Откуда-то зная, что когда найдет старика, тот будет ему рад, потому как перед тем будет его искать, а сейчас надо оставить его со своим горем...

   (Удивился бы Сергей-Извилина, узнав, что был в его роде такой Антон Кудеверский - знахарь, что родился в и поныне существующей, так и не сдавшейся, деревни Кудеверь? Что ушел он как-то вдоль реки заговаривать боль, править вывихнутое и не вернулся, остался там, где способности его признали, где понадобился. Беседовал с кем-то внутри себя, отыскивал утерянное и слыл ведуном, потому как иногда, на подступающую беду, мог заглядывать вперед и отводить... Сережа тоже слышит голоса, словно работает радио непрерывного вещания, но привык и не обращает внимания, тем более, что после многократных проверок убедился, голоса не отзываются и даже не реагируют на ситуацию - существуют сами по себе, и расслышать их более-менее отчетливо можно было только в состоянии покоя, едва ли не на грани сна, в остальное время это просто шум разговора, из которого лишь изредка можно выхватить отдельное слово, и по нему составить представление о теме беседы...)

   90-е Сергей предчувствовал, но отвести не мог.

   90-е - тот период жизни, который старательно замалчивался, а любые рассуждения на тему - "могли бы встрять, сделать так и так" - пресекались прямо на корню, безжалостно. Словно опоганились. Действительно, могли ведь, помянув известное трехсилие: "бога, душу, мать", напрячься во все жилы, поступить круто, быстро, безжалостно, по "адресу", но не поступили, не предугадали, не решились...

   Хоть как быстро бегай, - говорили древние, - но если вовремя не выбежал...

   Не всякий честь умеет снесть, иные брызгают на стороны, позже смотрят, вроде не много и брызгали, а чаша чести и совести суха и в трещинах, будто враз устарилась. Как так случилось? Когда?

   В Тюмени в огороженном вольере, "ходил на медведя" с рогатиной и кинжалом "безработный" Миша-Беспредел, которому за это обещали 10 тысяч долларов. Однако, при расчете обманули, взяли большую часть за какой-то новый налог на предпринимательскую деятельность, и Михаилу, чтобы набрать необходимую сумму (знакомому на хирургическую операцию), пришлось "завалить" еще двоих, один из которых был и не медведь вовсе. Впрочем, новый бизнес это не остановило, скоро про те бои прознали осетины - народ в новейшие времена хотя и безденежный, но ко всякого рода проверкам на смелость, как и прежде на сердце горячий, азартный. Расценки сбили, поскольку готовы были со своими дедовскими кинжалами идти на медведя из простого интереса... По совести сказать, тех и других поредело, но сохранило устойчивый интерес к этим тюменским боям-забавам среди быстро пресыщающихся новобизнесменов и прочей чиновничьей сволочи высокого ранга.

   - С него не поймешь, когда бросится! - уже находясь в местах, где медведи принципиально передохли бы от жары, рассказывал об их общих повадках Миша-Беспредел. - Это же не тигра какая-нибудь! Если на задние встал и пошел на тебя - считай твой. А на четырех подкатывается и загребает сходу, придется попотеть, тут дедовским способом на рогатину не возьмешь, тут и нож побоку. Подмял тебя - считай, кранты! - задавит, изломает, порвет, только если сам изловчишься, и в нос его кулаком или, когда под ним уже, за яйца дернешь, тогда можно уйти низом, или сам отбросит и по новой начнет...

   - За яйца - это да! - соглашается Леха. - За яйца - помогает качественно. Это Молчун умеет по-всякому спрашивать, а мы все по старинке - если блиц-допрос, то первым делом яйца крутить...

   - Вернемся, глазунью закажу, - к чему-то роняет Миша. - Большую!

   И разговор переключается на понятное, без всяких аллегорий. Кто-то делится, как ел вяленую медвежатину от медведя убитого "по-корейски" - это когда всякую животину убивают сутками, чтобы "наадреналинить" мясо, помянул "соус" из давленых муравьев - как раз "то самое" - лучше не придумаешь к мясу, что готовят в кипящем масле, и неплохо, раз уж опять здесь, кому-то тоже попробовать, еще черепах, печеных прямо в панцире... Нагоняет себе и другим слюны.

