Троица подошла к скамейке. Все присели. К удивлению своему, они вскоре обнаружили, что и здесь вокруг них образовалась пустота. Дункан сидел, кусая губы. Присутствие Кэбтэба не было для него и Сник большим благом, к тому же он привлекал к ним ненужное внимание. Он, разумеется, не был здесь единственным непомерно тучным человеком. Излишний вес, хоть и не считался преступлением, все же вызывал у большинства людей неприязнь, а правительство рассматривало тучность как нечто граничащее с противозаконностью. Толстые часто преследовались агентами Бюро по физическому состоянию и стандартам. Официальный лозунг гласил: «ПОТЕРЯТЬ ЗНАЧИТ ПРИОБРЕСТИ». Что имели в виду государственные чиновники? Согнать жир — приобрести здоровье, уважение и долгую жизнь. Короче говоря, «худейте на благо человечества».

В соответствии с новой идентификационной карточкой Кэбтэб стал теперь человеком по имени Иеремия Скандербег Вард. В банк данных была помещена фальшивая информация, сообщавшая о довольно частых замечаниях ему и небольших штрафах, взысканных за избыточный вес Бюро по физическому состоянию и стандартам. Дункан, узнав об этом, еще подумал: «Надо же, такую работу сделали».

Сник получила документы на имя Дженни K° Чэндлер, а Дункана из Дэвида Эмбера Грима переделали в Эндрю Вишну Бивольфа. Он предпочел бы скорее называться Смитом, Ваном или даже Гримом, но неизвестный ему агент, манипулировавший по заданию Локса с банком данных и разместивший в нем информацию идентификационной карточки Дункана, видимо, имел веские причины выбрать фамилию Бивольф.

— Поезд идет, — сказал Кэбтэб-Вард.

Экран на стене показывал, что на самом деле состав находился еще довольно далеко, в пяти-десяти милях от станции. Телевизионные камеры, установленные по всему маршруту, свидетельствовали о его быстром приближении. Напоминавшие формой нули, вагоны буквально неслись к цели. До прибытия поезда в Нью-Арк осталось две с половиной минуты. Носильщики уже выводили на станцию больших транспортных роботов, грузовые платформы которых заполняли штабеля окаменевших тел. Это были пассажиры, предпочитавшие ехать в полной безопасности. В таком состоянии тело человека было неуязвимо даже в самой ужасной катастрофе. К тому же одновременно они освобождались от скуки, хлопот и неудобств, сопутствующих переездам. Однако подобные путешественники не могли насладиться сельскими пейзажами или видами незнакомых городов, через которые проходил поезд.

На настенных экранах появилось объявление о том, что посадка начнется через десять минут. Люди, подхватив чемоданы, направились на открытый участок между станцией и путями. Дункан стоял вместе со всеми у перил ограждения. Рельсы узкой колеи были изготовлены из специального металлического сплава. Над ними с интервалами в сорок футов — огромные круги, сориентированные в вертикальной плоскости.

Наконец, из-за ближайшего холма показался теперь медленно двигавшийся поезд, вернее первые его вагоны. Длиннющий состав из пятидесятифутовых вагонов протянулся на целую милю, и последние вагоны стали видны только через несколько минут. Головной вагон, вращая антеннами радара, плыл на высоте пяти футов от блестящих серых путей. Поезд остановился. Расстояние от станции до последнего вагона — не менее четырех тысяч футов. Состав, словно длинная, многозвенная цепь, опустился на поверхность.

Запели свистки, зазвучали хриплые голоса носильщиков. На экранах, подвешенных на высоких столбах рядом с парапетами ограждения, высветился текст инструкций. Дункан и его попутчики встали в очередь. Двери вагона, в который они должны были сесть, открылись, появились проводники в ярко-зеленой форме — не менявшейся на протяжении последних двух тысяч облет — удлиненных кителях и форменных фуражках. На груди у всех красовалась большая эмблема: два паровоза под углом друг к другу на ярко-красном фоне. На фуражках, чуть выше козырьков, горделиво поблескивали кокарды из золотистого металла с выгравированным зеленым глобусом.

— Залезайте быстрее! Двигайтесь! Мы не можем выходить из расписания! Не теряйте время! — закричала проводница вагона, к которому подошел Дункан. Он взглянул на нее: высокая, темноволосая, с большой материнской грудью и злобным лицом мачехи.

