– Тебе нужно достать где-то чувство юмора, – сказал Дизель, – и тебе не нужен этот половник.

Половник выскользнул из пальцев Рэнди и с грохотом упал на паркет.

– Так ты, не хочешь, чтоб тебя называли мелкий чувак, – продолжал Дизель. – А как же ты хочешь, чтоб тебя называли?

– Я – маленький человек, – сказал Рэнди, болтая ногами в воздухе. Дизель усмехнулся Рэнди в лицо:

– Маленький человек? Это всё на что ты способен?

Дизель поставил его на пол, и Рэнди встряхнулся, будто птица, которая приводит в порядок пёрышки.

– Так, – сказала я, – теперь, когда мы уладили это...

Бриггс посмотрел на меня:

– И вот, блин, началось.

– Я когда-либо обращалась к тебе за помощью?

– Да.

– Ладно, но я спасла твою жизнь.

– Заметь, моя жизнь не была бы в опасности, если бы не ты.

– Мне всего лишь нужно, чтоб ты изобразил эльфа.

Дизель начал давиться смехом, но я так сверкнула на него глазами, что он попытался  его подавить.

– Я не эльф, – сказал Бриггс. – У меня что: острые уши? Нет. Я ношу обувь с загнутыми носами на концах? Нет. Может, мне нравиться унижаться? Нет, нет, и ещё раз нет!

– Я заплачу тебе.

– Вот, – сказал Бриггс. – Другое дело.

Я передала объявление Бриггсу.

– Все, что тебе нужно сделать, ответить на это объявление. Вероятно, тебе даже не понадобиться говорить, что ты - эльф. Просто скажи, что ты... компетентен. Когда попадёшь к ним на собеседование, смотри в оба и найди мне мужчину по имени Сэнди Клаус. Он - НЯС[3].

– Подожди... подожди... Санта Клаус – НЯС! Как насчет Пасхального Кролика? Пасхальный Кролик – тоже НЯС?

Я показала фотографию Сэнди Клауса Бриггсу, и написала его имя. Дала ему свою визитку с номерами сотового и пейджера. Затем быстро ретировалась, не желая злоупотреблять гостеприимством, и не давая ему времени передумать. Когда мы сели в машину, я посмотрела на колено Дизеля:

– Ты как, нормально?

– Да. Он дерётся как девчонка. Кто-то должен показать ему, как правильно размахиваться половником.

Конни Розолли – офис-менеджер в залоговой конторе моего кузена Винни. Она на пару лет старше меня. У нее длинные волосы, большие сиськи и взрывной характер. Она, вероятно, могла бы пнуть мою задницу отсюда аж до центра Трентона. К счастью же для меня, Конни никогда со мной так не поступала, потому что мы дружим.

Я позвонила Конни, и попросила проверить счета за воду и электричество на имя Сэнди Клауса. Между полутайными компьютерными поисками и тесно сплетённой сетью сплетен женщин Бурга, практически нет информации, к которой мы с Конни не смогли бы получить доступ. Только я разъединилась с Конни, как сотовый снова зазвонил. Это была моя мать:

– Помоги, – с мольбой в голосе попросила она, а на заднем фоне я расслышала истерические крики:

– Что происходит?

– Валери взяла тест на беременность, закрылась в ванной и не выходит.

– Та, не волнуйся. Она выйдет, когда проголодается.

– У нас одна единственная ванная. А у меня тут двое детей на каникулах, старая леди со слабым мочевым пузырем, а ещё отец, каждому нужно в туалет.

– И что?

– Сделай что-нибудь! Отстрели замок что ли.

Вот так – так. Если бы я была хорошей сестрой и любящей дочерью, я бы посочувствовала Валери. Я бы волновалась по поводу ее физического и эмоционального здоровья. Но по правде, Валери всегда была идеальным ребенком, а я была ребенком, с ободранными коленями, постоянными двойками по правописанию и жила в мире грёз. Все своё детство я провела в астрале. Даже когда мы повзрослели, Валери удачно вышла замуж и родила двух дочек-внучек. А мой чёртов брак закончился прежде, чем мой отец успел оплатить свадебный прием. Конечно, я люблю свою сестру и желаю ей всего хорошего, но трудно не позлорадствовать, на секундочку, теперь, когда её жизнь проходит в туалете.

