Действительно, так оно и было. Золотистые глаза Рамона весело сверкнули. Она хочет историй? Пожалуйста, ему есть что рассказать!

И вот весь вечер этот заклятый враг всего английского, человек, явившийся на Ямайку, чтобы подготовить вторжение, прибывший сюда как шпион с целью обнаружить слабые звенья в обороне противника, забыв о времени, развлекал даму анекдотами, от которых лицо ее розовело и она смеялась весело, с чарующей непосредственностью.

Разумеется, во всех этих сказках не было ни одного слова правды. Притворщик, он говорил лишь то, что она хотела услышать.

И все это время его преследовало одно желание, он с жаром представлял ее рядом с собой в постели, он словно наяву чувствовал шелковистое прикосновение ее кожи, ее затуманенные страстью глаза, отливающие серебром в лунном свете, ее нежные и мягкие, чуть приоткрытые губы, сладостные вздохи женщины, всецело отдающей себя в его власть. У него гудело в голове, когда он представлял, как они любят друг друга, как она мечется и стонет от восторга и страсти, страсти, которую он, Рамон, разжег в ней. А потом, прижавшись к его груди, она шептала бы: «Рамон, Рамон, я даже не знала, что так бывает…»

Испанец с горячей кровью, напитанной жарким испанским солнцем, любящий жизнь и мирские наслаждения, человек мира — о чем говорило даже само его имя, он умел будить в женщинах страсть… А сейчас он, кажется, влюбился сам.

Когда-нибудь он вернется к ней, сказал он себе. Он вернется во главе штурмового отряда, он вырвет ее из рук любовника-пирата, он заставит эту великолепную женщину полюбить его!

— Жаль, что вы не задержитесь в Порт-Рояле, — загадочно улыбаясь, говорила между тем хозяйка. — Вы могли бы познакомиться с нашим соседом, монсеньором Довилем. Он недавно приехал из Франции. Возможно, вы его уже знаете, он, как и вы, родом из Марселя.

Раймон де Монд состроил приличествующую случаю мину.

— В самом деле жаль, — со вздохом согласился он. — Я был бы искренне рад познакомиться с монсеньором Довилем, но у меня, увы, нет времени.

— Ах, — сочувственно вздохнула она, но в глазах вспыхнул предательский огонек, — не встретиться с земляком, не обменяться впечатлениями, не вспомнить старое… Какая досада!

— Я давно покинул Марсель, — пробормотал Рамон, — я жил там в юности.

На прощание Каролина с улыбкой протянула гостю руку для поцелуя.

— Мне жаль, что Хоукс не сможет вас проводить, — извинилась она. — В это время суток одному по Порт-Роялю ходить довольно опасно.

Раймон напрягся, он, очевидно, рассчитывал на иное продолжение вечера.

— Спасибо, я как-нибудь дойду, — сухо отозвался он.

— Не сомневаюсь, — пряча усмешку, ответила Каролина.

Этот мужчина был опасен, опасен совсем не тем, чем грозили ночные улицы Порт-Рояля, но все же чертовски опасен. И эту опасность Каролина сознавала в полной мере.

Джон Деймлер открыл Рамону дверь.

— Ну, Рамон, — произнес хозяин пьяным голосом (чтобы немного взбодриться, Джоку пришлось выпить немало, и от выпитого он заметно осмелел), — как прошел ужин с капитаном Келлзом?

— Келлз еще не вернулся, и я ужинал только с его восхитительной подругой, — беззаботно ответил дон Рамон. — Среди женщин ей нет равных, Хуан. Ни единой, клянусь.

— Верно, ей хватило ума тебя выставить, — не слишком внятно пробурчал Джон. — А тебе, надеюсь, хватило ума держать язык за зубами, в противном случае она раскусила бы тебя в два счета!

— Я был осторожен, да и кто может сомневаться в том, что я француз, ведь я одет как парижский модник!

Джон Деймлер презрительно хмыкнул. Выпитое действительно прибавило ему храбрости.

— Хочется верить, что Серебряная Русалка зацепила тебя не настолько, чтобы ты решил задержаться у нас в городе. Если она тебя не раскусила, то ее муж наверняка бы вывел тебя на чистую воду!

