— Хорошо, — кивнул Джонатан и, попрощавшись, вышел из машины.

Захлопнув за ним дверцу, Чак сразу поехал в гараж. До шести надо ещё массу дел провернуть. Слежки он не боялся: не будут такие… персоны, как Бредли и Трейси, за ним следить и каждый его шаг выверять, но и выдаваемых ему инструкций он не нарушал. Во всяком случае, до сих пор. Правда, инструкции были разумны. Хотя не сказать, что просты. Каким трудом ему достались удостоверения и права… тридцать первого до ленча и второго весь день — полтора дня на всё про всё. Словом, первого все отсыпались и гуляли, а он лежал под машиной: другого времени ему Бредли не оставил. Зато третьего он в назначенное время подал машину к подъезду «Чейз-отеля» с новенькими документами в кармане. Но Бредли не спросил про них, а только кивнул удовлетворённо, будто насквозь видел.

Чак въехал во двор гаража, кивнул уже знакомому дежурному механику — полуседому негру с тёмными от въевшегося в кожу масла ладонями.

— Заправишься?

— Да, Айра, под завязку. И две канистры в запас.

Айра кивком подозвал одного из своих помощников.

— Слышал? — мулат кивнул. — Тогда действуй.

Чакуступил место за рулём мулату, оглядел пустынный двор.

— Не густо…

— Праздники сейчас, — Айра быстро прошёлся по нему взглядом. — Что, в дальнюю посылают?

Кого другого Чак бы за такое послал, но Айра… тут много понамешано. И ссориться с механиком нельзя, тебе же боком выйдет, и тогда — первого января — в безлюдном гараже Айра не дрых в своей каморке, на что имел полное право, а помогал ему. Сам подошёл и стал работать. Без Айры бы столько за один день точно не успел бы. И потому Чак кивнул.

— Да, но бокс оставляют.

— Понятно.

Во двор въехал ярко-красный «драбант» — выпендрёжная машинка, как её когда-то называл Тим, с чем Чак был абсолютно согласен — и Айра с улыбкой пошёл к ней.

С заправки и мойки машину подают прямо в бокс, и Чак пошёл собираться. Вчера он назаказывал всякого, и заказанное уже лежало. Отсортировать, проверить, а тут мулат и «ферри» подогнал.

— Ты «акулу» видел когда? — спросил он Чака, вылезая из машины. — Классная, говорят, тарахтелка.

Чак неопределённо повёл плечами. Задираться он ни с кем не мог и от этого уставал больше, чем от чего другого. И злился. На его счастье, мулата отозвали, и он уже спокойно стал собираться, укладывая то, что по его мнению, могло понадобиться в имении. Инструменты — ему сказали — там есть, так что… В боксе тоже порядок должен быть.

Подготовив машину к выезду, он в уборной для цветных вымыл руки и вернулся в бокс за курткой. Теперь в контору, подписать по карточке все счета, за всю мелочёвку, бензин, масло, а аренду бокса ему оформлять не надо, это дело Бредли, и оттуда домой, собираться. В имении ему жить несколько недель, так что… так что всё надо забрать. И лучше, пожалуй, вообще расплеваться с этой квартирой. Работать за жильё он теперь не может: работа на Бредли всё время съедает. И деньги так экономить ему тоже уже незачем. Когда вернётся из имения, то устроится по новой, уже… соответственно заработку. И, не желая врать самому себе даже в мыслях, добавил: если вернётся. Трейси ему тот разговор и оплеуху ещё припомнит. Если беляк сразу не пристрелил, значит, хочет покуражиться. Тогда Трейси струсил, смолчал, так теперь отыграется. Должен отыграться. И хорошо было бы к Слайдерам заглянуть, взять полный массаж, но у них «цветное время» уже кончилось. Ладно, обойдётся.

По дороге домой Чак зашёл в магазинчик подержанных вещей — здесь продавали цветным, разрешали рыться в разложенном и развешенном, попадались очень даже неплохие вещи и за нормальную цену. Он подозревал, что здесь попросту сбывают краденое, но это совсем не его проблема.

— Тебе чего? — встретил его вечно торчащий в магазине парень неопределённой расы — то ли очень светлый мулат, то ли очень давно не умывавшийся белый — с торчащими вперёд, как у крысы, зубами.

— Сам посмотрю, — буркнул Чак, проходя к куче из всевозможных сумок.

— Ну, смотри, — милостиво разрешил парень.

