Каролину не оставляло ощущение неправдоподобности происходящего. Она словно видела себя со стороны, стоящей на корме корабля со зловещим названием «Божий суд», корабля, уносящего ее прочь от Порт-Рояля, вернее, от того, что от него осталось. Каролина смотрела вниз, на пенную дорожку за кормой. В ней что-то надломилось: человеческий рассудок отказывался понимать происходящее. Погибли тысячи людей. Мертвые тела плыли по воде. Но и оставшимся в живых грозил голод. В довершение всех бедствий разлившаяся Кобра затопила тягучей грязью черепашьи кладки, похоронив под слоем ила несчастных созданий, составлявших основную пищу островитян. Жалкие остатки домов занесло илом. Река подмыла берега, расположенное в верховьях реки кладбище стало достоянием моря. Надгробья затонули, деревянные кресты и гробы, полуразложившиеся трупы плавали в море далеко за пределами того, что еще вчера называлось городом.

Вот какая жуткая, внушающая суеверный страх картина открывалась перед взором Каролины, а построенный на песке город продолжал медленно сползать на дно морское. Там, где были улицы, жадно шныряли акулы. Скоро все должно было исчезнуть без следа: мачты некогда нарядных кораблей, трубы, из которых некогда валил дым, все… Трем сокрушительным землетрясениям, выпавшим на долю Порт-Рояля, суждено было предрешить судьбу пиратской столицы и самого пиратства.

Губернатор Уайт был удивлен и раздосадован, когда вместо его приятеля капитана Симмонса к нему пожаловал его сын. Юный Симмонс был неопытен и горяч. Отец его два дня, вернее, две ночи назад умер во сне, и сын вынужден был принять на себя командование кораблем. Именно вынужден, ибо работа капитана отнюдь не была ему по душе и по силам. Бесчинство матросов, грубовато-простодушная сердечность старшего помощника — здоровяка и великана, как и его мощное рукопожатие, сдержанность его ровесников — младших командиров — все раздражало его.

Юный Симмонс был перепуган тем, что увидел в Порт-Рояле.

— Кругом мертвецы! — истерично восклицал он. — А где пристань, где склады? Где город, в конце концов?

Он согласился взять Каролину на борт — за тройную плату. Возможно, можно было бы начать торг и урезонить обнаглевшего юнца, что Каролина и собиралась сделать, но тут кто-то шепнул страшное слово «чума», и Симмонс совсем потерял рассудок. На все просьбы губернатора взять еще пассажиров он ответил категорическим отказом и в спешке, покинул негостеприимный порт.

На закате они уже шли к Наветренному проливу между восточной оконечностью Кубы и северо-западной частью Эспаньолы[2]. Каролина встретила закат в капитанской каюте, куда ее пригласили на обед. Сюда же по ее просьбе принесли иголку и нитки, чтобы она могла привести в порядок свое изорванное платье.

— К сожалению, у меня нет женской одежды, которую я мог бы вам предложить, — извинился молодой капитан, с явной симпатией глядя на хорошенькую пассажирку, выглядевшую весьма соблазнительно в своей желтой ситцевой юбке, сквозь многочисленные прорехи которой светилось голое тело.

— Естественно, раз у вас нет женщин на борту, — со вздохом сказала Каролина.

— Но я мог бы вам одолжить что-нибудь из моего платья, — предложил капитан и вспыхнул при этом.

Каролина пребывала в нерешительности. Она не очень-то дружила с иглой, а наряд ее требовал основательной починки… С другой стороны, будучи единственной женщиной на борту и чувствуя пристальное внимание к собственной персоне, она понимала, что, появись она на палубе в брюках, ее легко смогут поставить на одну доску с некоронованной царицей Нью-Провиденс, не отличавшейся особой разборчивостью в нравах, а этого бы ей не хотелось.

— Нет, думаю, я смогу обойтись тем, что есть, — торопливо ответила Каролина.

— Ну что же… Как вам угодно. Не хотите ли полынной настойки?

— Нет, благодарю, — сказала Каролина, не любившая горького пойла, столь популярного в Порт-Рояле.

Молодой капитан был разочарован. Он успел наслушаться историй о Серебряной Русалке и надеялся встретить более раскрепощенную, если не развязную женщину.

— Что случилось с вашим мужем? — как-то спросил он. — Капитан Келлз был в Порт-Рояле, когда началось землетрясение?

— Нет, — ответила Каролина; солгать было не трудно, тем более что она уже отрепетировала эту версию с губернатором. — Поскольку наш дом оказался разрушен, я посчитала за лучшее вернуться в Англию и подождать там, пока он за мной пришлет.

Молодой человек за столом напротив задумчиво вертел в руках бокал. Только сейчас он, кажется, сумел оценить преимущество, которое дает командование кораблем. Этот корабль был его собственностью, и ему не составляло труда воспользоваться радостями, которые обещало общество этой соблазнительной женщины.

Каролина угадала его мысли.

— Говорят, — как бы невзначай обронила она, — что мой муж — лучший фехтовальщик здесь, на Карибах. А вы какую шпагу предпочитаете — длинную или короткую?

Каролина видела, как вздрогнул тщедушный юнец.

— Честно говоря, никакую, — сказал он и деланно рассмеялся. — Я убежденный пацифист. — С этими словами он налил себе еще бокал абсента.

— В самом деле? — ответила ему смехом Каролина. — И с такими убеждениями вы решились выйти в море? Наветренный пролив — опасное место. Он кишмя кишит пиратами с Нью-Провиденс. Скажите мне, сколько у вас на борту пушек?

Отец нынешнего капитана Симмонса был храбр до безрассудства. Его рассказы ужасали сына, особенно тот, о корабле с мертвой командой, поэтому он с такой быстротой ретировался из порта. Когда сквозь опасные воды корабль вел отец, младший Симмонс все равно не мог отделаться от страха, но теперь, когда командовать придется ему самому… К тому же эта наглая особа его еще и дразнит!

— А вам случалось проходить сквозь Наветренный пролив? — с некоторым нажимом поинтересовался он.

Каролина кивнула.

— Конечно. Тортуга будет справа от нас, когда мы станем проплывать мимо Эспаньолы. Я жила на Тортуге.

«Кажется, это было в другой жизни».

Капитан Симмонс-младший еще глотнул вина.

— Вы должны рассказать мне об этом острове, — капризно заявил он. — Я никогда там не бывал и вряд ли буду.

— Я слишком устала, чтобы сегодня беседовать с вами, — вздохнув, сказала Каролина. — Можно мне уйти к себе?

Капитан Симмонс уже почти решил предложить ей разделить каюту с ним, но словно вскользь брошенные Каролиной слова о редких боевых навыках ее мужа поколебали его решимость.

— Я позабочусь, чтобы вам приготовили все необходимое, — пробормотал он, удаляясь.

«Итак, я была права, — мрачно заключила Каролина. — Он решил не только содрать с меня три шкуры за провоз, но и заставить греть его постель!» Теперь она должна поддерживать в нем, да и в прочих желающих воспользоваться ее благосклонностью, уверенность в том, что Келлз жив. Так и только так сможет она защитить себя. «А я еще что-то говорила про Порт-Рояль! Что он полон опасностей для одинокой женщины!» — едва не воскликнула она с горечью.

Уставшая донельзя, Каролина была рада воспользоваться приготовленной для нее каютой. Одарив капитана несколько вымученной улыбкой, она захлопнула дверь перед его носом и упала на койку. Каролине казалось, что, оставшись одна, она тотчас же разрыдается, но усталость взяла свое, и она провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.

Сон пришел, но это не был ни спокойный, мирный сон, ни мертвый сон без сновидений. Ее мучил кошмар: она вновь переживала землетрясение. Все повторялось в ужасающих омерзительных подробностях.

Во сне она стояла на крыше дома, точь-в-точь как это было в действительности, но только падение было более быстрым и более страшным. На этот раз перед ней разверзлась земля, и она вместе с остальными полетела в расщелину. Дом ее каким-то чудом летел на дно пропасти вместе с двумя соседними, а она отчаянно цеплялась за перила, стараясь остановить стремительное падение.