   Едят молча, не время разговорами печень себе портить, когда в плане двухдневка без сна, и вовсе не мешает наесться впрок... Поступая так, как тысячи лет до них, не испытывая сомнений в смысле жизни, видя ее только в желании победы, любую цену воспринимая, как необходимое условие, как шлак, который отпадет сам собой...

   В школе жизни всякое обучение принудительное, можно продлить его, сразу перескочив в ее университеты - однако, на подобное решаются немногие, большинство исключительно по принуждению и только малая часть добровольно. Те из них, которые выживают, становятся своеобразными людьми, с одним общим качеством - все они сторонятся известности.

   И в джунглях можно вполне обустраиваться. Это городских пугают пиявки, да змеи. Тот, кто живет в здесь, воспринимает их, как некий существующий фон, необходимость, данность. И все. Как городской житель воспринимает опасность машин на улицах и электричество - старается обойти, избежать или использовать. Чаще использовать. Все автоматически, без эмоций. Притормози... Пропусти... Обогни... Используй! Последнее уже внимательно, но и оно отработано до автоматизма.

   Но не только джунгли или же буш. Не только служба делу. Что особо остро чувствуешь, какое коварство эта ментальная ловушка, - когда инстинкт вдруг берет верх над разумом и заставляет работать. И тут смысл жизни явится столь же простым и мудрым, как до этого был тупым и подлым - просто жить. И как только почувствуешь, что начинаешь понимать рыбака, который дрыхнет в лодке с зажатым меж пальцев шнуром, "работая" и собираясь с силами для следующих ночных подвигов, пора уезжать, иначе не сможешь этого сделать, линия экватора привяжет тебя к себе навечно. С Юго-Восточной Азией надо быть настороже и чем южнее, тем настороженнее.

   - Работа - это ментальная ловушка. Работа - ничто, творение - все!

   - Ратуешь за творческий подход в деле разрушения? Похвально, гражданин Лешка!

   - Свобода моей личности...

   - Свобода личности должна умолкать, как только речь зайдет об обязанностях гражданина. Так что... Кругом! Ша-а-гом марш!

   - Куды?!

   - Творить! И чтобы не ладонью по щеке, а в челюсть кирпичом!

   А про то, как убивать "по-корейски", сегодня ни для кого не новость. Леха давно точит мысль о том, что наказание должно соответствовать преступлению, личный список его обширен...

   - Далась дураку одна песня на веку! - ругается Седой. - Думай думу без шуму. Надо ли всем знать - что надумал?

   - Благословил бы, Седой!

   - Дурному дитенку батькино благословенье не на пользу.

   - А что, ждать пока черт сам умрет? Да у него еще и голова не болела! По греху и расправа!

   - Ты, Лексеич, душа-баллалайка - три струны! И все они, заметь, одно наяривают. Две лопнут, на одной сумеешь то самое сыграть, Паганини ты наш!

   - С грибными определениями поосторожнее! - предупреждает Замполит.

   Федя улыбается - кто бы его не знал! - доброй и виселица бывает. Не берись, вспоминает разную экзотику. Хорошо, хоть молча...

   Бамбук тоже разный, иной растет так быстро, что используется для казни - растянут неудачника на четырех колышках над саженцами - сутки-другие помучается, и вот уже насквозь пророс - проткнули. Но это, если к слову, не самый популярный метод. Слишком быстро, как считают некоторые. Бамбук ко многому годится, каждый сорт для своего дела. Есть здоровенный зеленый, кажется - наруби, ко многому сгодится - и на лодку, и на хижину, на что хочешь, а он - подлец! - трава травой, так же вянет, морщится, и все такой же зеленый, только хлипкий - не держит. Зато внутренние переборки легко выколачивать, получается труба, к делу нужная. Можно трубопровод для воды, а можно опять для интересного, сильно воспитательного.