Будто она оплакивала всю Австралию, и у нее это здорово получалось.

Новый приступ вины. Вот черт! Он нерешительно переступил порог комнаты. Он и так уже далеко зашел.

Занавески были раскрыты, балконные двери широко распахнуты, за ними открывается великолепный тропический вид. Он осторожно вошел, прохладный океанский бриз пощекотал его шею, освежая вспотевшую кожу.

– Клод?

Клаудия вздрогнула, когда глубокий, красивый голос настиг ее в глубинах горя и вытащил за волосы, как утопающую. Она резко села, временно забыв о слезах.

– Боже, ты напугал меня до смерти!

Люк замер при виде опухшей от слез и растрепанной Клаудии. Ее волосы выбились из прически, нос и щеки покраснели, перепачканные растекшейся тушью.

– Извини, не хотел тебя напугать.

– Кто тебе дал этот проклятый ключ? Нет, не отвечай, это Джона, не так ли? Чертов предатель.

Люк сделал маленький шажок вперед.

– Я просто хотел узнать, все ли у тебя в порядке.

– Ну и как я выгляжу, отлично? – резко поинтересовалась она.

Люк покачал головой. Она выглядела так, словно ее протащили сквозь живую изгородь. Злая, несчастная и уставшая. Проигравшая.

И именно это, наверное, поражало больше всего. У нее всегда стакан полон наполовину.

– Уходи.

Страх отступил, всплеск адреналина усилил неустойчивое эмоциональное состояние, от этого она чувствовала себя еще более подавленной и уязвимой. Горло перехватило от избытка чувств, горячая волна слез вновь хлынула из глаз. Она повалилась на кровать, поджав руки и ноги.

– Дай мне поплакать в тишине.

Люк боролся с желанием уйти и жаждой остаться и хоть как-то поддержать, хотя бы попытаться.

Победила жажда. Он закрыл глаза, посылая краткую молитву Вселенной о том, чтобы она не дала ему по ребрам, не ударила куда-нибудь ниже, обошел кровать с другой стороны и сел рядом.

Клаудия нахмурилась, почувствовав, что кровать промялась, обернулась и увидела, что Люк на четвереньках приближается к ней.

– Что ты делаешь?

– То, что, по мнению Эйвери, должен был сделать на пляже. Собираюсь тебя обнять.

Клаудия растерянно моргнула, грубо высморкалась.

– Если ты меня обнимешь, я расплачусь еще сильнее.

Люк засмеялся, услышав эту угрозу, и устроился рядом с ней, обняв за талию.

– Думаю, это необходимо.

У Клаудии перехватило дыхание, она отвела от него взгляд, посмотрев на дверь в противоположной стороне комнаты, спиной прислонившись к его широкой груди. Тепло его дыхания ощущалось на шее, легкая щекотка от небритой щеки вызывала сладостную дрожь.

Она закрыла глаза, сердце теперь сильно билось совсем по другой причине. Сколько жарких, лихорадочных снов именно об этом видела она в ранней юности. Мечтала вот так лежать с ним рядом. Без одежды.

Люк закрыл глаза, измученное тело блаженствовало, очутившись в горизонтальном положении. Клаудия почувствовала, как он навалился на нее. Какое блаженство лежать рядом с ним!

А он уже ощущал, как сон затуманивает его сознание.

Сколько раз детьми они лежали в кроватях родителей, смотря любимый сериал Клаудии «Корабль любви», пока те заканчивали вечерние дела. Она всегда предлагала посмотреть что-нибудь, интересное ему, но Люку было все равно.

Сколько раз Тони, шеф-повар, служивший в «Тропикане» все сорок лет ее существования, лично приносил им свою фирменную гавайскую пиццу.

В последующие годы произошло много всего, и это установило между ними дистанцию. Он уехал далеко. Редко приезжал, потому что утверждался в жестоком мире бизнеса. Женился. И развелся. Отказался возвращаться, когда курорт отдали им. Он не разделял ее точки зрения на ведение дела.

Короче, он изменился.

А Клаудия все еще оставалась девчонкой, как всегда. Он почти не думал о ней эти десять лет, но, лежа сейчас рядом с ней, был весьма доволен, что она осталась прежней.

