Мартын не отозвался. Я, попрежнему, крепко держал ручку. По обводу двери, царапая отсохшую краску, [33//34] скользнули нащупывающие пальцы. Я почувствовал липкое прикосновение холодной и шершавой кожи и отдернул руку. Дверь ударилась о мягкое, задержалась и хлопнула с визгом. Из-за нее -- в упор стал Гапон, в расстегнутой шубе, в серой мерлушковой шапке, с всклокоченной бородой. Вместо глаз -- бель белков: зрачки закатились.
-- Мартын!
На дикий вскрик -- Мартын выскочил. Бледный.
-- Слушали нас, Мартын! Убей!
Он выбросил обе руки вперед, отогнув голову, целясь скрюченными пальцами.
-- Убей! Ой, худо будет!
Я опустил руку в карман. Но Мартын схватил за запястье, левой рукой быстро нащупал браунинг и вынул. Гапон кивнул головой, закрестился и шагнул мимо нас, через порог, в комнату.
Дверь глухо хлопнула. В тот же миг сухим разрывом треснула там, в боковушке, дверная створка: сорванный замок перекатом простучал по половицам. Мартын шарахнулся в сторону. Я бросился вслед за Гапоном. Сквозь пролом, сгрудясь, напирали дружинники, Щербатый впереди.
-- Братцы!
Гапон прижался к стене и вдруг взвыл тонким, страшным, далеко слышным лаем.
-- А-а-а-а-а....
Щербатый, шатнувшись, сбросил тулуп. За дверью по лестнице вниз, загрохотал, шатая ступени, бег... дикий, без оглядки.
[34//35]
Мартын?
Угорь опомнился первым. Он ударил широкой жесткой ладонью по раскрытому рту, далеко разбрызнув пенистую, кровью зарыжевшую слюну.
-- Молчи, пес!
Гапон захлебнулся и упал боком, запахивая шубу.
-- Родненькие, милые, не надо...
-- Вяжи его.
Кто-то поднял с полу длинную тонкую бечеву... от корзины с вином и закусками... Щербатый, припав на колени, вывернул Гапону руки назад, круто ударив его лицом об пал.
-- Продался, стерва... Михайло, браунинг с собой?
-- Мартын унес.
-- Братцы!
Щербатый налег, вскрик оборвался стуком зубов об пол.
-- Не бей, Щербатый!
-- Отсунься, Михайло! Барничаешь! Собаке собачья и смерть. Чем его?.. Штопором, что ли?..
Булкин пошарил по столу, сбрасывая на пол тарелки и банки. Был тут где-то...
-- Ребята, поищи по дому, топор или что...
-- Товарищи...
-- Сказал, -- дико расхохотался, подгибая голову, Манджурец. -- Продал воскресение, Иуда! Опоганил на вечные времена!..
И снова тяжелый удар головы об пол...
Дом ожил. По комнатам, по лестницам, -- быстрые, крепкие, бегущие, ищущие шаги.
-- Веревка. В кухне снял.
Гапон рванулся отчаянным броском. Дружинники торопливо навалились кучей.
-- Ты... драться!..
-- Родные... сказать дайте...
Николай, калачиком подогнув ноги, сел поодаль иа пол, быстрыми ловкими пальцами свертывая петлю. Он кивнул, оскаля короткие, до корешков стертые зубы.
-- Поставь-ка его на ноги, ребята. Пусть побалакает...
Гапона подняли. Я видел только вздрагивающий затылок и тонкую бечеву, закрученную на рукавах шубы.
-- За что... братцы, родные мои... Ваш я... Мартына испытывал... слух о нем есть... что... предатель... Нарочно говорил... Я новое воскресение готовлю... не с крестом, с мечом... За тем и приехал.
Голос тускнел... Сошел на шопот: он сам себе не верил, Гапон. Он отвернул голову в мою сторону, влево. Глаза стали влажными. Закапали быстрые, частые слезы.
-- Пожалейте, родные, любимые...
Николай поднялся, распрямляя петлю.
-- А, ну, Угорь.
-- Куда?--вскинул тот голову. -- На руке, что ли, в поволок? Крюка-то нет?
[36//37]
-- В той комнате вешалка, -- кивнул к двери Миней.
-- Не сдержит.
-- Сдержит, чего там.
Гапон плакал, тихо всхлипывая. Угорь, придерживая за плечо, толкнул его в узкую дверь, меж ударом расщипанных планок. Вешалка в два крюка, в человеческий рост. Николай закрепил на одном свободный конец.
-- Укороти.
-- Все одно не подтянешь.
Щербатый накинул петлю, далеко отогнув бобровый воротник.
-- Садись, поп.
Он нажал на плечи. Гапон осел под нажимом. Меж валенок Щербатого, вяло и мягко поползли от стены, из-под вешалки, коленко на коленко легшие цоги -- в новых ботах, в отогнутых брюках. Я вышел в комнату с розовыми букетами. Рабочие, толкаясь плечами, обступили Щербатого и Николая.
Угорь вышел быстро, почти что следом за мной. Он был темен лицом, но спокоен. Новел глазами по стенам и спросил вполголоса:
-- А тот где?
-- Кто? Мартын? Он кивнул.
-- Не знаю.
-- Надо бы поискать. Ребята, брось попа, дохлый... Обшарь домишко. Куда Мартын задевался? Найдешь, волоки сюда, за загривок.
[37//38]
-- То-есть, как "волоки"?
-- А вот так! -- блеснул глазами Угорь. -- Крюков-то два; рядом и повесим.
-- Ты что, спятил?
-- А ты что, не слыхал? Гапон -- Иуда, да и тот гусь -- хорош. Любо это будет, рядышком.
-- Не дури, не дам!
-- Тебя не спросился. Вступись, свяжем, верно говорю! Здесь у нас свое понимание! Ну, что?
-- Нет никого. Пусто!
Щербатый вынес бумажник Гапона и две записных книжки.
-- Смотрикось, братцы. Деньжищ. И записки.
-- Ладно. За заставой разберем. Прибери по полу, братцы, чтобы не столь приметно. Николай, пощупай попа, перед отходом.
-- Сдох. Достоверно.
Приладили кое-как выбитый напором замок. Сгребли в угол кучей битые тарелки, прикрыли газетой.
-- Осмотрись, братцы. Следов не оставили?
-- Откуда им быть. Обошлись тутошним.
Входная дверь оказалась распахнутой. Ключ торчал изнутри. На улице -- пусто; по синему снегу, зигзагом, провалы тяжелых ботов.
Угорь вышел последним. Запер дверь и забросил ключ за углом в чужой палисадник, в сугроб, под занесенной елью.
Цена 15 коп.
Москва б, Страстной бульвар, д. 11, телефон 5-51-69. Акц. Изд. О-во "ОГОНЕК".
Изд. О-во "ОГОНЕК" Москва -- 1928
Отпечатано в 7-й типографии ,,ИСКРА РЕВОЛЮЦИИ" Мосполиграфа. Москва, Арбат, Филипповск., 3.
Тираж 34.000. Главлит N А--14.971.
