— Осень, — медленно начал Эркин. Наступила осень. Пожелтели листья. Птицы улетают на юг.

Он читал медленно, боясь ошибиться. Дав ему прочитать несколько фраз, Полина Степановна попросила продолжить Андреева.

— У меня так не получится, — буркнул тот, но слушаться не посмел.

Читал он, спотыкаясь и перевирая слова. Но похвалили и его. И продолжил Иванов, кряжистый, явно недавно бритый наголо парень. Читал он чуть лучше, застревая только на длинных словах. Последним читал Трофимов. В принципе, он справился, но тоже хуже, чем Эркин. Артём незаметно ткнул Эркина локтем в бок, знай, дескать, наших. Эркин с улыбкой кивнул. А Полина Степановна уже спрашивала всех, кто что понял из прочитанного. Хвалила она всех, и отвечали ей уже наперебой.

А потом Эркин и Олег переписывали в тетради маленькое стихотворение, что после рассказа, Андреев и Иванов писали буквы в «Прописях», а остальным Полина Степановн показывала и объясняла по букварю первые буквы.

К Концу урока все смогли прочитать свои первые слова, а писавшие справились и со своей работой, и Полина Степановна взяла у них тетради посмотреть. Похвалила, сказав, что первого дня очень даже неплохо, и вернула. У Эркина в двух местах красным были исправлены перевранные буквы, и, оказывается, он ни одной запятой не поставил. Забыл про них. Густо покраснев, Эркин спросил:

— Переписать, да?

Женя всегда заставляла его переписывать ошибки.

— Правильно, — кивнула Полина Степановна и стала объяснять, кто что должен сделать дома к пятнице. Следующий урок в пятницу. Принести учебники, прописи и тетради.

— Всё ясно?

Они дружно закивали. И прозвенел звонок.

Когда Полина Степановна вышла, все дружно достали сигареты и повалили в коридор. Не так покурить, как размяться и вообще… кто бы думал, что учиться так тяжело… ага, сидел на месте, а спина мокрая… Вокруг тоже обсуждали свои уроки и учителей.

Обсуждали и в учительской.

— Не так страшно.

— Да, я ожидала худшего.

— Но с разноуровневыми тяжело работать.

— К осени сформируем нормальные классы.

— Представляешь, говорит, что закончил пять классов, а знания… не выше третьего. Половина таблицу умножения не помнит.

— Свободно читает практически один.

Джинни в который раз перекладывала и подравнивала стопку учебников и тетрадей. Полина Степановна, сидя за своим столом, с улыбкой наблюдала за ней.

Эркин пошевелил плечами, отклеивая прилипшую к лопаткам ткань рубашки. Занимаясь с Женей, он так не уставал. Как же он так ошибся при переписке, стыдоба, что и говорить. Стоявший рядом с ним Артём шевелил пальцами, разминая кисти.

— Думаешь, потом легче будет?

— Не знаю, — пожал плечами Эркин и усмехнулся. — Посмотрим.

— Говорят, английская грамота сложнее, — пыхнул дымом Карпов, молодой голубоглазый мулат.

— Про русский тоже говорили, что его выучить нельзя, — возразил Никонов, перемешивая русские и английские слова.

Эркин кивнул.

— А здорово тебя выучили, — с лёгкой завистью сказал ему Андреев. — Лучше всех читал.

— И ошибок насажал, — улыбнулся Эркин. — Ладно, пошли.

Чувство времени и здесь не подвело его. Они как раз вошли в класс и рассаживались, когда зазвенел звонок.

— Да, Олег, а ты чего вскакиваешь? — Спросил Павлов, один из негров со стройки.

За Трофимова ответил Тим.

— Положено так, когда учитель входит.

— Да-а? — удивился кто-то.

Эркин нахмурился, припоминая, как это было в питомнике, но в класс уже входила в обнимку со стопкой учебников Джинни, и он встал вместе со всеми.

— Здравствуйте, — весело улыбнулась она и продолжила по-английски: — Садитесь пожалуйста. Давайте знакомиться, меня зовут Дженнифер Джонс, я буду учить вас английскому языку.

