ребятишками и высматривать Пашку. Надо было незаметно предупредить его,
чтобы не трогал коробки. Но Пашки не было видно. Из школьных труб шел дым,
значит, Пашка там -- топит печь.
Женьку Лешка встретил на улице, тот вез на тачке старые кирпичи --
собирался перекладывать печку. Он в семье был единственным мужиком -- так он
говорил, но Лешка знал, что ему только исполнилось четырнадцать, какой там
мужик! Женька остановился отдохнуть, а Лешка, оказавшийся рядом,
скороговоркой, глядя в сторону, передал ему приказ Сергея насчет скотного
двора.
-- Ладно, -- процедил Женька, -- сделаю.
Он дал Лешке пинка -- мог бы и без такой маскировки! -- поплевал на
руки, взялся за ручки и покатил тачку дальше.
Колька Козодой и двое-трое из мелкоты устроили на пустыре качели:
достали где-то доску-горбыль, положили ее на пень и качались. Ребята не
могли не играть, поэтому играли и при немцах, но только вели себя тише,
посматривали по сторонам -- не идет ли какой-нибудь солдат. В доме деда
Ннкифора жили несколько солдат и среди них здоровый, рыжий, по имени Руди.
Однажды Семка выскочил из-за угла и натолкнулся на пьяного Руди. Рыжий так
избил Семку, что мальчик дня три отлеживался дома.
Лешка подошел к качелям, Козодой принялся ему рассказывать, что немцы
забрали у Шамуриных корову, а когда Шамурин пошел жаловаться старосте, тот
велел полицаям опалить Шамурину бороду. У старосты сегодня гости -- пять
телег стоят у ограды, полицаи приехали из дальних деревень. Пить будут,
конечно, как всегда, когда собираются.
-- А чего они понаехали? -- спросил Лешка.
-- А бис их знает! -- сказал Козодой и вдруг хитро прищурился. --
Узнать хочешь? Я могу. А? Узнать? Нет?
-- А чего мне узнавать-то? Очень надо!
-- А, вы темнилы, вот вы кто! -- рассердился Козодой.-- Думаете, я не
понимаю, как партизаны узнали, что машина поедет? Думаешь, не знаю?
-- Ну, как? -- тихо спросил Лешка.
-- А так! Ладно, не хотите меня принимать, нештяк, я сам в партизаны
уйду!
-- Ну и иди, -- Лешка успокоился, ничего этот болтун не знает.
-- А ты сам слабак! -- не унимался Козодой.-- А у меня, знаешь, какая
сила воли?! Вот посмотришь...
Колька побелел, губы у него дрожали, он отошел с зловещим видом.
-- Болтун -- находка для шпиона, -- на всякий случай сказал ему вслед
Лешка. Кто его знает, может, он что-то разнюхал про все их дела -- сболтнет
еще...
Пашки все не было, Лешка сильно замерз и пошел домой греться. Евдокия
Ивановна зазвала его к себе. У нее был суп из сушеных грибов, Сергуне она
уже отнесла, а теперь покормила Лешку. С ветеринаром у Евдокии Ивановны
отношения были натянутые. Гаврин сам себе готовил до прихода Сергуни и
Лешки, потом они стали питаться втроем, но кое-как -- наварят картошки, и то
хорошо. В последнее время Евдокия Ивановна стала подкармливать Лешку, да и
во времянку иногда носила. Она была все такая же суровая, но, когда Лешка ел
у нее, сидела, подперев голову кулаком, смотрела на Лешку и вздыхала...
-- Спасибо, тетя Дуня, -- сказал Лешка и облизал
ложку.
-- Не за что, -- строго сказала старуха, -- посиди. Все бегаешь... В
такие времена дома надо сидеть.
-- Пойду поиграю, -- сказал Лешка.
-- Да уж теперь какие игры! Вон, говорят, под Во-лошовом немец семь
деревень спалил. Всех побили, и детей, и баб. Сидеть надо и носа не казать!
Лешка потоптался, шмыгнул носом. -- Я пойду, тетя Дунь?
-- Полицаев понаехало, нажрутся, стрельбу устроят... -- Ты подальше
держись.
-- Ладно!
Лешка побежал на улицу. Утро было солнечное, а днем небо затянулось
сероватой мглой, и с востока низко над лесом стали вытягиваться темные,
рваные облака.
