Украинских фронтов в период весенней распутицы. Оборона немцев рухнула до
самого Черного моря, и советские части устремились к Днестру, к Молдавии с
целью последующего выхода на государственную границу. Изумленный мир с
напряженным вниманием следил за этим небывалым маршем советских армий.
Наступающим войскам помогали партизаны. Они перехватывали пути отхода,
уcтраивали врагу засады, рвали связь, не давали фашистам отдыха.
В последних числах марта 1944 года на одной из южных лесных дорог можно
было наблюдать странное и удивительное шествие. По обеим сторонам дороги, по
тропам, тянулись бесконечные цепочки людей. Своим видом они напоминали
осеннее переселение муравьиной семьи. Каждый человек, если смотреть сверху,
нес что-то продолговатое и тяжелое. В колонне были мужчины, старики,
женщины, подростки. Шли они не останавливаясь, и было видно, что торопились.
Женщины шли в легких, стареньких жакетах. Они держали это тяжелое и
блестящее на руках, будто несли запеленатых в желтые шелковые одеяльца своих
грудных ребятишек. На лицах -- озабоченность, беспокойство, словно где-то
прорвало плотину и люди спешили спасти от затопления посевы. Колонна в
основном состояла из гражданских людей -- колхозников окрестных деревень и
сел. Цепочка текла бесконечно и в одном направлении. Каждый нес по одному
тяжелому артиллерийскому снаряду.
Это местные жители помогали партизанам. Весенняя, курящаяся благодатным
паром, ласковая земля горела под ногами захватчиков.
Дивизия генерала Сизова уже на второй день наступления осталась без
своих тылов. Автомашины застряли в грязи, едва стронувшись со своих мест.
Всю артиллерию пришлось перевести на конную тягу, за исключением гаубиц
артполка, для которых имелись мощные тягачи. В одно маленькое орудие
впрягали по десяти лошадей. Таким образом дошли до Южного Буга. Тут пришлось
на несколько дней задержаться: немцы сильно укрепились на правом, обрывистом
и каменистом берегу рeки. Дивизия в течение недели в кровопролитных боях с.
врагом отстаивала небольшой плацдарм, захваченный одним батальоном
баталинского полка. Немцы, сидевшие за камнями, вверху, сыпали оттуда на
головы наших солдат целые ящики своих грушевидных гранат. Батальон, неся
большие потери, все же продолжал мужественно держаться и даже переходил в
атаки, которые, впрочем, в тех условиях не могли принести успеха и имели
лишь моральное значение. Командир полка подполковник Баталин попытался было
с другим батальоном переправиться на помощь комбату, но ему это не удалось:
сам Баталин погиб на берегу, сраженный осколком вражеского снаряда, а
половина бойцов была потоплена в реке. И только когда с берега подтянулась
наконец наша тяжелая артиллерия, враг был сбит. В прорыв устремились быстро
переправленные танки и "катюши". Каждый танк тащил на себе большой запас
снарядов. Сгустившаяся грязь еще больше затруднила движение. Немцы давно уже
побросали все свои автомашины. Отступали на бронетранспортерах. Наши танки
часто настигали их и уничтожали в степи. Но и многие советские машины
останавливались с перегретыми моторами.
Пехотинцы генерала Сизова достигли крупной железнодорожной станции.
Почерневший на весеннем ветру, как и все солдаты, озабоченный и
неприступно-суровый, Сизов медленно ехал на уставшем вороном жеребце между
вагонов, пробираясь к уцелевшему вокзалу, где теперь находился его
наблюдательный и одновременно командный пункт. Станция была вся забита
немецкими эшелонами. Какой-то солдат взобрался на цистерну и каской черпал
из нее спирт. Светловолосый боец, в ушанке набекрень, стоял внизу и,
размахивая автоматом, кричал:
-- Эй ты, герой!.. Что делаешь?.. А ну, марш отсюда!.. Генералу
сообщу!.. В-о-о-яка!..
