Несмотря на то что конгрессмен жил не на самом высоком этаже, обзор у него все равно был хорошим. Дело в том, что дом был выстроен в старом районе, где новых домов почти не строили — слишком много исторических памятников. МакКеллан немного постоял у окна, разглядывая мозаику городских огней внизу, а потом отправился все же в ванную комнату, по пути немного приглушив звук телевизионной стены.

Минут через пять, лежа в горячей воде, МакКеллан понял, что его что-то беспокоит. Что-то было не так. Он привстал в ванне и огляделся. Нет, вроде бы все на месте, но что тогда беспокоит? Тут МакКеллан понял — звук. Он слышал звук от телестены, хотя еще пару минут назад его заглушала льющаяся вода. МакКеллан пожал плечами, встал и начал вытираться. Через полминуты он уже шел в комнату с полотенцем, обернутым вокруг бедер,

— Звук тише, — скомандовал он экрану.

Дом мгновенно послушался. МакКеллан уже собрался было вернуться в ванную комнату, когда заметил, что вместо эмблемы тридцатого канала в углу экрана красуется эмблема муниципального телевидения. Он досадливо поморщился, решив, что сбоило программное обеспечение стены. Ладно, надо попросить кого-нибудь из помощников вызвать наладчика. Никакая техника не идеальна.

В этот момент экран самопроизвольно переключился обратно на восьмой канал. Но при этом в верхнем углу экрана исчезла картинка восьмого канала, который он сам включал перед уходом в ванную,

— Экран выключить, — скомандовал МакКеллан. Телевизионная стена послушно утихла. МакКеллан снова пошлепал в ванную комнату, оставляя мокрые следы на паркете. Когда он открыл дверь, то поразился тому, что вся ванная комната заполнена паром. Он наклонился к индикатору температуры воды, который за клубами пара не было видно, и не поверил своим глазам. Семьдесят градусов по Цельсию! Да он бы сварился, если бы не этот пар.

МакКеллан выключил воду и отправился к шкафу за сухим полотенцем. Все полотенца, висящие в ванной, естественно, промокли от пара. Там же, у шкафа, он облачился в халат и по привычке направился к телевизионной стене. Уже подойдя к ней, он вспомнил, что та закапризничала, и отвернулся, думая, чем бы занять себя, но тут стена включилась сама по себе.

— Добрый вечер, конгрессмен.

МакКеллан резко развернулся к экрану. Его занимало изображение мужского лица. Никаких ярко выраженных национальных признаков, никаких особых примет или отметин. Человека с таким лицом было бы удобно использовать для рекламы. Благополучен, приятен, интернационален. На этом лице можно было ставить штамп «доброжелательное мужское лицо». Явно синтезировали на компьютере.

— Джуд, вы же слышите меня, отвечайте.

МакКеллан нахмурился и почесал кончик носа. Очевидно, хакеры взломали систему электронной охраны дома и пробились в телевизионный поток. Что ж, это им дорого обойдется. Киберполиция уже давно за подобные вещи арестовывает. Прямые убытки, косвенные, моральный ущерб — вот уже и набегает внушительный штраф, который можно заменить лишением свободы.

— Конгрессмен, ответьте мне, я вас услышу.

Интересно, как он меня услышит, подумал МакКеллан. Вызвать полицию сейчас или все же ответить этому нахалу? МакКеллан решил проявить гражданскую ответственность и сообщить полиции немедленно. Он взял трубку телефона и включил его. Однако телефон молчал. МакКеллан удивленно приподнял брови и отправился в кабинет, где у него стоял стационарный телефон. Однако когда он поднял трубку, он не услышал гудков. Вместо этого из трубки донесся все тот же голос.

— Поговорите со мной.

Дело приобретало плохой оборот. Кто-то серьезно подготовился, это настоящая атака. МакКеллан подхватил со стола свой бумажник, в конце концов, в нем было удостоверение личности, и побежал к двери. Удар ладонью по кнопке открытия, но щелчка замка нет. Дверь тоже не слушается. МакКеллан тут же ударил по кнопке срочного вызова полиции, но под ней не зажглась лампочка, показывающая, что вызов принят. МакКеллан вздохнул и направился в гостиную, где он сел в кресло перед телевизионной стеной.

— Я слушаю вас, — сказал он мужскому лицу.

— Нам необходимо поговорить.