— Ты его переоцениваешь, Хуан! Он храбр, с этим я не могу не согласиться, но, думаю, не настолько проницателен, чтобы…

— Ой, оставь это свое бахвальство! — Джон с размаху ударил дном кружки о столешницу, так что дубовый стол крякнул. — Так ты едешь сегодня?

— Еду, Джон, — вздохнул Рамон. — А тебе я оставлю все эти французские тряпки. Продав их, ты сможешь снабдить деньгами моих людей, тех, что я скоро сюда направлю.

— Людей?.. — Джон едва не поперхнулся.

— Да, через месяц-два от силы из Гаваны придет шлюпка. Ты ее узнаешь — это будет та же шлюпка, на которой приплыл сюда я. Там будет человек пятнадцать, не больше — маленький вооруженный отряд. И прибудут они ночью.

Джон был сражен наповал. Лицо его покрыла смертельная бледность.

— Ты собираешься атаковать город с лодки?

Рамон вздохнул.

— Ты не дал мне закончить, Джон. Мой план пока еще не одобрен испанским правительством, но не волнуйся, санкции будут получены. Ребята, которых я отправлю к тебе, будут выглядеть как англичане и говорить будут по-английски, они заведут себе друзей в крепости и, когда начнется наступление, объявятся среди обороняющихся и вызовут смятение в их рядах.

— И какое я буду принимать во всем этом участие?

— Тебе всего лишь предстоит найти для них жилье, Джон. И еще передавать им мои сообщения.

Джон Деймлер смотрел на подвесной канделябр, болтающийся под потолком, и тень от него на стене отчаянно напоминала ему петлю. Шея несчастного внезапно вспотела. Он расстегнул ставший тесным воротник и протер шею, едва не подпрыгнув, когда Рамон весело хлопнул его по спине.

— Не хмурься, Джон! Тебе светит офицерский мундир!

«Скорее виселица», — подумал Джон.

Каролина, только что мило распрощавшаяся с гостем, и понятия не имела о том, какой пожар разожгла в крови француза. Если бы ее спросили о том впечатлении, которое произвел на нее иностранец, она бы откровенно ответила, что нашла его привлекательным. И еще, что у него весьма смелая манера смотреть на женщин, что взглядом своих золотисто-карих глаз он мог бы соблазнить не одну неопытную девушку.

Но она, разумеется, не относится к их числу, как бы невзначай добавила про себя Каролина. И все же вечер выдался на удивление приятным. Если Келлз решил задержаться по каким-то там своим делам и оставил ее в одиночестве, почему она должна умирать от скуки? Раймон помог ей скрасить ожидание, оказавшись на удивление приятным гостем, только и всего!

Каролина легко взбежала по лестнице на второй этаж и, войдя в спальню, замерла, увидев свое отражение в зеркале. Неужели француз видел ее именно такой? Из зеркала на Каролину смотрела раскрасневшаяся девушка с блестящими, возбужденно горящими глазами. И это колье! Рубины сверкали так вызывающе! Слишком броское, слишком смелое украшение, приковывающее взгляд к белой стройной шее и пышной, почти совсем открытой груди. Не стоило его надевать… Но и француз был одет с вызывающей пышностью. Вероятно, он не беден. Впрочем, Каролина немало встречала мужчин, богато одетых, но не имеющих средств к существованию. И все же так откровенно демонстрировать свое богатство, наверное, не стоило. Каролине стало немного стыдно.

Она сняла колье, подошла к большому кованому сундуку в углу комнаты и подняла резную крышку. Нащупав тайник, Каролина пошарила рукой под дном сундука и вытащила оттуда шкатулку из сандалового дерева, инкрустированную серебром. Колье заняло привычное место на ложе из черного бархата. Вскоре шкатулка уже была в тайнике. На дне сундука лежала точно такая же шкатулка из сандалового дерева, и в ней находилось то, что на первый взгляд казалось точной копией того колье, что было сегодня на Каролине. Дубликат был сделан для герцогини де Лорка, и теперь Каролине принадлежали оба сокровища — оригинал и подделка.

Сделано это было на случай, если в дом проникнет вор и найдет колье. Едва ли грабителю придет в голову усомниться в подлинности сокровища и искать дальше.

Каролина услышала какой-то звук и, оглянувшись, увидела Джилли, стоявшую в дверном проеме. Действительно, у нее весьма дерзкие манеры и еще более наглый взгляд, успела подумать Каролина.