– Э-э, несомненно.

Такое ощущение, что речь идет о кругосветной экспедиции, а не о первом дне ребенка в саду.

– Поэтому сегодня я попрошу вас, Ребекка, следовать за Минни по пятам. Чтобы она чувствовала вашу поддержку. Озвучивайте все ее удивительные открытия, смотрите на мир ее глазами. Поначалу Минни будет неуютно. Приобщать ее к существованию в отрыве от мамы мы будем постепенно. Вы увидите, как она будет раскрываться, словно цветочный бутон, и вы поразитесь ее успехам!

– Да… Потрясающе! – с жаром киваю я.

Неподалеку от нас другая мама сидит на корточках рядом со своим кудрявым светловолосым мальчиком. Тонкая, как тростинка, одетая в несколько футболок одна на другую (каждая долларов по сто, между прочим – моя мама такого никогда не поймет), она пристально следит, как ее сын тычет перемазанным в краске пальцем в лист бумаги.

– Интересные цвета, Айзек, – с серьезным видом хвалит она. – Мне нравится созданный тобой мир. – Мальчик принимается размазывать краску по лицу, но мама и бровью не ведет. – Теперь ты самовыражаешься через собственное тело. Это твой выбор, Айзек. Мы все делаем выбор.

Боже… Как здесь все серьезно. Но раз уж решила стать своей – подстраивайся.

– Если понадоблюсь, я рядом, – улыбается Эрика. – А вы наслаждайтесь радостью совместных открытий.

Она уходит к другому ребенку. Вдохновленная ее словами, я выключаю телефон, твердо намеренная посвятить все утро Минни.

Так. Дело осложняется. Хорошо сказать «следуйте за Минни по пятам». Я честно стараюсь превратиться в дельфиниху, которая скользит со своим дельфиненком по лазурным волнам, познавая мир вместе с ним.

Однако дельфинихам не приходится поскальзываться на «Лего», огибать пластиковые домики и врезаться в резко меняющих курс детей. Ровно три секунды повозившись в песочнице, Минни летит во двор, кататься на трехколесном велосипеде. Едва я выскакиваю за ней, спотыкаясь о ящик с кубиками, как она передумывает, несется обратно в группу и хватает куклу. А потом бежит наружу катать куклу с горки. Раз десять уже метнулась туда-обратно. Я задыхаюсь от этих гонок с препятствиями. Поток хвалебных комментариев с моей стороны не прекращается ни на секунду, но Минни они, кажется, по барабану. Утренняя тоска прошла, и когда я пытаюсь ее обнять, она выворачивается с воплем: «Не хочу обниматься! Иглать!»

– А теперь ты открываешь… э-э… тяготение! – «озвучиваю» я, когда она роняет на пол мишку. – Замечательно, солнышко! А сейчас ты хочешь самовыразиться с помощью воды? – Минни направляется к наполненной пластмассовой ванночке и самозабвенно там плещется. – Ты выбираешь бултыхание… А-а-а! – Минни брызгает водой мне в лицо. – Ты приняла решение заодно и меня облить? Ух ты! Очень… интересный выбор.

Минни даже не слушает. Она бежит к игровому домику – миленький, стилизован под пряничную избушку из сказки. Я тороплюсь за ней, чуть не падая на упругом разноцветном коврике-пазле с алфавитом.

– А теперь ты в домике! – Я лихорадочно придумываю, что еще сказать. – Ты открываешь… э-э… окна? Впустишь меня?

– Нет! – отрезает Минни, захлопывая дверь у меня перед носом и с грозным видом выглядывая в окно. – Мама, сиди там. Минни в домике!

Она с грохотом захлопывает ставни, и я опускаюсь на пятки. Все, я выдохлась. Не могу придумать, какое еще открытие ей прокомментировать. Хочу кофе. Я рассеянно верчу в руках штуковину с деревянными бусинами на разноцветных прутиках. А занимательная, между прочим, головоломка. Нужно собрать бусины разных цветов в разных углах, и это куда труднее, чем кажется на первый…

– Ребекка?

Я вскакиваю с виноватым видом, роняя игрушку на коврик.

– Ой, Эрика, это вы?

– Как дела у Минни? – участливо интересуется Эрика. – Уже учится выпускать вас из вида?

– Играет в домике. – Я с улыбкой открываю ставни. В домике пусто. Черт. – Только что была внутри… – Я судорожно шарю взглядом по группе. – А, вон она.

