже занятие не из приятных. Тем более что ночка выдалась та еще. Степан поднес к глазам руку и увидел вместо нее едва заметное размытое пятно, в котором пятерня с растопыренными в разные стороны пальцами угадывалась довольно смутно. Нет, так дело не пойдет. Остаемся здесь, а там уже как фишка ляжет. Он заворочался, устраиваясь поудобнее на земле, закрыл глаза и замер, прислушиваясь к ночным звукам девственного леса. Уснул внезапно, словно провалился в бездонный сумрачный омут, на дне которого его давным-давно ожидала Нюра.
— Спокойно, не двигаться!
Степан открыл глаза и увидел направленное на него дуло автомата. Солдаты. Двое. Стоят спокойно. Тот, у которого в руках автомат, смотрит на него с полупрезрительным прищуром. Второй и вовсе стоит расслабленно — даже винтовки с плеча не снял. А и правильно: чего опасаться то? Лежащий на земле человек виден как на ладони, любое его движение легко проконтролировать.
— Вставай, давай. С нами пойдешь, — не обнаружив у пойманного дезертира оружия, солдаты и вовсе потеряли бдительность.
Зря они так. Степан медленно поднялся и сделал два шага вперед, держа руки так, чтобы их было видно. Сейчас маскировка «под сиртя» оказала ему неожиданную услугу: длиннополая широкая рубаха надежно скрывала его пояс, на котором болталась кобура с парабеллумом. На шашку же, что лежала неподалеку от набитого под завязку рюкзака, солдаты не обратили ни малейшего внимания. Так, как это использовать? А, впрочем, надо ли?
— Задом повернись, — тот, у которого была за плечами винтовка, сделал шаг вперед и застыл, ожидая от Степана ответных действий. Второй же сместился чуть влево, изменяя тем самым угол обстрела. Нет, не просты солдаты. И дело свое знают. Выходит, ошибался Степан насчет их некомпетентности. Стоя на месте, он выполнил команду и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сейчас. Солдат вздрогнул и выронил из руки моток веревки, когда стоящий перед ним человек с заведенными за спину руками внезапно оказался сзади, а висок его ощутил прикосновение холодной стали.
— Ну что, повоюем или по-мирному разойдемся? — Степан говорил не отрывая взгляда от автоматчика, который сейчас замер в растерянности, похоже не зная, что предпринять. Лоб его покрылся испариной, и Степан с некоторой долей злорадства наблюдал, как капли пота, стекая по гладко выбритым впалым щекам, оставляли на них едва заметные глазу влажные дорожки. Наконец решение было принято. Он понял это по тому, как разом потухли глаза автоматчика.
— Ты это, только не дури, паря.
— Не буду, — Степан согласился легко, совершенно не кривя при этом душой. — Только автомат брось. Да на вот, руки себе свяжи, — под ноги окончательно упавшего духом вояки бухнулся моток веревки, которым тот не замедлил воспользоваться. Автомат перед этим был уложен наземь и подальше отброшен в сторону тяжелым армейским ботинком.
Едва автоматчик выполнил его требование, Степан, не церемонясь, двинул по темени своего заложника, что истуканом стоял все это время, надеясь на благополучный исход событий, рукоятью парабеллума и аккуратно уложил обмякшее тело на траву. Теперь пришло время позаботиться и о его более опытном сослуживце. Как и следовало ожидать, тот схалтурил. Пришлось слегка повозиться, но зато теперь Степан был уверен, что развяжется его подопечный без посторонней помощи уже нескоро. Моток веревки, к счастью, оказался достаточно большим — его с лихвой хватило на обоих.
— Так-то лучше, — он отошел на пару шагов, с удовольствием глядя на дело рук своих. — Ну что, воины, покажете в какой стороне лагерь находится?
— Тебе то зачем? — вояка, тот что порасторопнее, глядел на него с недобрым прищуром. В голосе его, тем не менее, явственно сквозило удивление.
— А ты не спрашивай, здоровее будешь, — взгляд Степана, словно невзначай, упал на автомат, что так и продолжал невостребованным валяться на земле неподалеку от его ног.
— Ну как знаешь. На западе лагерь, в двадцати минутах ходьбы, — для верности солдат мотнул головой, указывая искомое направление.
— Вот и славно, — Степан двинулся в указанную сторону, подхватив мимоходом свой рюкзак да так и оставшуюся невостребованной в потасовке шашку. Не останавливаясь, на ходу водрузил рюкзак на плечи. Шашку, после недолгих раздумий, приторочил к поясному ремню слева. Как предки умудрялись таскать столь громоздкое оружие без вреда для собственного здоровья — один Бог ведает. Или может секрет у них какой имелся? Сейчас-то ведь уже и не спросишь. Степану же ношение вышеозначенного предмета доставляло нешуточные муки. Ножны постоянно норовили то зацепиться за крючковатые ветви, что в изобилии встречались сейчас на его пути, то путались в цепких грязно-коричневых стеблях какого-то местного растения. В остальное, свободное от вышеперечисленных препон время, они немилосердно били по икре левой ноги. Не то чтобы это доставляло физическую боль. Нет. Зато изрядно действовало на потрепанные за последние дни нервы.
