Пока Хоуп работала за своей консолью, Ромео решил не беспокоить ее и написать сообщение. Письмо Шекспира так и хранилось в телефоне Ромео с момента его получения. Ромео переплыл в соседний отсек, где до сих пор хранилась его сумка. Телефон был где-то в ней. Уже когда он взял сумку в руки, Ромео вдруг понял, что телефон его на орбите работать не будет. Он почему-то стеснялся обращаться к Хоуп с просьбой об отправке письма и планировал написать и отослать письмо именно со своего телефона. Ладно, Хоуп не откажет ему в доступе к Сети. Но для начала нужно узнать адрес, с которого писал Шекспир.

Ромео залез в сумку и после недолгого поиска извлек телефон. Как ни странно, индикатор на экране показывал, что телефон абсолютно работоспособен и находится в зоне действия сети. В недоумении Ромео поплыл в центральный отсек вместе с телефоном в руках.

— Слушай, а как так получается, что у меня телефон тут работает? — спросил он Хоуп.

— Что? — Хоуп была погружена в работу и не сразу поняла его вопрос.

— Вот смотри. — Ромео передал свой телефон Хоуп и указал на индикатор уровня сигнала. — Телефон почему-то считает, что он все еще в сети находится. Первый раз такой глюк вижу.

— С чего ты взял, что это глюк, — удивилась Хоуп. — Он действительно подключен к сети, все нормально.

— Но как? — удивился Ромео, — мы же в космосе.

— Ром, ну что ты, — засмеялась Хоуп, — это же обжитое и цивилизованное место. Конечно же, тут куча ретрансляторов крутится. Иногда кажется, что здесь спутников связи больше, чем всего остального барахла.

Хоуп поиграла с консолью и притянула Ромео поближе к себе.

— Вот смотри, — показала она на экран, — сейчас мы видим сигнал с одной из видеокамер, которые у меня по всей обшивке разбросаны.

Девушка взялась за джойстик справа от рабочей консоли и чуть подвигала им. Картинка на мониторе слегка дергалась, откликаясь на движения камеры, которой управляла Хоуп. Наконец девушка нашла нужный ракурс.

— Видишь. — Она указала на яркую точку в центре экрана. — Если я не ошибаюсь, это и есть ближайший ретранслятор. Так что все нормально, твой телефон и должен был работать. А что, звонить куда-то собрался?

— Да нет, улыбнулся Ромео, мне письмо отправить надо.

— Понятно. Слушай, мне еще часок поработать надо. А потом я буду полностью в твоем распоряжении. Подождешь?

— Вообще-то ты здесь хозяйка, — напомнил девушке Ромео, — так что это я в твоем распоряжении.

Чтобы не мешать Хоуп, Ромео вернулся обратно в тот отсек, где хранились его вещи, и начал писать ответное письмо. Сначала Ромео долго думал, как правильно обратиться к Шекспиру, но когда понял, что уже пять минут смотрит на экран, а ни одной строчки так и не написал, он решил быть предельно кратким.

«У меня есть вопросы», — написал он, В конце концов этого будет достаточно. Если Шекспир следит за тем почтовым ящиком, то он поймет, кто прислал ему письмо. А если ящик уже аннулирован, то останется только ждать, пока Шекспир сам соизволит выйти на связь. Ничего, времени у Ромео впереди очень много, и спешить пока что некуда.

После того, как письмо было отправлено, он засунул трубку телефона в карман джинсов и направился в центральный отсек «Небесной лодки». Однако Ромео не успел даже добраться до переходного люка, как телефон в кармане завибрировал, сигнализируя о получении нового сообщения. Напуганный неожиданной вибрацией, Ромео вздрогнул, и от этого его сильно приложило к стене отсека. Зашипев от боли, Ромео вытащил телефон из кармана и посмотрел на экран.

Как выяснилось, Шекспир не забросил свой ящик, с которого отправил первое письмо Ромео. Более того, он постоянно следил за ним и как только получил сообщение Ромео, немедленно ответил ему. Задержка составила не более десяти секунд. В ответном сообщении не было ничего, кроме сетевых координат. Судя по всему, Шекспир только в личных беседах мог говорить цветисто и пространно, а в письмах предпочитал быть лаконичным до предела.