Только бы она не была такой тихой и неподвижной, натянутой, как тетива лука. Как бы он хотел найти правильные слова, чтобы ее успокоить. Казалось, с тех времен, когда они были близки и легко болтали обо всем, прошло миллион лет.

Он провел десятилетие в беспощадной рекламной игре, где мужчины и женщины одинаково беспощадно дрались за заказы. В рекламном бизнесе нет места мягкости и эмоциям. Никто не посочувствует тебе, если ты потерял заказ, напротив, позлорадствует неудаче, завидев новые горизонты для себя.

Приобретенный опыт ему здесь не поможет. Не поможет успокоить горюющую Клаудию.

– Было ужасно? – прошептал он.

Она застыла, казалось, его шепот пронзил тишину, как иерихонская труба. Она пыталась оставаться деятельной и организованной, смотреть вперед.

На ее лице отразился пережитый страх, и она была рада, что он лежал позади и не мог ее видеть. По щеке покатилась слеза, и она расслабленно прижалась к нему.

– Мне было так страшно, – сказала она, задыхаясь от вновь возникшего кома в горле, пытаясь успокоиться, но не могла, потому что он был рядом. – Я думала, нам ничего не угрожает, но… так грохотало. Ураган разрушил все. – Клаудия замолчала, задумавшись. Об этом жутко говорить вслух: – А если у меня не получится, я подведу всех?

Люк наконец понял подлинные истоки ее беспокойства. Клаудия всю жизнь старалась сделать всех вокруг счастливыми – родителей, местных жителей, которые экономически зависели от курорта и туристов, предпринимала все возможное для этого.

– Тише. – Люк крепче обнял ее и машинально поцеловал в шею. – Тише.

Как хорошо, что он здесь. Можно полежать рядом. Совсем рядом. На нее навалилась усталость оттого, что она так долго тянула все дела одна. Старалась устроить все как хотели родители и доказать ему, что это возможно. Сейчас, в момент необычайной слабости, его присутствие, объятия и возможность выплакаться стали тем, в чем она нуждалась больше всего.

Она плакала, пока не кончились слезы, и заснула.

Люк тоже спал. К несчастью, неглубоким, беспокойным сном после смены часовых поясов. Его все время посещали лихорадочные образы, виной ли тому полный хаос в биоритмах или то, что он обнимал женщину. Видение было трудно понять, невозможно удержать в памяти.

Он видел женщину в длинном прозрачном платье. Он преследовал ее, но она всякий раз оказывалась слишком далеко, чтобы поймать ее или просто разглядеть. Она смеялась, звонкий смех отдавался эхом во сне, каждый раз заставляя сердце биться сильнее. Когда он приближался к ней, она исчезала, как туман, снова появляясь вдали.

Под платьем ничего не было, обнаженная спина и изгиб бедер дразнили его, возбуждая. Хотелось схватить ее, поцеловать.

Он выгнулся от предчувствия и желания, запрокинул голову. Задышал чаще, засмеялся и побежал быстрее.

Клаудия проснулась в смятении. Волна возбуждения пронеслась по спине и бедрам, распаляя желание. Она, прищурившись, попыталась сориентироваться, но глаза резало, будто от песка.

Что-то тяжелое навалилось на плечи и бедра. Жар настойчивой плоти упирался в ее ягодицы. Посмотрев на руку, больше не обнимавшую ее, переместившуюся на грудь, она замерла.

Люк.

Он делал рукой круговые движения. Нежно и настойчиво, ее соски отвечали с явным воодушевлением, становясь все тверже и тверже.

Он лапал ее.

Сердце забилось сильнее, и этот звук эхом выстрела раздался в ушах.

Как давно он здесь?

Видимо, давно. У нее свело низ живота!

Она подняла голову и посмотрела назад. Он крепко спал, небрежно положив ногу на ее бедро и прижав к кровати. Его губы все еще прикасались к ее шее, бедра прижимались к ее бедрам так близко, как только возможно прижаться в одежде.

Она смотрела, как хмурится его лоб. Удивительно сексуально. Клаудия медленно и тяжело вздохнула, прогоняя волнительные мысли из головы.

Она не знала, как высвободить волосы, любое движение могло разбудить его, тогда он увидит, в какой сомнительной позе лежит, и что тогда будет с их отношениями, и без того довольно натянутыми…