мало чем отличался от других военнопленных. Быть может, лишь чуть

лихорадочнее блестели его глаза да жестче обозначалась складка в уголках

крепко сжатого рта. Но не только товарищи по лагерю, даже комендант знал

несгибаемую силу воли этого медленно умирающего от туберкулеза человека.

Знали, что прошел он через все муки Маутхаузена и других фашистских лагерей,

видел, как замучили гитлеровские палачи его соотечественника -- генерала

Дмитрия Карбышева. А некоторые знали и другое. Для них, коммунистов, этот

человек был здесь, в гитлеровском концлагере, секретарем подпольной

организации. Вот почему многие ждали сейчас, что скажет он, их комиссар.

Тяжело переставляя ноги, Старостин сделал несколько шагов вперед,

глубоко вдохнул воздух, и на плацу спокойно прозвучал его громкий голос:

-- Мы все, как один, умрем здесь, но не пойдем в шахту!--Он дважды

повторил эти слова по-русски. Затем так же громко и спокойно произнес их на

немецком, французском, итальянском и английском языках. И столько

убежденности было в страстной и короткой речи советского полковника, что все

военнопленные поняли: палачи готовят провокацию. Спускаться в шахту нельзя.

И все они, как один, заявили: "В шахту не пойдем!". И не пошли.

Спустя несколько дней, 6 мая 1945 года, узники Эбензее были освобождены

американскими войсками. Их разместили в гостинице "Штайнкугель" на берегу

реки Зее. Здесь они встретили День Победы, здесь написали первые письма на

родину и впервые за многие годы мучений смогли по-человечески поесть,

уснуть...

А полковнику Старостину становилось все хуже и хуже. Сказалось огромное

нервное напряжение последних дней. 3 самые тяжкие минуты он всегда находил в

себе силы ободрить и поддержать других. Но теперь, когда все страшное

осталось позади, силы начали покидать его, он медленно угасал... Однажды

вечером у него хлынула горлом, кровь. Его товарищ по лагерному бараку

советский офицер Грант Айрапетов бросился на помощь

другу.

Старостин слабо улыбнулся, покачал головой:

-- Теперь, кажется, мне ничего не поможет... Я верю тебе... Слушай и

запомни... Я не Старостин. Я -- "Этьен"... Будешь в Москве, доложи обо мне.

Все расскажи...

Мы продолжаем разговор с женой героя.

-- Надежда Дмитриевна, не сохранились ли у вас какие-нибудь письма?

-- Конечно, он писал мне. Часто--ведь он был такой внимательный.

Замечательные письма -- о людях, о будущем, о нашей дочке. О любви... Я

берегла все-все, целый большой чемодан писем, а потом война, октябрь 41-го,

эвакуация. Сказали: двадцать минут на сборы, с собой можно взять только пару

белья. Я знала: его письма оставлять нельзя. Помню: поспешно хватала их

охапками из чемодана и совала, совала в печку. Лицо залива-пи слезы, из

открытой печки валил дым, а я все жгла, жгла, жгла... Поверьте, мне очень

трудно так сидеть и говорить. Вот случайно уцелела одна открыточка. Он

написал ее дочке Тане. Последняя, которая пришла перед его арестом.

"Тутусь, тебе исполнилось 9 лет. Мои поздравления. Посылаю тебе мою

фотографию, ты мне напиши, нравится ли она тебе. А твоей карточки у меня нет

-- мамуся не присылает. Будь здорова. Целую крепко".

Обычная теплая семейная открытка. Только вот подписи нет, и фотографии,

конечно, тоже. Вместо нее на обратной стороне смешной рисунок человечка со

скрипкой.

-- Он очень любил музыку. Сам хорошо играл. Сейчас говорят о твердости,

несгибаемой воле. Да он обладал железным характером. И вместе с тем это был

добрый и нежный человек. Страстно любил книги, цветы, детей, жизнь...

