— Хватит болтать, пошли.

Чарли спокойно вошел в лифт и встал рядом с молчаливым напарником Джорджа Вуда.

Солнце еще не взошло. Однако небо из лилово-черного стало грязно-серым, с едва заметными блеклб-розовыми вкраплениями. Утро торопилось оповестить людей, что оно на подходе. По улицам уже сновали машины, развозя утренние газеты, заказы в магазины и полуфабрикаты в маленькие закусочные. Редкие прохожие возвращались с ночной смены. Лишь рядом с семьдесят четвертым полицейским участком кипела жизнь. Каждую минуту подъезжали патрульные «плимуты», полицейские и детективы в штатском входили в участок, усталые и помятые после тяжелой работы, или, наоборот, выходили из него, толкая тяжелые двери, растворяясь в туманном предрассветном Нью-Йорке.

Через час-другой все изменится. Солнце, начинающее свой дневной путь, окрасит улицы и дома тысячами красок. Утренние, радостные лучи заполнят город, стирая с его лица выражение продажной девки, ночной жрицы любви. Придет время суеты и бега. Гонки длиной в двенадцать часов, пока тьма вновь не накроет Нью-Йорк черным покрывалом. И тогда он успокоится. Бег сменится ленивой развязностью шлюх, небрежно-нагловатой скороговоркой пушеров и мягкой поступью подозрительных типов, шляющихся по лабиринтам улиц, подняв воротники плащей и надвинув шляпы на глаза так, чтобы поля скрывали лицо. Нервным, злобно-агрессивным натиском уличных «воинов», членов подростковых банд. Шатающейся походкой подгулявших забулдыг. Грязно-вонючими бездомными, торопящимися устроиться на ночлег в теплом желудке подземки. Город наполнится ими, как кухня в гарлемских трущобах — тараканами.

Среди всего этого сброда вкраплениями драгоценных камней будут мелькать шикарные автомобили с сидящими в салонах дорогими мужчинами и женщинами.

Ночью жизнь в городе не прекращается, она только приобретает другие формы. Уродливые, грязные и неприятные. Но это ночью, а сейчас другое время. Время, когда тьма ушла, а утро еще не наступило.

В такой вот блеклый, сумеречный Нью-Йорк из семьдесят четвертого полицейского участка вышли Чарли и Энджело Портено. Всего полтора часа провел Чарли в комнате детективов, усмехаясь и издеваясь над Джорджем Вудом. Нет, Чарли вовсе не был злым парнем. Но, представьте, как можно относиться к человеку, который вваливается к тебе в четыре часа ночи и арестовывает, даже не предъявив обвинения. Именно ТАК и относился к нему Портено-младший. Ровно полтора часа потребовалось Энджело, чтобы нажать на кое-какие рычаги. Портено-старший, в отличие от сына, отнесся к аресту с чисто итальянским темпераментом. В результате чего Вуд выглядел, как получивший нагоняй от учителя школьник. Вкупе с телефонным звонком из «поднебесья», праведный гнев отца произвел сокрушающий эффект. Чарли был отпущен с извинениями от начальника участка, капитана Остермана.

И не то чтобы Чарли не признавал справедливых обвинений. Признавал. Скажем, превышение скорости или даже — один раз — вождение машины в нетрезвом состоянии. Время от времени со всяким случается. Но убийство! Это все-таки чересчур. Он так и сказал Остерману. Не стоит беспокоить порядочных людей и законопослушных граждан, особенно когда у вас за душой нет серьезного основания сделать это. А в целом, Чарли все понимает, даже желает капитану успехов в его нелегкой работе. Последняя реплика совершенно вывела того из себя.

Как только за Портено закрылась дверь, Остерман процедил:

— Дерьмо! Сволочи! Ублюдки!

И ушел в свой кабинет, предварительно вызвав Вуда для еще большего нагоняя…

… — Кто провернул это дело? — спросил Чарли, когда они с отцом спускались по широкой мраморной лестнице участка. — Мы?

Энджело усмехнулся и недоуменно покачал головой. Он и сейчас оставался верен своему правилу.

— Я об этом ничего не знаю.

Чарли быстро взглянул на него. Портено-сын достаточно хорошо знал своего отца, чтобы понять: тот недоговаривает. Но кроме этого, он также знал: Энджело никогда и ничего не делает без причины. И уж если Портено-старший решил молчать, значит, есть для этого веские основания.

— О’кей, — вздохнул Чарли, забираясь в машину. — Но мне-то ты можешь сказать это? Я не Остерман или Вуд.

