посмотрела на мать, но, увидев ее какое-то особенное в это утро лицо, села на кровати, протирая глаза.

— Указ Всесоюзного Центрального Исполнительного Комитета... — начал диктор.

В комнате воцарилась тишина.

— За образцовое выполнение специального задания правительства по укреплению оборонной мощи [82]

Советского Союза и проявленный в этом деле героизм присвоить звание Героя Советского Союза, —

читал торжественно диктор. Он назвал ряд фамилий, среди них были знакомые. И вот: — Комкору

Смушкевичу Якову Владимировичу...

В Кремле Михаил Иванович Калинин протянул ему две коробочки с двумя орденами Ленина — одним

Смушкевич был награжден еще в январе — и грамоту Героя Советского Союза. Золотых звезд тогда еще

не было. Их ввели позднее.

— До будущей встречи, — Михаил Иванович улыбнулся так, как умел улыбаться только он, по-отечески

мягко. Он крепко пожал Смушкевичу руку и добавил: — Здесь же...

Из Кремля группа награжденных, а в ней были воевавшие в Испании командиры всех родов войск, оживленной гурьбой отправились к наркому.

До улицы Фрунзе было рукой подать, и все решили пройтись по летним московским улицам. Только что

отшумел быстрый дождь, и Москва, умытая им, сияла свежестью зелени в Александровском саду, блеском нового асфальта, белоснежными навесами на тележках с газировкой, яркими летними платьями.

На перекрестках чудодействовали милиционеры в своих шлемах с шишаками. Машин стало больше, У

библиотеки имени В. И. Ленина появилась станция метро. Ее не было, когда они уезжали в Испанию.

Росла, хорошела Москва в их отсутствие.

У наркома все доложили о действиях своих родов войск. Выслушав их, Ворошилов спросил:

— Устали? — И, не дожидаясь ответа, сам ответил: — Знаю. Устали. Но на отдых пока не рассчитывайте.

Не время. Впрочем, — он бросил взгляд на часы, — часа три отдохнуть можете, а вечером Политбюро

слушать вас будет. [83]

Почти во всю длину большой комнаты — она знакома по множеству кинофильмов и фотографий —

тянется стол. За ним члены Политбюро. Они внимательно выслушивают каждого. Уже рассказал о

действиях артиллерии Н. Н. Воронов. О танках говорит Д. Г. Павлов. Сейчас очередь за летчиками. Их

трое. Константин Гусев и Иван Копец расскажут о воздушных боях. Смушкевич проанализирует и даст

общую оценку действиям авиации.

Все слушали молча. Сталин прохаживался вдоль стола.

Смушкевич кончил словами:

— Мы должны быть готовы к тому, что начало войны в будущем может выразиться в том, что воздушные

армии нападающей державы внезапно перейдут государственную границу с целью разрушения и

уничтожения наиболее важных военных объектов противника. Это показывает опыт Испании, и мы

должны предвидеть это.

Сталин одобрительно кивнул.

Эти слова были произнесены 22 июня 1937 года. До начала войны оставалось ровно четыре года. Но

началась она именно так.

Смушкевич закончил. Вопросов было много, а когда он ответил на все, Ворошилов сказал:

— Завтра прошу ко мне, товарищи командиры. Узнаете о новых назначениях.

— Почему завтра? — прервал его Сталин. — Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

У нас ведь уже все решено? — Он сделал паузу. Возражений не последовало. — Значит, нужно сегодня

им объявить.

Ворошилов прочитал приказ. Смушкевич назначался заместителем начальника Военно-Воздушных Сил

страны. [84]

Тучи над горизонтом

В подмосковном доме отдыха, в Марфине, собрались все, кто участвовал в испанских боях. Им было

дано совершенно определенное задание — обобщить боевой опыт. Ничто ценное не должно быть

упущено. Конечно, то, что было там, за Пиренеями, будет лишь эпизодом в той войне, что предстоит. И

все это понимают. Но пристальное изучение испанского опыта подскажет многое. Смушкевич — частый

гость в Марфине. Приезжая, он обязательно привозил с собой кого-нибудь из тех, кто только что вернулся

«оттуда».