Взяв под руку другую девочку, Минни марширует с ней по комнате, распевая «Мой папаша – мусорщик» (дедушка научил). Я пытаюсь пристроиться за ними, но дело осложняют мешающиеся под ногами грузовички и большие мягкие кубики.

– Молодец, родная! Ты выражаешь себя в песне! Э-э… может быть, поделишься с мамой своими ощущениями?

– Нет! – Не даваясь мне в руки, Минни несется во двор, забирается на горку и победоносно скатывается вниз.

Я оглядываюсь на Эрику. У той, похоже, пропал дар речи.

– Минни очень… уверенная в себе девочка, – наконец выдавливает она. – Такая независимая.

– Э-э… да.

Минни тем временем раскручивает над головой прыгалки, словно лассо. Скоро за ней начинают повторять остальные дети, хором вопя: «Мой папаша – мусорщик!» Подозреваю, что они это слово в первый раз слышат. Здесь это, наверное, называется «сборщик отходов» или «утилизатор вторичного сырья».

– Минни уверенно адаптируется, – констатирует Эрика. – Может, посидите тогда в родительской гостиной, Ребекка? Это для тех, у кого дети уже на поздних стадиях адаптации. Позволяет находиться рядом и в то же время в стороне, чтобы ребенок учился самостоятельности, но не терял ощущения безопасности.

После слов «посидеть в гостиной» я уже не слушаю. Конечно, посижу! Это явно лучше, чем, как идиотка, гоняться за дочерью, спотыкаясь об игрушечные машинки.

– С радостью.

– Кроме того, это ценная возможность для родителей обменяться взглядами на воспитание. Наверняка у вас накопилось много вопросов по нашей программе социализации…

– Да! – оживляюсь я. – Как раз хотела узнать, часто ли устраиваются утренние кофейные посиделки для мам, какие-нибудь совместные празднования…

Эрика косится на меня странным взглядом.

– Я имела в виду детскую социализацию.

– Точно, – смущаюсь я. – Детскую. Правильно.

Мы подходим к двери из беленого дуба с табличкой «Родительская гостиная». Я чувствую прилив восторга. Наконец-то! Возможность завести приятельниц. Главное – активно участвовать в организационных делах, и я обязательно познакомлюсь с какими-нибудь милыми людьми.

За распахнутой Эрикой дверью открывается комната с яркими объемными креслами из вспененного материала, в которых сидят три женщины в спортивных костюмах. Прервав оживленную беседу, они с приветливыми улыбками оборачиваются к нам. Я улыбаюсь в ответ, отмечая попутно у одной из них классную вышитую сумочку, которую я присмотрела у «Фреда Сигала».

– Представляю вам Ребекку, – объявляет Эрика. – Она в Лос-Анджелесе недавно, ее дочка Минни будет у нас в ясельной группе.

– Привет! – машу я рукой. – Рада всех видеть.

– Меня зовут Эрин.

– Я Сидни.

– Карола. Добро пожаловать в Лос-Анджелес! – Кудрявая брюнетка Карола, звякнув затейливыми серебряными украшениями, подается вперед, едва Эрика выходит. – Сколько вы уже здесь живете?

– Недолго. Мы тут временно, в связи с работой мужа.

– И вам удалось попасть в «Листик»?

– Да! – отвечаю я радостно. – Здорово, правда?

Карола недоуменно качает головой.

– Нет, вы не понимаете. В «Листик» невозможно попасть. Просто невозможно.

Остальные горячо кивают.

– Невозможно, – вторит ей Эрин.

– Так не бывает, – подхватывает Сидни.

Если в «Листик» невозможно попасть, их-то дети как тут очутились, хочу задать я резонный вопрос, но молчу. Вид у них такой серьезный. Наверное, больная тема.

– Нас не просто так взяли. Минни прошла вступительное тестирование. Ну и муж, насколько я знаю, сделал взнос, – уточняю я смущенно.

Карола смотрит на меня как на наивную ромашку.

– Все проходили тестирование. И все делают взносы. Чем еще вы их сразили?

– Мы подавали заявку пять раз, – с мрачным удовлетворением сообщает Эрин. – Пять!

– Мы обязались разбить сад на крыше, – подключается Сидни. – Муж уже нанял дизайнера.

– А мы отдали Алексу в карате, – добивает нас Карола. – Она здесь по спортивной квоте.

Я смотрю на них, открыв рот. С ума посходили? Нет, конечно, это хороший садик, что говорить, но дети здесь швыряются друг в друга пластилином, как и в любом другом.