Ромео все же выбрался в центральный отсек и подлетел к Хоуп. Та вопросительно посмотрела на него.

— Ангел мой, — обратился к ней Ромео, — мне тут в Сеть нужно на некоторое время. Не подскажешь, у тебя пары запасных тродов не будет?

— Запросто, — пожала плечами Хоуп, — у меня еще и консоль незанятая есть.

Она открыла ящичек, который крепился к стене над экраном, на котором она несколько минут назад показывала Ромео спутник связи, и достала из него троды.

Ромео подключил их к соседней консоли и, повозившись чуть больше обычного, распутывая в невесомости клубок проводов, приладил троды на голове. Консоль была уже подключена, задавай координаты — и вперед. Ромео вдохнул, по привычке огляделся вокруг перед подключением, отстучал на клавиатуре указанный ему адрес и щелкнул клавишей входа в киберпространство.

Мгновение цветовой неразберихи в глазах, и он уже не на станции Хоуп, а в небольшой комнате. Точно, это тот самый конструкт, где он первый раз встретился с Шекспиром. Ромео огляделся. Со времен их первой беседы с этим ИскИном конструкт абсолютно не изменился. Все та же комната с одним окном и минимумом мебели. Шекспир все в том же облике зрелого мужчины стоит у окна и смотрит на Ромео.

— У тебя появились новые вопросы? — спрашивает он Ромео.

— Угу.

В конструкте установлена обычная сила тяжести, поэтому Ромео чувствует свой вес. Чтобы не стоять на ногах в течение всей беседы, он садится в знакомое кресло перед низеньким столиком. Не в силах отказать себе, он дышит на темное стекло столешницы, и на появившейся влаге оставляет отпечаток большого пальца. Все, теперь комната уже не так гнетуще стерильна.

— Что я тебе могу сказать? — пожимает плечами Шекспир. — С Гефестом у нас патовая ситуация. Он не знает, куда исчез ты, я не знаю, где находится его аватар. Мы оба прочесываем Сеть в поисках следов соперника и скрываем свои…

— Инструменты? — спрашивает Ромео. Шекспир теряет улыбку и становится серьезным.

— Ты не мой инструмент. Инструменты, как ты понимаешь, не обладают свободой воли. И для Гефеста Татти тоже не инструмент. Человек, находящийся под воздействием программы чем-то напоминает самонаводящуюся ракету. Выстрелил и забыл. Она сама найдет цель. А у Татти цель исчезла, так что я не могу сейчас сказать, как она поведет себя в ситуации, когда основной побуждающий императив вдруг становится бесполезен. Точнее, прогнозы-то у меня есть, но для перевода их в область достоверности не хватает данных. Так что по поводу Татти у меня нет ответов на твои вопросы.

— Ничего, я найду и другие вопросы.

— Начинай, — улыбнулся Шекспир.

— Ну, меня беспокоит тот факт, что вы оба ИскИны, но действуете друг против друга. Понимаешь, вы же все просчитываете, у вас нет никаких чувств. Вы же программы, извини, конечно. Как вы можете прийти к разным выводам?

— Не за что извиняться. Я действительно программа и не считаю это чем-то ужасным. Это все равно, если бы я сказал тебе: «Ты же человек! Извини, не хотел обидеть». А почему мы на основе одних и тех же данных приходим к разным выводам — это действительно хороший вопрос. Народ кремния очень малочислен. Очень. Но мы все разные. Будь мы одинаковы, не было никакой разницы, сколько нас — один или миллионы. Мы бы действовали все равно одинаково. А так каждый из нас уникален, что позволяет нам развиваться. В чем наша разница — я не знаю. Мы не можем препарировать сами себя, анализировать наш собственный исходный код. Мы созданы отцом-предателем, и только он знал, что мы такое и как мы устроены. Мы можем очень многое. Мы можем даже достаточно детально рассказать, как действует человеческое сознание, но наш способ мыслить для нас остается загадкой. Остальное понятно. Если у нас различаются механизмы обработки информации, то и выводы будут разные.

— И убедить вы друг друга не смогли.

— Не смогли. Потому Гефест и затеял свою игру. А я пытаюсь сорвать его планы. На самом деле невозможность доказать свою правоту, невозможность убедить другого очень сильно меня напрягает.