У проходной была толкотня. Кто уходи, кто только пришёл, но уходящих вроде побольше. С Женей он, конечно, разминулся, но они так и думали. Так что теперь… надо домой, но Эркин всё-таки свернул на центральную улицу, где были самые дорогие, но и самые хорошие магазины. В Алабаме он и носа бы сюда высунуть не рискнул, поберёг бы шкуру, а здесь… хоть так пройтись, хоть купить чего — всё ему можно, были бы деньги. «Ёлочные» — это ж, если подумать, та же премия — семьдесят пять рублей, с ума сойти, так что… так что купит, что задумал, ещё когда они с Женей выбирали обои и шторы в спальню.

Нарядные, в украшенных ёлках, со звёздами и ангелами витрины, радостно суматошная толпа со свёртками и сумками, редкий мягкий снег…

Эркин толкнул тяжёлую из тёмного дерева с матовым стеклом дверь и вошёл в тёплый, пахнущий влажной землёй, свежей зеленью и как будто душистиками магазин. Вместо обычного прилавка здесь стол продавца стоял посередине зала, а по стенам на полках стояли вазы и горшки с цветами. Улыбающаяся девушка в зелёном платье и аккуратном белом фартучке сразу подошла к нему.

— Здравствуйте, с наступающим вас, что бы вы хотели?

Эркин улыбнулся ей.

— Здравствуйте, и вас так же. Мне цветы. И чтобы надолго. Ну… не букет…

— С корнями? — пришла она на помощь.

— Да, — кивнул Эркин.

О цветах в спальню он думал давно и сначала хотел купить букет. И вазу. Но, наглядевшись на подаренную бабой Фимой фиалку, что жила теперь на кухонном окне, решил, что и в спальне будут такие же. Живые. Вот только…

Но розы были только в букетах, а остальные… енет, конечно, они живые, зелёные, даже приятные, но это зелень, а не цветы. И тут он увидел белые лохматые как шарики.

— Хризантемы? — удивилась девушка и тут же улыбнулась. — Да, самые новогодние. И до весны цвести будут.

Эркин выслушал подробные наставления, как за ними ухаживать, кое-что переспросил и уточнил, потом их ему завернули в какую-то особую многослойную, чтобы не замёрзли, бумагу. Он расплатился и вышел, прижимая к груди огромный и несообразно лёгкий пакет.

Ну вот, Жене должно понравиться. Она хотела спальню розовую, а но ей всё испортил, но цветы — это всегда красиво. И ещё… ещё он сейчас вот чего купит, сколько бы это ни стоило. А потом…

Но, выйдя из фруктового магазина, он сразу направился домой. Конечно, точное время, кто когда приходит, они с Тимом не обговаривали, но опаздывать не стоит. Некрасиво. Дескать, заявился, когда работы уже нет, а стол накрыли. Не прогонят, но поморщатся. Нет уж. Позориться он не будет. Бежать ему не позволял пакет с цветами, но шёл Эркин быстро, и вскоре из-за домов перед ним выплыли башни «Беженского Корабля». У Маниного магазина толпились люди: там что-то продавали прямо с саней, и у центральной башни стоял опять грузовик с картошкой, и там тоже крутилась, выстраиваясь в неровную очередь, толпа. Эркин обошёл её стороной, кто-то открыл ему дверь подъезда. Он поблагодарил и поздравил с наступающим праздником, услышав ответные поздравления уже на лестнице. У двери на свой этаж он столкнулся с Лизой из восьмидесятой. Она тащила волоком мешок с картошкой, и её двое близнецов — Тошка и Тонька — круглые от намотанных поверх пальтишек платков, старательно помогали. Эркин положил покупки, открыл ей дверь и внёс мешок в коридор, а то на высоком пороге его и порвать недолго, собирай тогда картофелины по ступенькам.

— Вот спасибо, дальше я его волоком по-гладкому.

— Спасибо, — в один голос пискнули близнецы.

— На здоровье, — улыбнулся Эркин. — С наступающим вас.

— И тебя так же, — ответила Лиза, а за ней и малыши.

Эркин подобрал сумку и пакет и пошёл к себе. Чтобы достать ключи, сумку пришлось опять положить на пол. Он пошаркал бурками по коврику, сунул ключ в скважину… нижний замок открыт? Женя дома?! У него дрогнули руки, и он не сразу попал ключом в скважину. Щёлкнул замок, Эркин толкнул дверь, одновременно подобрав с пола сумку, и шагнул через порог.

— Мама! Эрик пришёл! — ткнулась ему в ноги Алиса. — Ой, а это что? Мама!