В голосе светловолосого было столько презрения, что солдат бросил каску
в сторону и слез вниз. Светловолосый удовлетворенно улыбался, играя зелеными
кошачьими глазами. Это был Сенька Ванин.
Вечером в дом, где остановился генерал, вошел начальник политотдела.
Демин весь был забрызган грязью. Ординарец Сизова быстро очистил с
полковника грязь, достал для него из своих мешков сухие носки. Переобувшись,
Демин подошел к столу, на котором генерал развернул карту с красными и
синими пометками.
-- Иван Семенович, -- начал он своим немного глуховатым и спокойным
голосом, рассматривая серебристую седину на висках генерала. он впервые
заметил ее еще на Донце. Теперь седины поприбавилось. -- Иван Семенович, --
повторил Демин поcлe короткой паузы, -- есть интересные новости.
-- Я вас слушаю, -- генерал оторвался от карты и посмотрел на
начальника политотдела. он уже привык к тому, что в трудных для дивизии, а
значит, и для ее командира, обстоятельствах Демин всегда приходит к нему с
каким-нибудь советом. -- Как вы полагаете, к утру боеприпасы будут
доставлены? Я послал несколько тягачей. Вся страна ждет нашего выхода к
границе, и мы сейчас не можем задерживаться. Да и солдат не удержать. Рвутся
вперед. Так какие же новости? -- Генерал посмотрел на Демина и не смог
удержать улыбки.
-- Нам удалось установить связь с одним большим партизанским отрядом.
-- Каким образом? -- живо спросил Сизов.
-- Забаров уже разговаривал с командиром отряда, местным секретарем
райкома. Сейчас от лейтенанта прибежал один разведчик -- Ванин. Сообщил
Васильеву об этом. Партизаны решили ударить по немецким тылам. Нужно
координировать их действия с нашими. Командир отряда хочет увидеть вас.
-- Это отлично! А где сейчас командир отряда?
-- В селе Фрунзевка. Там митинг готовится. Я пойду туда, и часа через
два-три мы будем с ним здесь.
-- Отлично!
В селе Фрунзевка возле школы собралось человек триста. Над толпой стоял
размеренно-торжественный гул. На высокое крыльцо взобрался Сенька Ванин, с
великим трудом упросивший Шахаева дать ему выступить перед колхозниками.
-- Товарищи! -- сказал он, зачем-то сняв шапку, которую мучил в своих
обветренных руках. -- Мы очень долго шли к вам, товарищи!.. И вот, как
видите, пришли... Многие хорошие ребята погибли ради этого. Очень хорошие
ребята!..
Голос Ванина дрогнул, оборвался, смолк. Толпа тоже застыла в молчании.
И Сенька с досадой почувствовал, что все те слова, которые он заранее
обдумал и приготовил, которые так красиво улеглись в его голове и так плавно
должны были литься из его уст, навсегда исчезли, улетучились куда-то. Уши и
щеки оратора загорелись жарким пламенем. Он совершенно забыл, что сказал
людям раньше, потерял всякую связь с первыми словами, окончательно
растерялся и умолк. Толпа загудела вновь, и под этот гул Сенька спешно
покинул трибуну. На его месте встал высокий и худой человек -- тот самый
командир партизанского отряда и секретарь райкома, о котором сообщил
генералу Демин. Он поздравил колхозников с освобождением, призвал немедленно
приступать к весеннему севу. За ним готовился говорить полковник Демин,
только что поднявшийся на крыльцо.
Сенька же стоял теперь на почтительном расстоянии от разведчиков и
старался не глядеть на них, -- если б можно было, он охотно провалился бы
сквозь землю: шуточное ли дело -- первая попытка произнести большую речь
окончилась таким скандальным провалом! "А еще обижался на Крупицына, что
комсоргом не назначили. Какой из тебя, к черту, комсорг! Болтать попусту
мастер, а вот умную речь сказать не смог!" -- беспощадно отчитывал он себя в
мыслях. Незаметно к нему приблизился Шахаев. Обняв разведчика, сказал тихо:
-- Ничего, Семен. Не волнуйся. Со всяким бывает такое...