Приехал из Сухова ветеринар, отвел лошадь, пошел домой. А Пашки все не
было. Наверно, его там обедом накормили, так уже бывало, вот он и сидит. А
может, расковырял коробки, и его схватили?
Они стояли с Семкой и Виталием у бывшего ларька сельпо, давно
заколоченной избы. За ларьком начинался подъем на гору, к школе. Лешка
вертелся тут полдня, надеясь услышать, если что произойдет в школе с Пашкой.
Семка и Виталий говорили, что надо бы все-таки уйти в партизаны. Если
бы Женька не откололся... Лешка в разговор не вмешивался, а ребята обсуждали
этот вопрос скорей по привычке. Трудно так вот взять и уйти из теплого,
сытного дома в лес, холодный, пустой, неприютный... Пока там партизан
найдешь! Заговорили о том, что можно и в деревне что-то делать. Хотели же
прокалывать шины у машин, можно поджечь школу, ну, если не школу, так
конюшню!
Но в память навсегда врезалась жуткая расправа над партизанами. Кровь
стыла, стоило вспомнить страшную "игру в городки"...
На горе послышался какой-то глухой шум. Все трое обернулись,
Сверху по крутому травянистому склону катилась бочка. Она набирала
скорость, стала подпрыгивать на камнях, гулко стуча по земле, вот она
свернула в сторону, перепрыгнула через тропу, вильнула, покатилась по
ровному -- в сторону шубинского дома.
Ребята побежали за ней. Бочка еще раз подпрыгнула, со всего маху
стукнулась о стоявшую у забора пустую телегу и застряла в канаве.
На шум из дома старосты высыпали полицаи с винтовками. Когда ребята
подбежали, из бочки вылезал Колька Козодой. Он весь был в сене и какой-то
трухе, ноги у него тряслись, он качался и расставлял руки -- видно, здорово
его закрутило. Полицаи окружили его. Лешка протиснулся поближе. Смуглый
полицай, который вез когда-то Сергуню и Лешку, держал Кольку за шиворот, а
Колька уже ревел в три ручья.
-- Я не буду-у... Я случайно, дяденька! А-а-а... Виталий пролез между
полицаями, схватил Кольку за руку.
-- Дяденька, отпустите! Вот его мамка сейчас выпорет, отпустите,
дяденька!
Полицаи загоготали, кто-то дал Кольке подзатыльник, и Виталий вытащил
Кольку из толпы. Они с Семкой для вида накинулись на Кольку, толкали его,
ругали и понемногу отводили от полицаев.
-- А пусть он знает, что... -- хныкал Колька, -- что у меня... сила
воли есть...
-- Заткнись, холера, -- прошипел Виталий.
Лешка, стал выбираться из толпы полицаев, от которых несло перегаром.
Он зацепился рукавом за приклад чьей-то винтовки, освободился, бормоча
извинения, полицай обернулся и посмотрел на него. И тут Лешка увидел его
лицо. Это был Матвей. Тот самый, долговязый, с длинным лицом, Матвей,
который привел их в Сотников бор.
Матвей смотрел на Лешку, и лицо его делалось каким-то задумчивым. Лешка
отвел глаза, увидел повязку на рукаве Матвея, винтовку на плече.
-- Э! -- негромко позвал Матвей, и что-то жалкое проскользнуло в его
взгляде.
Лешка, еще ничего не понимая, но чувствуя, что произошло непоправимое,
сделал рукой слабый жест -- "Нет, нет... не надо" -- и попятился.
Матвей быстро, воровато оглянулся, снова посмотрел на Лешку, потом
сплюнул, поправил на плече винтовку и направился к дому.
Лешка пошел прочь, стараясь не бежать. Когда он обернулся, полицаи
толпой поднимались на крыльцо, и Матвея он уже не разглядел.
Дома Сергуня выслушал его, встал и потрепал Лешку по голове.
-- Ну вот, Алеша, надо уходить.
Он достал из тайника продовольственную карточку и задумался. Засунул ее
обратно и стал одеваться.
-- Позови дядю Гришу, -- сказал он.
Когда Лешка вернулся с ветеринаром, Сергуня был уже готов.
-- По всей видимости, мы раскрыты, -- сказал Сергуня. -- Возможно, у
нас есть еще немного времени. Уйдете к партизанам.
-- Как?! -- Гаврин взмахнул руками и сел. -- Как я их найду?