Любил жизнь... Мы узнали имя Льва Маневича лишь сейчас, в год

двадцатилетия победы над фашизмом. Москва снова вызвала "Этьена" -- на этот

раз для высокой награды.

Указ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О присвоении звания ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА полковнику МАНЕВИЧУ Л. Е

За доблесть и мужество, проявленные при выполнении специальных заданий

Советского правительства перед второй мировой войной и в борьбе с фашизмом,

присвоить полковнику МАНЕВИЧУ ЛЬВУ ЕФИМОВИЧУ звание Героя Советского Союза

посмертно.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

А. Микоян.

Секретарь Верховного Совета СССР

М. Георгадзе.

Зимой 1942 года была сформирована специальная оперативная группа,

предназначенная для выполнения особых заданий командования в глубоком тылу

врага. Во главе группы стали кадровые советские разведчики, имеющие большой

стаж работы в разведывательных органах -- Дмитрий Медведев и Александр

Лукин.

Ниже публикуются их воспоминания о боевых действиях отряда.

Валя казачка

Новый, 1943 год принес разведчикам специального чекистского отряда под

командованием Героя Советского Союза Д. Н. Медведева много работы. Это было

время, когда бомбы, снаряды, мины который месяц подряд кромсали стены

легендарного города на Волге. Фотография универмага на площади Павших

борцов, из подвала которого советские автоматчики вывели два десятка

гитлеровских генералов и генерал-фельдмаршала Паулюса с поднятыми руками,

еще не обошла газеты всего мира. Но судьба многотысячной окруженной

группировки немецких войск уже была предрешена.

Из истории величайшего сражения известно, какие отчаянные усилия

предприняло фашистское командование, чтобы вырвать армию Паулюса из

железного кольца советских дивизий. Специально с этой целью в декабре на

участке фронта протяженностью в шестьсот километров по приказу Гитлера была

создана группа армий "Дон" под командованием генерал-фельдмаршала фон

Манштейна. Гитлеровцы перебрасывали войска к Волге из Франции и с других

участков Восточного фронта.

Ежедневно разведчики нашего чекистского отряда собирали в

оккупированных еще Ровно и Здолбуново множество ценной информации о

передвижении фашистских войск и планах командования вермахта.

Как это часто бывает в разведке, возникли трудности со связью --

своевременной доставкой добытых сведений нашему командованию. Отряд

располагался от Розно на расстоянии, которое связные могли преодолеть в

лучшем случае лишь за сутки. Да и путь был сложный, тяжелый, опасный. Вот

почему решили послать в Ровно радистку, которая передавала бы информацию

прямо из города. Мы понимали, что рация продержится не больше двух недель --

ее запеленгуют, -- но эти две недели могли быть решающими.

Выбор командования пал на Валю Осмолову, которую отчасти за

происхождение, а скорее за характер, чекисты прозвали Казачкой. Валя, дочь

старого красного партизана времен гражданской войны, была хорошей радисткой

и бесстрашным человеком. Еще до войны она стала одной из первых

девушек-парашютисток. В немецкий тыл Валя прыгнула в составе одной из первых

групп разведчиков отряда. По выработанному в штабе отряда плану Казачка

должна была остановиться в доме No 6 по улице Франко, принадлежавшем Ивану

Тарасовичу Приходько -- старшему брату одного из лучших наших разведчиков,

Николая Приходько.

Дом Ивана Тарасовича был одной из основных и ценнейших наших

конспиративных квартир, на которой не раз останавливался Николай Кузнецов,

работавший в Ровно под именем "обер-лейтенанта Пауля Зиберта". Жена Ивана

Приходько -- Софья Юзефовна была по происхождению немкой, ее отец в первую

мировую войну оказался в русском плену и остался жить в Ровенской области.

Пользуясь этим обстоятельством, Иван выхлопотал у гебитскомиссара Ровно

документы так называемого фольксдойче, то есть местного жителя немецкого