— Ладно, — Энджело сел на место водителя и повернул ключ в замке зажигания. — Мы наняли человека со стороны. Из другого города.

— Зачем?

Портено-старший засмеялся, отъезжая от тротуара.

— Да, понимаешь, Доминик хотел, чтобы это сделал кто-нибудь из наших, но они все гуляли на свадьбе…

… Телефонный звонок заставил Мейроуз вздрогнуть. Она открыла глаза и посмотрела на часы. Без десяти шесть! С ума сойти! Какому идиоту понадобилось трезвонить в такую рань? Протянув руку, Мэй на ощупь сняла трубку, сонно размышляя, бросить ее сразу или все-таки выяснить, какому кретину не спится в такое время.

— Мэй? — хрипловато-дребезжащим тембром осведомилась трубка. — Алло, Мэй?

Мейроуз вздохнула. Господи, ну конечно, Чарли Пор-тено собственной персоной. Кто ж еще? Могла бы догадаться. Со своей Лавандовой Блондинкой.

— Чарли?

Трубка впитала размякший от алкоголя и теплой постели голос и вновь плюнула репликой Чарли.

— Ну и что ты мне скажешь?

(Иди к такой-то матери и не мешай мне спать. Вот что.)

Естественно, вслух она этого не сказала, а, изобразив возмущение, — не очень, впрочем, убедительно, — спросила:

— Слушай, что ты мне какую-то ерунду передал? Откуда мне знать какую-то женщину в лавандовом платье? Почему тебе не запомнилась женщина в черном? Их там вообще две сотни было.

— Значит, ты не знаешь, кто она? — в голосе Портено звучала досада. Похоже, его совершенно не задела ирония Мейроуз.

— Иди проспись, — посоветовала она и повесила трубку…

… М-да. Чарли прислонился спиной к парапету, прижимая руками телефонный аппарат к животу и тупо глядя перед собой, осмысливая случившееся. Ну и что ты собираешься теперь делать? Давать объявление в газету? Или ходить по всему Нью-Йорку? Или что?

Примерно минута понадобилась ему на то, чтобы найти ответ. Да ничего. Ни-че-го. Все. Можно пойти и лечь спать. Таинственная незнакомка исчезла с его горизонта, и, по-видимому, это надолго. А скорее всего, навсегда. Нельзя найти человека в многомиллионном городе только по описанию внешности. Нет, нельзя. Такое случается лишь в дешевых бульварных романчиках. Или в детективах. Но у полиции есть еще масса факторов, по которым можно ориентироваться в поиске. Если, конечно, это не плохой детектив. Это лишь раззяве-читателю кажется, что у доблестных копов нет ни одной зацепки. Не дрейфьте, ребята, автор на ближайших десяти страницах подкинет несколько. А вот кто даст зацепку ему, Чарли Портено? Верно, никто. В жизни так не бывает. В мелодраме — вы заранее знаете это — главный герой обязательно встретит героиню. Возможно, где-нибудь на последней странице, но встретит. И уж тогда… у-у-у. Слезы, сопли.

Читайте, милые домохозяйки. Читайте. И представляйте себя на ее месте. Большая светлая любовь. А потом выбирайтесь из кресла и топайте на кухню готовить ужин опостылевшему, рыгающему пивом и жареным луком благоверному. Либо стирать его грязные трусы и носки. Или — в чем тоже есть своя прелесть — мыть попу обкакавшемуся и орущему по этому поводу малышу. Ругайтесь сквозь зубы, отмывая руки от его дерьма, или стирая носки, или жаря яичницу с ветчиной! Ругайтесь и мечтайте о Большой Любви, когда ОН, встретив вас, скажем, в Беттери-парке, возьмет на руки и унесет с собой. Слезы и сопли.

А пока вытирайте их малышу, отмывайте руки от дерьма, стирайте, жарьте… и все сначала. И так всю жизнь.

Жизнь — жесткая штука. От этого никуда не деться, и с ней приходится мириться, как с занудным, вечно читающим одни и те же нотации близким старым родственником.

Чарли вздохнул и уже собрался было поставить телефон на столик, но в эту секунду тот залился у него в ладонях звонкой трелью. Он знал, КТО это. Мейроуз. Наверняка, очухалась ото сна и решила выяснить насчет нового увлечения бывшего жениха. Телефон зазвонил еще раз. Настойчиво и требовательно. И тогда Чарли снял трубку и коротко рявкнул в нее: