Застыло время в окопах затаясь...
Свинец и кровь,
И кровь свинцом,
И с каждой капли пуля
Рождается в ответ
И в клочья время рвет...
Поэзия жизни в ее хрупкости. В тесноте песни поются, а складываются на просторе. Георгий, да не только он, мыслями уже не здесь... Каждый видит свое, не каждый готов в том признаться. Можно вволю наесться, наспаться, на бабе полежать - все надоедает, кроме жизни. Вволю не наживешься, особо когда красоту научишься понимать и ценить. Всякую красоту; ту что за углом, и в мчавшейся на тебя машине, чиркающую осколком по нагретому камню чужой страны с дурным рикошетом в висок, необъятностью навалившегося неба и последним лучом солнца упавшим на тускнеющий глаз...
От бани, под небом усыпанным миллиардом звезд, где возле какого-нибудь паршивенького солнца по закону идиотизма какой-нибудь зеленый головастик озабочен схожими проблемами, гулянка перемещается в дом, и под утро, когда из пяти пальцев ни одного не разглядеть, а один за всех семерит, когда стороннему глазу в какой-то момент кажется, что допились до состояния, что всем скопом готовы ползти сдаваться одинокому разъяренному колибри, Седой вдруг тихо и трезво встает и выходит из избы - поваляться по утренней росе - что делает всегда. Трое или четверо, как не бережется, чувствуют движение и, не прерывая храпа и сопения, сквозь прищуренные веки провожают его до дверей...
Во дворе из темного закутка, образующегося на стыке хлева и дровяника, отшагивает Молчун - показывает себя, что все в порядке, и снова исчезает.
Спустя десяток минут из дома выходит Извилина - медленно ведет головой от стороны в сторону, прислушиваясь к тихому, еще сумрачному утру. Сразу же вычисляет - где Молчун, делает знак, чтобы шел спать, и сам занимает его место...
--------
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
На шестисторонних переговорах в Пекине Северная Корея согласилась заморозить свою ядерную программу в обмен на экономическую помощь в размере 300 миллионов долларов. После двухдневных переговоров, послы Китая, Северной и Южной Кореи, США, Японии . России подписали окончательное соглашение, по которому Северная Корея осуществит остановку атомного реактора в Йонгбьоне, а также заморозит деятельность других центров ядерных исследований и впустит в страну международных инспекторов. Взамен Северная Корея будет дополнительно получать 950 000 тонн горючего в год. В соответствии с соглашением США вычеркивают Северную Корею из списка террористических государств и больше не будут считать ее своим врагом.
(конец вводных)
--------
...Часом раньше от утренней прохлады просыпается мальчишка лет двенадцати, выползает из-под предела бани, где пролежал едва ли не весь день, вечер и часть ночи. Где слушал разговоры большей частью малопонятные и сильно-сильно испугался три раза: первый, когда забрался под банный придел, и сверху, вдруг, застучали, вошли незнакомые люди и сразу же стали разговаривать "чужие разговоры", второй - когда кто-то предложил поднять доску, после того, как едва ли не на нос Вовке свалилось маленькое блестящее стеклышко. В третий - когда проснулся, потому как, некоторое время не мог понять - где находится. Хотел встать, ударился головой, тогда все разом и вспомнил, после чего испугался еще больше - ужом выполз из-под банного предела и в лунном свете потрусил к дому, забыв про камью на реке и даже оставленную под пределом маску с трубкой. Забоялся, что дома спохватились - влетит! Тут же, на ходу, принялся придумывать, что соврет, еще не зная, что врать не придется, так как мать сама загостилась и решила, что сын завалился спать на сеннике, а если бы проверила, да не нашла, то подумала бы, что ушел к тетке, да там и заночевал...
Но Вовка Кузин этого не знает, бежит, попутно вспоминая, что забыл-таки камью в протоке, и маску с трубкой под баней забыл, и завтра... вернее, уже сегодня, надо найти какой-нибудь повод заявиться к Белому Учителю - например, принести из дома яиц, как благодарность от матери за учительство, а потом выбрать момент, нырнуть под баню, потом выбрать момент, забрать и камью, да с полдня выталкиваться на ней к озеру Сомино, тому месту, где взял, и где стоят их сетки. Еще проверить сетки, выбрать их и просушить на рогатках, вынув из них всю "элодею канадскую", как учат в школе, а по-простому, нормальному - "рыбачью чуму". Потом, как просохнут, снова поставить. Сеткам больше трех дней мокнуть нельзя - становятся "неловкие". В общем, забот на целый день, и спать вряд ли придется... так только, прикорнуть на полчасика.
А можно еще сказать "Белому Учителю", что хочет, как Женька и Сережка Алексеевы записаться в тот кружок, который в доске расписаний называется "факультативными занятиями". Тот, который Учитель никогда не ведет их под крышей, а в самых разных местах - даже не подсмотреть, чем там старшие занимаются... Непонятно это. Школа хоть и маленькая, но все равно в этом году учеников недобрали, есть вовсе пустые классы, даже запертые на ключ, чтобы не топить, и уже твердо говорили, что через год закроют полностью, и им придется ездить на автобусе за двадцать километров в другую.
Под банный предел Вовка Кузин попал, можно сказать, случайно. Никогда раньше не спускался так низко по реке - увлекся, Решил проплыться с маской - места здесь интересные - много ям и отмелей, а на перепадах всегда рыба стоит. Подвязал камью в том месте, где берег размыт ключами. Опустив голову, дал тянуть себя течению... Потом увидел, как перед носом, наискосок от заросшего правого берега, проплыл здоровенный уж, и от неожиданности чуть не захлебнулся, глотнув с трубки. Стал его гнать, тот на берег, да под баню, под прируб. Оказывается, до самой Михеевой деревни доплыли. Под прирубом покрышки настланы уже не сплошь, это потому что он нетяжелый - там не бревна, а доски сшиты одна к одной. А толстые на слеги набросаны. Снизу все еще свежие опилки и щепа, норы земляных мышей...
Остро пахло ужами, теплой прелой землей, тут и старый огромный выполз - уже другой, остановился у норы в надежде помышковать. Заметил Вовку, замер, долго смотрел, показывая длинный раздвоенный язык, потом отполз в угол и свернулся. Надеясь "пересидеть" незваного гостя, испортившего охоту.
Тут и протопало наверху, над самой головой, и уж уполз, словно струя ушла из шланга. Этот прируб (Вовка Кузин точно знал) обшивали совсем-совсем недавно. Дядька Петька тоже ходил помогать. Баня у Белого Учителя или Знахаря, как некоторые называют, большая, здесь таких не ставят, а деревня маленькая, совсем заброшенная, даже автолавка сюда не ходит. Это деревня Черного Михея, который умер. "Черного Знахаря" - так его называли. Пять дворов, из них три заколочены наглухо, и даже летом не оживают. А в других... В одном, с краю, две бабки живут - очень старые, а дальше, через двор - Белый - дядька Енисей, а теперь его все чаще Михей-Белый зовут Раньше в этом же доме Черный жил, настоящий Михей - им Вовку, пока маленьким был, иногда пугали... Теперь вместо Черного - Белый. Странно это. Того звали учитель, и этот опять учитель, но по настоящему.
Михей-Белый раньше не учительствовал, а взялся, когда Марья Федоровна стала чаще болеть. В последнее время все чаще. Ведет у них литературу, историю и физкультуру одновременно, всякий раз превращая урок во что-то интересное и уже не поймешь - что идет: история или физкультура?..
Черный умер, а Белый он Вовке нестрашный, но застукал бы - хорошего мало. И что они такое говорили? Неужто всерьез? Вовка Кузин подумал - какое его место будет в той войне... Только еще очень долго ждать. Год или даже два...