Чак выбрал кожаную дорожную сумку, с карманами, внутренними отделениями и длинной ручкой. Ручка разрезана и зашита, а с одного из карманов явно срезали именную накладку. Но сама по себе прочна, надёжна и удобна: все его пожитки влезут. Теперь ещё пару рубашек потемнее, чтоб под машиной лежать, носки, трусы, а то у него всего три смены, перчатки хорошо бы, но подходящих по размеру не нашлось, старые, явно ношеные, но крепкие целые джинсы хорошей фирмы, термос со свинчивающейся крышкой-стаканом и коробка для сэндвичей, а остальное у него есть. Всё вроде?

— Что-то мне твоя личность знакома.

Чак покосился на остановившегося рядом с ним невыокого белого и нехотя ответил:

— Не знаю, сэр.

— Где-то я тебя уже видел, парень.

Чак пожал плечами. Мало ли кто и где мог его видеть. И покупали, и в аренду сдавали… по возможности вежливо повторил:

— Не знаю, сэр.

С недоброй насмешкой белый следил, как он расплачивается и укладывает покупки в сумку.

— Свитер возьми, — вдруг сказал белый. — В дороге удобно.

— Спасибо, сэр, — Чак изобразил улыбку. — Мне недалеко, сэр.

Белый задумчиво кивнул и отошёл с неожиданным обещанием:

— При встрече договорим.

Чак бы сразу забыл о нём, если бы парень-крысёныш не спросил:

— А чегой-то этот сыскарь на тебя глаз положил?

Когда беляка назвали сыскарём, Чак вспомнил его. И похолодел. Но удержался, равнодушно пожал плечами.

— А хрен его знает.

И из магазина вышел спокойным деловитым шагом. И по улице шёл по-прежнему быстро, но уверенно. А в голове билось: бежать, бежать из Колумбии. Сволочь, беляк чёртов, как же ты выжил, гад, стоял тогда перед Ротбусом навытяжку, бледный, в поту, аж штаны мокрые, а ты, значит, ещё меня разглядел, сыскарь, полицейский, значит, так и остался в полиции, ах, сволочь, глаз намётанный, мы ж для белых все на одно лицо, а ты разглядел, запомнил, и ни Бредли, ни Трейси в городе, без прикрытия я, ах, гад, подловил, стерёг, что ли, ну, гад, ну… А что «ну», что он может без оружия? А и было бы оружие, он же теперь…

Но вон уже и дом, хозяйка — сволочь старая, шлюха белёсая — голубей на крыльце кормит, доброе своё сердце демонстрирует. Ладно. Собрать вещи, расплеваться и в гараж. И до шести носа не показывать. А там бы ему только из города выскочить.

Всё прошло легче, чем он рассчитывал. Даже половину месячной платы за январь вернули. Чак забрал из сооружённого им за плинтусом тайника деньги, собрал и уложил в сумку рубашки, бельё, полотенце, мыло, бритвенный прибор. Напоследок вскипятил воды, заварил кофе и перелил его в термос, из остатков хлеба и мяса сделал сэндвичи, доел, что оставалось. Миску с кружкой туда же, в сумку. Ну вот, ничего его не осталось. И зачм-то протёр носовым платком всё, до чего дотрагивался. Хотя почему зачем-то, очень даже ясно зачем. На всякий случай. Полного его имени хозяйка не знает, у кого он работает — тоже. Так что… так что, может, и обойдётся. Конечно, он и сам виноват. Ведь давно заподозрил, что там краденым приторговывают, да польстился на дешевизну. Вот и налетел. Это ж и дураку-работяге, спальнику- недоумку ясно, что в таком месте должна полиция крутиться, а он… от злобы на самого себя Чак длинно тоскливо выругался.

До гаража он добрался благополучно и, вроде, даже без хвоста за спиной. «Ферри» стоял, готовый к дороге. Чак сразу сел в кабину и достал карту, ещё раз проверить самого себя по маршруту. Карты — Империи и подробный план Колумбии — он купил ещё второго января. И как в воду глядел. Сегодня Бредли так небрежненько карту потребовал. И он — так же небрежно — достал и подал. Чак самодовольно улыбнулся воспоминанию, аккуратно сложил и убрал обе карты. Ничего, ему лишь бы из города выбраться. А там… там пусть его этот сыскарь в задницу поцелует. Быстрый взгляд на часы. Без трёх шесть. Пора!

Чак мягко стронул «ферри» с места и поехал к воротам. И его, и машину уже знали и выпустили без проверки. На улице вроде ничего подозрительного, в поперечных… никто не поджидает. На всякий случай, он немного попетлял по городу, сбрасывая возможный хвост, а потерянное время всегда можно наверстать на дороге. Чуть больше скорость, чуть меньше отдых, и он будет на месте вовремя.