Её весёлый щебечущий голос стягивал у Эркина ознобом кожу на лопатках. Страшным усилием он сдерживал себя, стараясь помнить, где он и кто он. Напряглись и остальные цветные. В открытую смотрели на Джинни только трое, все белые, а остальные сидели, опустив глаза. И когда называли их имена, вставали и отвечали на вопросы, глядя на свой стол. Джинни чувствовала это напряжение, появившееся и растущее отчуждение между собой и классом и не могла понять его причины. Почему это, откуда, что она делает не так?

И вдруг…

— Прошу прощения, — Тим поднял руку. — Могу я задать вопрос?

— Да, конечно, — растерянно улыбнулась Джинни.

Тим встал и выпрямился во весь свой рост.

— Ещё раз прошу прощения, но… мы должны говорить вам «мэм»?

Джинни медленно, начиная понимать, покачала головой.

— Нет можете называть меня по имени.

По классу прошёл лёгкий неопределённый шум. Тим, кивнув, сел.

— Могу ли я, — спросила теперь Джинни, — обращаться к вам так же просто по имени?

В ответ смущённые улыбки и кивки.

— Хорошо, — уже свободно улыбнулась Джинни. — тогда продолжим.

Недоразумение благополучно разрешилось, но Эркин продолжал хмуриться. Да, Тим — молодец всё на свои места поставил, а он… он ведь знает Джинни, мисс Дженнифер Джонс, знает её мать, они их соседи, всё всегда было нормально, и на беженском новоселье он у них был, так чего же, что не так? Он слушал объяснения Джинни, послушно открывал книгу, даже успевал удивиться, что многие буквы совсем как русские, а читаются по-другому. А думал о другом. Чего он боится? Почему страх не проходит?

И прозвеневший звонок не вывел его из этого состояния.

— А и впрямь труднее русского, — сказал, закуривая, Павлов.

— Угу, — кивнул Трофимов. — Написано «а», а читай «эй».

— Нет, так буква называется, — поправил его Тим. — А читается по-разному.

— Оно и есть, — Трофимов вздохнул. — Трудно будет.

Эркин слушал, кивал и хотел одного: чтобы всё это кончилось.

Зазвенел звонок, и они вернулись в класс.

Второй урок, к общему удивлению, был легче. Джинни писала на доске короткие слова, а они хором читали их, поправляя друг друга. Тим в своём углу писал заданное ему упражнение на неправильные глаголы. И опять… Эркин делал всё со всеми, как все, но всё то же ощущение тупого страха не оставляло его. Да что с ним такое, чёрт побери?! Ведь дело не в том, что она белая. Он что, первый день на свободе, что ли? В лагере уже и смотрел прямо, и говорил, и знает же он её. В чём же дело?

В конце урока Джинни проверила тетрадь Тима и очень обрадовалась тому, что он справился с заданием без ошибок, потом сказала, кому что делать дома, и поблагодарила класс за работу. Они дружно встали, провожая её, и начали собираться.

— Уфф, — Денисов складывал учебники и тетради в обычную матерчатую сумку, — ты смотри, как круто.

— Учёба, — Тим аккуратно уложил книги и застегнул офицерскую сумку на длинном ремне, — учёба и есть. Не легче работы.

— Да уж! — засмеялся Трофимов. — А в пятницу шесть уроков будет. Вот где попашем.

— Попашем, — кивнул Эркин.

На улице было темно, под ногами визжал по-зимнему снег. Артём сразу простился и убежал в Старый город. Туда же свернули жившие, оказывается, в соседних проулках Андреев и Иванов. Новиков и Павлов — негры со стройки — жили в строительном общежитии и тоже быстро простились. Остальные шли вместе. Шли молча, переживая, пересиливая странную непривычную усталость.

— Да, — вздохнул, наконец, Аржанов, — теперь по пятницам пива не попьёшь.

— Точно, — не удержался от улыбки Эркин.

Засмеялись и остальные.

— Да уж…

— Компанию ломать придётся…

— Ну, это уж как объяснишь…

Отстал Аржанов, живший с женой в меблирашках, весной они собирались ставить свой дом, а пока и так перебиться можно, и деньги для придержать как раз. Постепенно отделились и остальные. Тим и Эркин шли теперь вдвоём.

— Тебя кто учил? — спросил вдруг Тим.

— Русскому? — уточнил Эркин и улыбнулся. — Жена. Женя.

— Повезло, — хмыкнул Тим. — А меня хозяин. Отметки плетью ставили.