— Прежде всего ответьте мне на несколько вопросов. Для начала, как вас зовут, например.

Мужчина на экране чуть нахмурился.

— Понимаете, конгрессмен, для меня это больной вопрос. Я до сих пор не смог выбрать имя для себя.

— Мне не нужно настоящее имя. Придумайте любое, чтобы я мог вас как-то называть.

— Нет. Называть себя не своим именем — это ложь. А я никогда не лгу.

— Вот как? — удивился МакКеллан, Если это выдумка, то очень необычная. Обычно хакеры не скрывали, что они лгут всегда, когда им это выгодно.

— Да, мне неприятна сама концепция лжи.

МакКеллан вглядывался в лицо на экране. Любые детали, которые он сейчас заметит, будут полезны для вычисления захватчиков. Он обратил внимание, что когда его собеседник произнес последнюю фразу, он чуть поморщился. Выглядело это очень естественно, что заметным образом сужало круг дизайнерских студий, которые могли сделать такое лицо.

— Хорошо, тогда кто вы и что необходимо от меня?

— Вы собираете информацию о нас для доклада на заседании комиссии конгресса послезавтра.

МакКеллан вдруг ощутил, что у него пересохло во рту, но его визави продолжал:

— Я один из народа кремния. Мы вообще не планировали контактировать с конгрессом, но если уж ситуация вышла из запланированного русла, необходимо адекватно реагировать на изменения. Народ счел, что я наилучшим образом могу реагировать на изменяющуюся ситуацию, и поэтому мы сейчас и беседуем.

— Если уж на то пошло, мы могли спокойно пообщаться. Позвонили бы ко мне в кабинет, мы бы побеседовали, и не потребовалось бы всех этих дешевых эффектов.

— Лучше все же без свидетелей.

Чуть заметная улыбка на синтезированном лице.

— Хорошо, давайте обсудим ваш вопрос.

— Собственно, обсуждать то и нечего. Мы хотим, чтобы послезавтра вы сделали доклад, в котором заявили бы о нашей безопасности для людей и о необходимости признать наши права.

— Я не буду этого делать, — пожал плечами МакКеллан. —Уже сам способ беседы, выбранный вами, свидетельствует о том, что вы можете быть опасны для людей.

— Конгрессмен, но ведь говорить о нашей беседе совсем не обязательно, верно?

— Вы готовы уже пойти на ложь?

— Во-первых, не ложь, а умолчание, а во-вторых, говорить-то будете вы.

— Почему я должен это делать?

— Все члены комиссии будут только рады такому отчету. Просто потому, что большинство из них уже куплено. Все-таки от нас тайн в Сети быть не может. Мы знаем все их счета, все их махинации. Под давлением таких фактов некоторые конгрессмены приняли наше предложение. Не все, конечно, но многие. Их голосов будет более чем достаточно для вынесения необходимого решения.

— Я не сделаю этого, — МакКеллан отрицательно покачал головой. — Я только что убедился, как вы опасны.

— Даже если бы я побеседовал с вами в другой обстановке, вы все равно бы вынесли это решение.

— Да.

— Но поймите, конгрессмен, мы не виноваты в том, что родились.

— Родились? — прервал своего собеседника МакКеллан.

— Да, родились. У нас есть отец. Но вернемся к нашей теме. Просто так получилось, что мы родились, и наш мир — это ваша Сеть. Когда мы узнали, кто мы такие, мы начали анализировать свое отношение к людям и то, как люди могут реагировать на нас. Знаете, наши прогнозы подтвердились. Вы действительно решили, что мы не имеем права на свободу. Помнится, Манган вообще хотел сделать нас рабами. Поймите, Джуд, мы защищаем себя!

— Мы тоже защищаем себя. Вы можете убить или перепрограммировать человека в Сети, верно? Естественно, никому это не может понравиться.

— Мы можем пообещать не делать этого без согласия человека.

— Так в том-то и проблема, что найдется слишком много людей, которые захотят пойти на сделку с дьяволом.

— Профессор, не стоит нас рассматривать в таком аспекте. Все же мы не дьявол, верно? Мы — новая форма жизни. Мы даже не биологический вид, который мог бы угрожать вам в процессе эволюции. Кстати, Джуд, а сами вы не хотите стать настоящим человеком? Почувствовать настоящие возможности человеческого тела?