– Ой-ой-ой, – сказал Дизель, – не уверен, что мне нравится эта твоя улыбочка.

– Просто вырвалось. Вообще-то, ты мне нужен, чтобы решить одну домашнюю проблемку. Открой замок.

– Когда-нибудь я покажу тебе свои другие навыки.

Вот это да! Не жди ничего хорошего, когда человек начинает говорить о своих навыках.

Все ютились возле ванной, когда мы добрались до дома родителей. Мэри Элис скакала по кругу, а остальные члены моей семьи поочередно кричали и барабанили в дверь.

– Просто потрясающе! – сказал мне Дизель. – Я всегда поражаюсь таким семьям, которые находясь на последнем пределе своих возможностей, на грани безумия, так сказать, все ещё работают так же слажено как единое целое. Ты действительно хочешь, что бы я открыл эту дверь?

– Нет! – Я побоялась, что они все разом ворвутся в ванну и кого-то точно растопчут в этой панической давке. Я спустилась вниз, прошла кухню и вышла через заднюю дверь. Над задним крыльцом была небольшая крыша, которая примыкала к стене как раз под окном ванной. Когда я была юной, выбиралась из дома через это окно, чтобы повисеть с моими друзьями.

– Подсади-ка меня, – попросила я Дизеля. – Я вытащу ее через окно. Тогда ты сможешь открыть дверь.

Дизель сомкнул пальцы в замок, я поместила ногу в его руки, вскарабкалась на крышу и посмотрела на него сверху вниз. Он был впечатляюще сильным.

– А смог бы ты остановить грузовой поезд? – спросила я.

– Грузовой поезд – вряд ли. Это работа для Супермена.

Я посмотрела в окно на Валери. Она сидела на крышке унитаза, уставившись на маленькую тест-полоску. Я постучала, и она подняла глаза.

– Открой, – попросила я её, – здесь холодно.

Она прижала нос к оконному стеклу и осмотрелась:

– А ты одна?

– Я с Дизелем.

Она глянула вниз на Дизеля, и тот показал ей неприличный жест.

Валери открыла окно, и я залезла внутрь.

– Что случилось? – спросила я.

– Взгляни на тест!

– Может он ошибочный?

– Это пятый тест. Они все положительные. Я беременна. Я чертовски беременна. Альберт Клаун сделал мне ребенка.

– Вы что не предохранялись?

– Нет, не предохранялись – посмотри на него! Он выглядит, как буханка дрожжевого хлеба перед выпечкой. Он мягкий, белый и рыхлый. Кто бы мог подумать, что у него есть сперма? Ты представляешь, на что будет похож этот бедный ребенок? – орала Валери. – Он будет похож на пампушку.

– Возможно, все не так уж плохо. Я думала, ты стремишься выйти замуж.

– Я и стремилась выйти замуж, но не забеременеть. И я не хочу замуж за Клауна. Он же живет со своей матерью, ради Бога. И у него нет денег.

– Он ведь адвокат.

– Ну и что: он преследует машины скорой помощи по улицам. С таким же успехом он мог бы быть немецкой овчаркой.

Это была правда. Клаун переносил некоторые трудности, поднимая на ноги свою практику, и поэтому прослушивал полицейскую радиоволну.

– В наши дни у женщины всегда есть выбор, – заметила я.

– Но не в этой семье! – Валери ходила и заламывала руки. – Мы католики, чёрт подери.

– Да, но ты никогда не ходишь в церковь и ты не похожа на ярую католичку.

– Ты понимаешь, что остаётся, когда уходит вера? Остаётся вина! Вина никогда не уходит. Чувство вины будет висеть на мне всю оставшуюся жизнь. И как же мама? Если я даже упомяну про аборт, она будет креститься, пока её рука не отвалиться.

– Так не говори ей. Соври, что тест отрицательный.

Валери прекратила вышагивать и посмотрела на меня:

– А ты бы сделала аборт?

Стояночка. Я? Мне нужен тайм-аут, чтобы подумать об этом.

– Я не знаю, – честно ответила я. – Мне и так тяжело в отношениях. Ближе всего я была к деторождению, когда покупала хомяка.

– Отлично, – сказала Валери, – представь себе, что Рекс никогда бы не родился. Предположим, что его мама-хомячиха сделала аборт. И маленького Рекса всунули в грязный мешок и выкинули на помойку.

Острая боль пронзила мне сердце: