Выйдя за калитку — выпустили его ни о чём не спрашивая: примелькался, не первый день они грузятся, да и охрана своя, госпитальная, он почти всех не по имени так в лицо знает, как и они его — Андрей стал не спеша подниматься вверх по узкой тропинке.
Симон ждал. Он стоял, засунув руки в карманы, и молча смотрел на подходившего к нему высокого красивого негра.
Андрей остановился в двух шагах: напрягать голос не нужно, руками до него не дотянутся, а он ногами достанет.
— Здравствуй, — заговорил первым Симон и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я читал, что госпиталь уезжает. Ты тоже едешь, так?
Андрей не ответил. Это всё так, сотрясение воздуха, как говорят по-русски, не для этого гад прикатил. И не больной уже, и они не в госпитале, так что врезать, если что, то он в своём праве.
— Почему ты молчишь? — Симон еле заметно усмехнулся. — Тебе запретили говорить со мной?
И Андрей не выдержал.
— Нет, я сам не хочу. Зачем приехал?
Он старался говорить грубо, но сам чувствовал, что получается это у него плохо. Симон улыбнулся.
— Поговорить. Не бойся меня.
— Мне нечего бояться.
Симон кивнул.
— Да. Я… я хотел тебя спросить. Тогда в госпитале, ты помнишь, что ты сказал, — он не хотел, но в голосе, помимо его воли, прорывалась просящая, даже умоляющая интонация. — Ты сказал, что тебе было… противно… со мной. Скажи, это так, для спора, сказал? Ведь так? Я знаю, что не красавец, но… но не настолько же. Скажи.
Андрей невольно отвёл глаза: таким стало лицо Симона. И нехотя, уже другим тоном сказал:
А мне со всеми было противно. Ещё с питомника. А вы… бывало и хуже.
Симон заставил себя улыбнуться.
— Спасибо, утешил.
Андрей, по-прежнему опустив глаза, носком ботинка двигал камушек. Они стояли в двух шагах друг от друга, но это уже не было дистанцией удара, и оба это чувствовали.
— Ты уезжаешь, — снова начал первым Симон. — Я знаю. Я… не думай, удержать тебя, отговорить я не могу, знаю, ты всё равно уедешь. Но… но если что вдруг, вот… — он достал из внутреннего кармана бумажник, вынул из него визитную карточку. — Вот, возьми. Ко мне ты можешь всегда… И ещё. Тебе же нужны деньги, ну… нет, не думай, это как взаймы, отдашь, когда сможешь.
Андрей поднял глаза и в упор, но не зло, а открыто посмотрел на него.
— Нет. Ваши деньги мне не нужны. Я не возьму.
— Хорошо, — кивнул Симон. — Хорошо, как хочешь, а визитку?
Андрей неопределённо повёл плечом.
— Я никогда не вернусь сюда, — снова пожал плечами и… протянув руку, шагнул вперёд, взял визитку. За краешек, чтобы их пальцы не соприкоснулись.
У Симона дрогнули губы. Андрей, шагнув назад и восстановив дистанцию, сунул визитку в нагрудный карман рубашки. И снова молчание.
— Мне… мне очень жаль, что так всё получилось, — тихо сказал Симон. — Ты… ты не держи на меня зла.
Андрей удивлённо, будто в первый раз увидел, смотрел на него.
— Хорошо, — наконец кивнул он и повторил уже увереннее: — Хорошо, это прошлое, оно в прошлом.
— Прощай… — неуверенно, будто спрашивая, сказал Симон.
— Да, — твёрдо ответил Андрей. — Прощайте.
Симон ещё раз оглядел его, заставил себя улыбнуться и, резко повернувшись, ушёл. Повернулся и Андрей и, пройдя пару шагов, натолкнулся на Майкла и Эда.
— Вы?! — изумился Андрей. — Зачем?
— А затем! — Эд лёгким подзатыльником направил его вниз, к ограде. — Ф-философ-ф!
— И получил новый толчок, уже между лопаток от Майкла.
— Видели, как ты справляешься!
И уже возле ограды Эд серьёзно сказал:
— Хорошо, что обошлось. А то залетели бы.
Майкл и Андрей кивнули.
Вернувшись к машине, Симон молча сел за руль и застыл так.
— Я видел, — негромко сказал Сид. — Ты здорово рисковал, но…
— Двоих за кустами ты тоже видел? — натужно улыбнулся Симон. — Ладно. Поехали. Пристегнись.
И резко рванул машину с места. Сид молчал, но на одном уж очень крутом повороте не выдержал:
— Осторожней!
— Плевать! — Симон, вцепившись обеими руками в руль, невидяще глядел перед собой.
— А мне нет! Или ты твёрдо решил угробиться? Не так, так этак.
— Мне незачем жить, Сид. Жизнь без любви — это существование. Держись, сейчас на шоссе вывернем.
Бешеная езда всегда успокаивала Симона. Сид это знал и не спорил. А когда Симон немного отойдёт и успокоится… нет, парнишка смазлив и, видимо, был очень хорош во всех смыслах, ну это все спальники таковы, профессионалы, но стоило ли рисковать жизнью?
Ровной и размеренной его жизнь казалась только на взгляд со стороны. Каждый день, а зачастую и час приносили новые проблемы, и их надо было решать, и немедленно. Но Ларри ни о чём не жалел. Он занят любимым делом, у него семья… а проблемы? Так на то и жизнь, чтобы их решать. Не шевелится только мёртвый. А живой должен жить.
— Одевайся, сынок. Нельзя опаздывать.
— А я готов.
Марк в джинсах, кроссовках и чистой ковбойке смотрит на него снизу вверх. Ларри застёгивает пиджак, берёт сына за руку, и они вместе выходят на улицу. Дядюшка Пинки приветствует их обычной улыбкой, и после обмена соображениями о погоде они идут по Мейн-стрит Цветного квартала. У угла, через два дома от которого пансион Эдуарда Хольмстона — подготовительные классы, ленч, занятия спортом, обучение манерам — Ларри прощается с сыном. Марк бежит вприпрыжку к зелёной ажурной калитке, а Ларри идёт дальше. Выходит из Цветного квартала, проходит по утренним, ещё полупустынным улицам, и вот уже Маркет-стрит, блистающая свежевымытыми витринами и облицовкой стен. Уборку проводит муниципалитет. Неброская вывеска «Салон» и второй строкой «Левине и Ко». Он отпирает дверь и входит. Жалюзи он поднимет в десять, когда откроется салон, а сейчас время его работы. Обычный короткий разговор с Крафтоном — сегодня на этом номере дежурит молодой — и вот он в мастерской.
На эти часы, когда он один и ни звонков, ни посетителей быть не может, Ларри оставлял то, от чего нельзя ни отойти, ни даже просто отвлечься.
Как всегда, утренний час пролетел незаметно. Ларри встал, привычным движением сбросил халат и вышел поднять жалюзи. Утреннее солнце заливало улицу, играя в витринах.
— Доброе утро, Левине.
— Доброе утро, сэр.
Коломб Кингслей, владелец и главный художник салонам «Всё для дам», проходит в свой салон ровно в десять часов четыре минуты. В десять ноль пять придёт почтальон. А вот и он.
Пухлогубый голубоглазый парень приветствует его широкой улыбкой.
— А утречко что надо! Вот, всё ваше.
— Да, отличное утро, — соглашается Ларри, принимая почту.
Проходя в кабинет он кивком здоровается с незаметным человеком в незаметном сером костюме — охранником от Ювелирной Лиги — уже занявшим своё место в углу салона.
В кабинете Ларри быстро просмотрел полученную от почтальона небольшую пачку. Счета, рекламные листовки, приглашения на предвыборные собрания и письмо из Краунвилля. Мистер Макферн извещает о своём приезде на этой неделе. Хочет сделать подарок своей дочери на совершеннолетие. Отлично.
Рассортировав и разложив почту, Ларри вернулся в мастерскую. Когда в салон кто-то войдёт, сигнал от двери известит его. Он скинет халат и выйдет в салон. Скоро Пасха, и многие хотят запастись подарками заранее. Ну, вот и первый звонок.
Выйдя из кабинета, Ларри задержался у двери, оглядывая вошедших. Супружеская пара. Он в костюме от Лукаса, она — в платье. От Монро? Бриллианты в ушах неплохие, но оправа старомодная. Смотрят витрину с заказами… Перешли к витрине на продажу… Пора. Ларри улыбнулся и прошёл к прилавку. Мужчина, а за ним и женщина обернулись к нему. Мгновенное выражение удивления и тут же корректные улыбки.
— Э-э, мистер…
— Левине, к вашим услугам, — Ларри вежливо склонил голову. — Чем могу быть полезен?
— Нас заинтересовало вот это, — тонкий палец женщины с длинным нежно-розовым ногтем указывает на небольшое плетёное колье с россыпью мелких бриллиантов. — Это заказ или на продажу?