— Вот еще пополнение, — говорил он, входя и представляя приехавшего с ним в этот раз Александра

Осипенко. — Он нам обо всех новостях расскажет. У них там уже «Мессершмитт-109» летает. Ну, тебе

слово, — обратился он к Осипенко.

Тот рассказал, что появление «мессера» заставило наши «СБ» летать с прикрытием. Раньше-то оно было

ни к чему. За нашим бомбардировщиком не мог угнаться ни один из истребителей противника.

— Ну вот, видите? — заметил Смушкевич. — Надо учесть и это. Мы разрабатываем уставы и

наставления. Они должны быть самыми передовыми. В них должно войти все самое новое.

Летчики знали, что он разбирается во всех деталях воздушного боя, и потому старались быть предельно

точны в своих формулировках.

А он ночами засиживался за чтением их предложений. Правил, переделывал, дописывал, добиваясь

наибольшей ясности и четкости.

Но опыт Испании требовал не только теоретического осмысления. [85]

К этому времени относится возникновение среди летчиков и конструкторов двух точек зрения на самолет, которому была уготована очень важная роль. Самолет этот — штурмовик. И вот о том, каким ему быть, велись довольно резкие споры. Одни утверждали, что необходим маневренный, сильно вооруженный

самолет. Они встречали в штыки любые попытки прикрыть броней машину, так как это утяжеляло ее, снижало скорость и маневренность. Смушкевичу же его боевой опыт подсказывал, что машина, которая

могла бы смело атаковать наземного противника, должна иметь достаточное вооружение и надежное

прикрытие. На одном совещании, где присутствовали члены правительства, он высказал свою точку

зрения. Его поддержали. Ильюшин получил задание сконструировать самолет, способный действовать на

низких высотах, хорошо вооруженный и бронированный.

В те годы на командные посты в авиации пришли совсем молодые люди. Кое у кого это вызывало

недовольство. Поговаривали о том, что Смушкевич окружает себя «испанцами», чтобы упрочить свое

положение.

Однажды, встретившись с ним, его старый друг Александр Туржанский напрямик спросил:

— Яша, почему всех командиров назначают из «испанцев»?

— А кого назначать? — в свою очередь спросил Смушкевич. Он знал, что не один Туржанский об этом

спрашивает. И ответил спокойно: — Потому, что они свою преданность делу кровью доказали.

Из «испанцев» Смушкевич создает специальные группы. Они разъезжаются по частям для передачи

своего боевого опыта. [86]

В авиацию приходит новая техника. Один из новых самолетов, «Р-10», сконструированный профессором

Харьковского авиационного института Неманом, получил в подарок и заместитель начальника ВВС.

Накануне 1 Мая вместе с главным штурманом ВВС Г. Прокофьевым Смушкевич приехал на центральный

аэродром.

— Интересно, как она в воздухе? — подходя к новой машине, проговорил Яков Владимирович. — Что, если попробовать?

— Пожалуй, лучше после парада, а то через час соберутся командиры... — предложил Гавриил

Михайлович.

— Ну ты иди, я догоню. Один кружочек только...

Смушкевич круто развернулся над лесом. Выбросил шасси и пошел на посадку. Еще не очень привычный

гул нового самолета становился ближе и ближе. И вдруг тишина... Неожиданная, непонятная, пугающая.

А через секунду ее прорезал вой санитарных машин. Они неслись туда, где дымилась груда развалин.

В палату Боткинской больницы Бася Соломоновна попала лишь в 11 часов вечера.

Машина с трудом пробиралась по запруженным гуляющими в этот предпраздничный вечер московским

улицам. Наконец она вырвалась на простор Ленинградского шоссе и через несколько минут остановилась

возле больничного подъезда. Встретивший ее профессор Фридланд ничего не сказал и только попросил:

— Пожалуйста, потише...

Узнать его было невозможно. Он лежал укутанный бинтами. Лишь пробившиеся сквозь них особенно