В. И. Качалова давно волновала и увлекала тема восстания народа против тиранов, тема самодержца и народа, властолюбия царя и народного возмездия. Еще в Юлии Цезаре Качалов показывал одиночество всесильного властелина, преисполненного презрения к людям. В 1924 году, после возвращения МХАТ из заграничных гастролей, началась огромная, длившаяся несколько лет работа Качалова над образом Прометея. На концертной эстраде Качалов в эти же годы исполняет отрывки из "Эгмонта" и "Ричарда III", монологи Брута и Антония на Форуме.

   Революция заставила артиста многое пересмотреть и в своем творчестве и в своем мировоззрении. Для Качалова это был значительный и радостный процесс. В послереволюционные годы он по-новому переосмысливает идеи Чацкого и бунт Карено, по-новому воплощает авантюризм Глумова и барскую никчемность Гаева.

   Идейная непримиримость артиста позволила ему изваять беспощадный, политически острый образ Николая I, который, несмотря на все недостатки спектакля в целом, стал в один ряд с лучшими качаловскими созданиями.

   Эта роль сразу же заинтересовала Качалова, несмотря на трудности актерского воплощения. Образ Николая I затронул многие вопросы, особенно его волновавшие, прежде всего -- отношение к прошлому, разоблачение лжи и лицемерия самодержавия с позиций советского художника, человека новой эпохи.

   В одной из бесед В. И. Качалов с исчерпывающей полнотой охарактеризовал замысел образа: "...я сознательно дал место субъективному, личному освещению. Никакого приписываемого Николаю рыцарства, никакой силы. Напротив, я выдвинул на первый план его лицемерие, лживость, внутреннюю трусость, пошлое офицерство. Этакий "провокатор на троне" {Журнал "Современный театр", 1928, No 2.}.

   Так, отрешаясь от влияний прошлого, Качалов шел в своем творчестве к утверждению гуманизма социалистической эпохи с его беспощадной ненавистью к врагам и действенной любовью к трудовому человеку, гордостью за человека, преображающего мир.

   Качалов знал, что "Утро памяти декабристов" готовилось только для однократного показа зрителям. Он не мог не ощутить художественной неполноценности драматургического материала. Вся роль исчерпывалась одной сценой допроса Трубецкого и Рылеева. И все же образ Николая, показанный на "Утре", отличался исключительной целостностью и законченностью, достигал огромной силы воздействия.

   Несколько позже, когда готовился спектакль "Николай I и декабристы", прибавилась еще одна сцена с участием царя -- в Зимнем дворце в момент восстания на Сенатской площади. Качалов сыграл ее сразу, с нескольких репетиций. Но она мало изменила общую направленность образа. Разве только сделала его более четким, определенным, ясным.

   Сейчас трудно установить, какими источниками и материалами пользовался Качалов в работе над ролью Николая I. Но исторически точная основа образа несомненна. Качалов не искал внешнего, фотографического правдоподобия. Ему было не столь важно воспроизвести точные черты облика молодого царя, которому в годы декабрьского восстания едва исполнилось 29 лет. Конечно, качаловский Николай значительно старше. Глядя на его портрет в этой роли, вспоминаешь зарисовку образа Николая I, сделанную А. И. Герценом. "Он был красив, но красота его обдавала холодом; нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Лоб, быстро бегущий назад; нижняя челюсть, развитая на счет черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное -- глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза" {А. И. Герцен. Былое и думы. Гослитиздат, Л., 1946, стр.32--33.}.

   Качалову предстояла сложная задача -- создать глубокий, обобщенный образ жестокого, властолюбивого и лицемерного царя, который умел прятать за притворным обаянием свое подлинное существо злобного сыщика, тюремщика, жандарма.

   Именно таким вошел Николай I в русскую историю.

   Если обратиться к историческим материалам, то они всецело подтверждают типичность качаловской характеристики.

   Многие исследователи упоминают о "раздвоении характера Николая", об "условной личине", прикрывавшей его истинные намерения, о том, что он "любил декоративность, придавал своим выступлениям театральные эффекты".

   Каждую из этих черт можно найти в образе, созданном Качаловым. Прежде всего Качалов стремился определить внешнюю характерность. Уже на первых репетициях, по свидетельству H. H. Литовцевой, он искал скульптурную четкость всего облика Николая, его манеру закладывать большой палец правой руки за борт мундира, его отрывистую слегка грассирующую речь.

   Но за всем этим вскоре стал проступать второй -- основной -- план: за декоративной позой императора -- боязнь потерять престол; за лицемерными фразами о совести и долге -- холодная, расчетливая жестокость в подавлении восстания; за обещаниями пощады декабристам -- коварство змеи, все плотнее обвивающейся вокруг своей жертвы.

   В Николае I зрители все время ощущали два плана: маску императора и спрятанные за ней его подлинные намерения, мысли и чувства. Качалов не боялся упреков в подчеркнуто субъективном отношении актера к своему образу. Да и как они могли возникнуть, когда все, что делал Качалов на сцене, было проникнуто предельной исторической и психологической правдой.

   "Нужно быть прокурором образа, -- говорил Вл. И. Немирович-Данченко, -- но жить при этом его чувствами" {Вл. И. Немирович-Данченко. Стенограмма беседы о спектакле "Пушкин" ("Последние дни") М. Булгакова. В кн.: "Статьи, речи, беседы, письма", стр. 340.}.

   И Качалов с поистине прокурорской неумолимостью разоблачал внутренний мир Николая. Для него это хитрый, жестокий, коварный враг, с которого надо безжалостно сорвать маску притворства и лицемерия. Для него сценический образ Николая I -- грозный приговор всему самодержавию, приговор, произнесенный советским актером-гражданином.

   Идейный и художественный замыслы образа у Качалова всегда были неразрывны. То, что идейно не увлекало его, не было связано с передовыми идеями современности, не находило и яркого художественного воплощения.

   Спектакль "Николай I и декабристы" не занял прочного места в репертуаре, не оказал заметного влияния на творческий путь Художественного театра. Разрозненные, с налетом фальшивой мелодрамы, эпизоды пьесы не могли дать верного представления о подвиге декабристов, об исторической обстановке декабристского восстания. Декабристы казались беспомощной и обреченной группой заговорщиков, лишенных воли к борьбе и победе. В ложном освещении представал в пьесе Кугеля образ Рылеева. Неясность идейной основы, ограниченность художественных качеств пьесы не позволили театру создать большой исторический спектакль, о котором он давно мечтал.

   Сценическая жизнь спектакля "Николай I и декабристы" исчисляется всего 37 представлениями. Ни одна роль не оставила заметного следа в творческой биографии исполнителей, за исключением Николая I -- Качалова. К сожалению, в свое время не было сделано попытки запечатлеть этот образ во всех деталях неповторимого качаловского исполнения. Поэтому сейчас хочется возможно полней представить, каким был Качалов в этой роли, как от сцены к сцене он шел к раскрытию образа Николая I -- царя, следователя и палача декабристов.

   Спектакль "Николай I и декабристы" начинался с пролога, куда были вмонтированы отрывки из речи Бестужева-Рюмина. Затем следовало шесть эпизодов:

   1. У Рылеева -- накануне восстания.

   2. В Зимнем дворце -- в день восстания.

   3. У невесты Голицына.

   4. В Зимнем дворце -- допрос Трубецкого и Рылеева.

   5. В Зимнем дворце -- допрос декабристов Чернышовым.

   6. В Петропавловской крепости -- камеры декабристов.

   Финал спектакля -- рассказ чтеца о казни и траурный марш, написанный композитором В. А. Оранским.