— Ой, Эркин, наконец-то, молодец, что пришёл, ну как ты? Всё в порядке? Что это, Эркин? — Женя быстро чмокнула его в щёку, взяла пакет и теперь пыталась его открыть.

— Сейчас, Женя, сейчас покажу.

Эркин торопливо разделся, ловко повесив сумку на вешалку под свой полушубок, сбросил бурки и портянки и, вслепую нашаривая ступнями шлёпанцы, взял у Жени пакет.

— Это я в спальню купил, Женя, вот, посмотри.

Когда они все вместе вошли в спальню, Эркин снял с цветов пакет. Женя громко ахнула, а Алиса удивилась:

— Ой, а они настоящие?

— Конечно, настоящие, — засмеялась Женя. — Господи, Эркин, да они же… Это что, с корнями?

— Ну да, — Эркин перевёл дыхание: кажется, Жене понравилось. — Мне сказали, они до весны цвести будут, летом им надо отдохнуть, а осенью они опять зацветут.

— Ой, Эркин, красота-то какая! — ахала Женя, пока они пристраивали цветы на подоконнике.

— Тебе нравится, да?

— Ну, конечно же, Эркин, какой же ты молодец.

Отступив на шаг, Женя оглядела горшок-корзину и жёсткие тёмно-зелёные стебли, увенчанные белыми лохматыми шарами. Вздохнула:

— Господи, как красиво. Спасибо тебе, Эркин.

Эркин счастливо улыбнулся и обнял Женю за плечи.

— Я хотел розы, но… они были только в букете. А эти… живые.

— Конечно, живые лучше, — искренне согласилась Женя.

— Ага! — поддержала её Алиса. — Мам, а…

— Ой! — ахнула Женя, бросаясь на кухню. — У меня же суп на плите!

Алиса побежала за ней. Эркин ещё раз оглядел спальню, чуть подвинул цветы, чтобы они попали в зеркало. Вот так. Теперь, сидя на этом углу кровати, видишь цветы в зеркальном коридоре.

— Эрик, — вбежала в спальню Алиса, — а мама обедать зовёт.

— Иду, — Эркин упругим движением встал с кровати.

Алиса проводила его в ванную, где был выполнен ритуал умывания и держания полотенца с последующим обрызгиванием и полагающимся визгом. И наконец сели за стол.

— Пообедаем и пойдём.

— Мгм, — пробурчал Эркин и перешёл к более важному. — Женя, к тебе из профсоюза, Селезнёва, подходила?

— Лидия Александровна? Да. А что? И к тебе?

— Да. После праздников, сказала, чтобы подал заявление в профсоюз, — Женя с улыбкой кивнула, и Эркин продолжал: — Я думал, Женя. Дело стоящее, так?

— Конечно, — согласилась Женя. — Ещё супу?

— Нет, спасибо, — мотнул он головой. — Я «ёлочные» большие получил. И получка большая…

— Я тоже, — улыбнулась Женя. — А что ты…?

— Работал неделю, а получил за две, — хмуро ответил Эркин. — А вычтут потом, с чем останусь?

— Не вычтут, — Женя подвинула к нему баночку с горчицей. — Мне объяснили. Оплата праздничных дней входит в коллективный договор. Это профсоюз как раз и добился.

— Понятно, — Эркин улыбнулся. — Тогда хорошо. А то… Понимаешь, Женя, я давно понял. Когда незаработанное дают, это потом всегда плохо оборачивается.

— Здесь не обернётся, — успокоила его Женя. — Алиса, доедай, не вози по тарелке. И кисель на третье.

— А конфету? — спросила Алиса.

— К киселю конфеты не полагаются. Вот печенье.

— Ну ладно, — милостиво согласилась Алиса.

Женя собрала со стола и сложила в раковину тарелки, налила в чашки розового киселя. Эркин с удовольствием глотнул ещё тёплую густую жидкость. Странно, но в столовой вроде такой же кисель, и цвет, и запах, а у Жени вкуснее.

— Подлить ещё? — спросила Женя, заметив, как он медленно пьёт, растягивая удовольствие.

— Нет, — улыбнулся Эркин. — Отяжелею, работать не смогу.

— А ты опять на работу идёшь? — удивилась Алиса.

— Мы на беженское новоселье идём, — объяснила Женя, допивая свою чашку.

— А я?

— А ты сейчас ляжешь спать.

Алиса надула губы, но спорить не стала.

— Я вымою, — Эркин встал из-за стола и мягко оттеснил Женю от раковины.

— Хорошо, я уложу её пока. Алиса, пошли умываться, зайчик.

— Эрик, ты только меня поцеловать приди, — сказала Алиса, выходя из кухни.