Дункан вставил идентификационную карточку в щель, а большой палец правой руки — в специальное отверстие. Проводница взглянула на экран, на котором сразу же появилась общая информация о нем, о его физических данных и пункт назначения. На мониторе промелькнул кодовый текст, подтвердивший правильность введенной информации и принадлежность отпечатка большого пальца Эндрю Вишну Бивольфу. Машина подала три коротких сигнала, экран замерцал надписью ДАННЫЕ ПОДТВ.

Дункан поспешил вытащить карточку и пройти в вагон. Информация, считанная с его карточки, была передана от сканера к компьютерам банков данных по всему миру, сопоставлена с архивными данными и отмечена как достоверная. Сник и Кэбтэб тоже успешно прошли проверку. Проверяют, подумал Дункан, усаживаясь у окна. Сколько еще будет таких проверок? Пантея расположилась слева от него, Кэбтэб — напротив. Четвертым пассажиром в их купе оказался мужчина средних лет, ростом всего футов шесть, худой, с большими глазами и вытянутым лицом. На нем была очень красивая шляпа с двумя длинными, желтыми антеннами. Накинутая на голое тело долгополая, цвета радуги туника тоже соответствовала самой последней моде, особенно, если учесть глубокий, почти до самого пупа, вырез. На шее у незнакомца висела цепочка с большим металлическим муравьем посередине. Прежде чем поезд тронулся с места, незнакомец представился, заговорив высоким, тоненьким голоском.

— Доктор Герман Трофаллаксис Каребара, отставной профессор университета Квинс. Иммигрирую в штат Лос-Анджелес, округ Нижняя Калифорния. А вы кто? Представьтесь, будьте любезны.

Дункан назвал себя и своих коллег. Каждый раз, когда он произносил очередное имя, Каребара, молитвенно сложив руки на груди, раскланивался. Сник ответила ему тем же, а оба мужчины слегка махнули рукой. По лицу Каребары пробежало выражение легкого неудовольствия. Дункан воспринял его как неприятие проявленной ими фамильярности.

— Я — профессор энтомологии, моя основная специальность формикология, — сказал Каребара. — А вы чем занимаетесь? Расскажите, пожалуйста.

— Энтомология? Формикология? — вопросительно повторил Кэбтэб.

— Изучение жизни насекомых. Я специализируюсь на насекомых, которых обычные люди называют муравьями.

— А я из рода теологов, отряд уличных проповедников, — усмехнулся Кэбтэб. — Мирские же мои профессии весьма многочисленны: мусорщик, официант, бармен. Моя духовная сестра занимается медицинской техникой, а духовный брат мой обслуживает банки данных. Все мы родились в Нью-Джерси и никогда прежде не выезжали за пределы этого штата.

— Очень интересно, — отреагировал Каребара.

Двери вагона закрылись, и дежурный по станции объявил, что поезд отправился точно по графику, в чем никто, собственно, и не сомневался. Проводник уже катил по проходу тележку, предлагая пассажирам сложить на нее своим идентификационные карточки — он должен еще раз проверить их на своей машине. Что за глупость, думал про себя Дункан. Ну зачем это? Просто пустая трата времени. Однако правила требовали этого. Все-таки существовала какая-то вероятность, что в вагон проникнет человек, по тем или иным причинам вступивший в столкновение с законом.

Дункан бросил взгляд из окна. Поезд уже завис в пяти футах над полотном дороги и теперь быстро набирал скорость. Мимо окон мелькали гигантские придорожные огни, стремительно проплывали лужайки, фермы и леса. Дункан пожалел о том, что состав мчится с такой огромной скоростью. Он любил рассматривать деревенские пейзажи и маленькие города. На его взгляд, спешить вовсе не было никакой необходимости. Все равно придется остановиться на границе Центрального стандартного часового пояса. Почему не уменьшить скорость и не перейти в следующий временной пояс плавно и незаметно?

— Основные мои исследования связаны с кодами, посредством которых муравьи обмениваются между собой информацией, — продолжил Каребара. — Меня интересует, каким образом они распознают и передают свои сообщения. Я изучаю зрительные, физические и химические способы коммуникации, а также знаки и запахи. Но узкая моя специализация — это подражание, мимикрия. Я изучаю других насекомых, которые подделываются под Муравьев. Вы знаете, существуют жуки, которые выглядят, как муравьи, и ведут себя в точности, как муравьи, и живут, проникая в их среду. — Он улыбнулся и добавил: — Эти жуки самые настоящие лодыри, приспособленцы, паразиты. Они ничего не дают другим, а сами берут все, что могут.